Соглашение об обмене шлюхами

— Шлюхи всегда за высокую нравственность.
— Почему?
— Чем выше нравственность — тем у шлюх больше клиентов.
Этот анекдот мне вспомнилась вот почему:
— Слушай, тут наши бухгалтерше сами спросить тебя старятся, меня попросили. А с каким странами у Израиля есть официальные соглашения об обмене шлюхами?
— А чего это вдруг они это спрашивают, кукла Лена?
— Это ты особо удачную и трогательную закономерность отметил. А то он не понимает:
Потому что каждая мечтает о том, чтобы лишиться девственности с маньяком, да еще и за плату. А ты как думал? Но эти клуши в этом деле могут только с блеском продемонстрировать свою полную некомпетентность и беспомощность. Брести по грязи, проклиная судьбу — вот их удел.
Да может это у них это последние светлые деньки перед мрачным будущим. Вовремя платить все налоги, сдавать квартальные отчёты, получать льготы для компании в налоговой инспекции — вот их удел. Хотя и в них еще не угасло пламя.
— Про удел ты уже говорила, кукла Лена.
— Так потому что так оно и есть! Возражать он мне еще будет. Поэтому они и уточняют у признанного специалиста в этой области, у меня то есть. Это только ты меня не ценишь. А любой нормальный человек всё видит и всё понимает.  Так что морально это оправдано.
— Да вроде еще Израиль не с кем не договорился на официальном уроне, кукла Лена. Хотя, я думаю, переговоры идут.
— А тут бы и вспомнить, и привести примеры! А этот: «Не договорились на официальном уроне». Неинтересно с тобой. Рассказал бы лучше что-нибудь срывающем покровы, что ли. Придумал бы лучше, напрягая ум: «А что я должно сделать, дабы избежать озвученной проблемы?». А он, вместо этого, сразу врать. Ну всё как обычно.
А то я вас не знаю, можно подумать. Сами хватайте понравившуюся, делайте с ней что хотите. А потом: «Мы никому не расскажем!». У нас, в деревне под Рузой, таких мужиков называли: «Чудовище!». Ну что ты на меня уставился?
— Да люблю я тебя, кукла Лена.
— Во-во, и снова здравствуйте! Как же ты уже достал меня своей феноменом национальной самобытности (см. картинку над текстом). Быстро ручища убрал! Строит он из себя тут невозмутимого мужчину размером с крупный комод и такой же по характеру. А сам...
— Кукла Лена, а ты им стихи почитай

Я Вас избил,
И синяки, быть может,
У Вас еще исчезли не совсем.
Но пусть они Вас больше не тревожат,
Я не ударю больше Вас ничем.

Красивые стихи, между прочим. Даже на музыку положены.
— Да помню я! Еще в школе учили. Как говорит моя мама: «Сказал он свое пролетарское «Нет» для создания иллюзии гневного осуждения». А сам что-то новенькое не мог придумать? Не зря про таких как ты наш гендир говорит: «Асоциальный образ жизни не мог не привести его ко второй судимости». Плакать же хочется навзрыд, глядя на тебя. Окончательно опустился на социальное дно, космополит!
— Безродный?
— А то какой? Инкубаторский, конечно. Но творческий энтузиазм поэта на этом в тебе не иссяк, я надеюсь? Или в голове уже только как бы только меня облапать?
— Это наш гендир не обо мне, это он о своей ушедшей молодости тоскует:

С бритой головою,
В робе полосатой,
Коммунизм я строю
Ломом и лопатой. 

Это строки из его биографии. Я же перед Уголовным Кодексом чист как стеклышко. Пока, по крайней мере. Так что обо мне попрошу говорить в гораздо более позитивном ключе, кукла Лена.
— Я тебе сейчас устрою, христопродавцу: «Пока, по крайней мере». Чтоб я от тебя этого больше не слышала! Напугал гад как. А что я без тебя делать буду? Без тебя меня ждет окончательный и бесповоротный крах — ты что не понимаешь!?
Лезет он, конечно. Сама расстегну, криворукий. У меня, правда, расшатаны нервы, но зато я красивая. И потом, когда ты меня, к примеру, лапаешь, я все же слова стараюсь подбирать. Ну согласись! Хотя позже зло отвечаю с лёгкими угрозами, не без этого.  Ну извини. Зато я тебе никогда не отказываю, пусть и за деньги...