Глава 8. Язык как неотразимое оружие

Глава 8. Язык как неотразимое оружие.

Время шло. Жизнь продолжалась. Дни сменяли друг друга один за другим, были наполнены привычными производственными проблемами – обычные, рутинные, ничем не запоминающиеся. Всё как всегда. Обстановка вокруг, по-прежнему, была наполнена постоянной уже неопределённостью, и эта неопределённость вместе с вдыхаемым воздухом растворялась в крови Штольца, проникала в мозг, тревожила, будоражила душу.
Всё вроде бы идёт, так как должно, политики в верхах решают проблемы во взаимоотношениях бывших Союзных Республик, находят компромиссные,  устраивающие всех варианты, приходят к консенсусам. Понимают: СНГ – Союз Независимых Государств – благо для всех!
Понимать-то понимают, да вот только, вкусили личной, своей безграничной власти руководители вновь образованных независимых Государственных образований, и поступиться этой властью теперь не желают ни на йоту. Сами все, вдруг, стали с усами! И прежнего СССР больше не будет. Это – абсолютно точно. Всё дальше разбегаются, обособляются друг от друга бывшие Союзные Республики – худо, бедно ли – стараются вести самостоятельную жизнь.

Казахстан с этими процессами запаздывает, и всё равно надежда, теплившаяся в душе, как-то пытающаяся противостоять  общей неопределённости, надежда на то, что он сохранит единое экономическое и политическое пространство с Россией, постепенно гаснет, тускнеет во времени, превращается в иллюзию и, вот уже зримо, умирает на глазах.
Люди чувствуют это. И Штольц чувствует. Старается заглушить смятение, растерянность внутри себя. Внешне держится уверенно – так, как будто ничего вокруг и не происходит экстраординарного. Замыкается в себе. Перестал газеты читать. Да их просто нет – газет этих, кроме местной – областной! Расстроилась система «Союзпечати». Почта не в состоянии  обеспечить регулярную доставку периодической печатной продукции населению, выпуск которой, к тому же, резко сократился из-за отсутствия спроса. Единственный привычный источник, освещающий происходящее в мире – телевизор. Но подавляющей частью превалирует в новостных блоках негатив, угнетающий душу, неизбежно разжигает он тоску и уныние, и оттого Штольц и в телевизор все реже и реже заглядывает. Меньше знаешь – лучше спишь! И все равно – не спится как-то…

А на работе, заместитель его, вездесущий Журба Владимир Яковлевич по инерции старается держать начальника в курсе происходящего. Выкопает из только ему известных источников что-нибудь, достойное внимания, не может удержать в себе и тут же делится со Штольцем. Надо же с кем-то обсудить событие!
На этот раз добыл он информацию о том, что российский Вице-премьер Шохин во время визита в Казахстан, при обсуждении принципиальных вопросов совместных государственных взаимоотношений, без обиняков, так и заявил: если, мол, хотите оставаться вместе с Россией – присоединяйтесь к ней полностью и безоговорочно на её условиях! Иначе, мол, не выживите самостоятельно. И государственность собственную, настоящую, вряд ли создадите!
Вот так – попытался нахрапом «взять быка за рога».

И Журба и Штольц понимают, что было бы это лучшим выходом в сложившейся ситуации и для России и для Казахстана. Вроде бы и Назарбаев Нурсултан Абишевич откровенно, искренне желает теснейших взаимоотношений с Россией во всех сферах совместной жизни. Но понимают они и то, что нет в формуле Шохина даже элементарных признаков равноправия между договаривающимися субъектами. Попахивает эта формула грубым ультиматумом Назарбаеву, ультиматумом Республике ещё совсем недавно объявившей на весь мир о собственном суверенитете. Если это действительно так, то нет более действенного и лучшего способа у России для достижения цели – цинично оттолкнуть, по-настоящему, отделить от себя Казахстан,  – чем этот!
Боже! – что они, там, в России, творят, чем думают?..

И руководство Казахстана, кажется, вполне адекватно оценивает складывающуюся в реальности обстановку. «На бога надейся, а сам не плошай!» И действует всё решительнее. Практически все атрибуты собственной государственности созданы. Правда, сохраняется пока ещё единое рублёвое пространство. Но будоражат упорно казахстанцев слухи, что уже тайно отпечатаны в Англии собственные казахские деньги, а раз так – наступит час, и непременно появятся они в обороте. И если Шохин, действительно, цинично настаивал на неприемлемом для Казахстана предложении, то этим он только приблизил событие, которое еще глубже разделит народы, совсем недавно – единой страны.
И действительно! В канун Нового 1994 года обзавелась Республика Казахстан собственной валютой – тенге. Вроде бы людей это не касается сильно, а они – реагируют. И не только на это. Другие не очень афишируемые события происходят вокруг. Если не задумываться особо, то ничего вроде бы и не происходит. А если – задуматься?.. Да и как тут – не задуматься, особенно, если это лично тебя коснулось!

Тот же Журба Владимир Яковлевич, верный помощник Штольца, его заместитель… Во время одной из бесед он сообщил, что скорее всего, по семейным обстоятельствам, вынужден будет уволиться с работы. Штольц поначалу не придал особого значения его словам. Как-то несерьёзно это выглядело. Журбе совсем недавно исполнилось пятьдесят лет. Возраст, когда и дёргаться особо не имеет смысла. С самого рождения живёт Владимир Яковлевич на одном месте, вырастил детей, и все они вместе с многочисленными родственниками, друзьями и знакомыми находятся рядом. Имеет работу, которая по душе, занимает достойную должность, и грех пока жаловаться на материальное положение. Вот только так сложилось, что несколько лет назад заболела тяжёлой болезнью и рано ушла из жизни его жена, и через некоторое время, чтобы не мыкаться одному, женился он во второй раз. Взял жену моложе себя и жил с ней – душа в душу. А потом, у новой жены его стали случаться всё чаще и чаще неприятности на работе.
Она была врач по профессии, работала в областной больнице и с некоторых пор стала испытывать, казалось бы, незначительный, неприятный, но навязываемый с завидной настойчивостью всё усиливающийся дискомфорт.

А всё началось с языка. С провозглашением независимости язык титульной национальности официально был провозглашён государственным языком. Наверное, это было правильно. Тем более, что русский язык тоже законодательно признан языком межнационального общения, должен использоваться наравне с государственным языком и ни в коем случае не должен ущемляться. И все-таки – по статусу – не является он вторым, государственным! Ну а роль и значение нового государственного языка в молодом, вновь образовавшемся независимом государстве, естественно, должна была ощутимо возрасти.
Всё это так. Вот только процесс этот пусть бы шёл естественным путём. Тем более что большинство граждан Казахстана, в том числе и казахов, прекрасно владели русским языком. Свой же, родной язык большей частью использовался ими на бытовом уровне.
Государство провозгласило – и тут же появились программы внедрения государственного языка. И в первую очередь более интенсивное его использование должно было проявиться в делопроизводстве.

Кое-кому захотелось быстрых результатов. Легче всего начать эту работу можно было в бюджетных государственных предприятиях и учреждениях. И она началась. В медицинских учреждениях, в учебных заведениях, в школах… Особенно в тех, где руководителями были представители государствообразующей нации. И чтобы быстрее это происходило, потребовались носители казахского языка. Много носителей  – для создания языковой среды. И стали они всё сильнее и сильнее влиять на общий деловой фон в процессе работы.
Сотрудникам, не владеющим казахским языком, было предложено его срочно выучить. Организовывались спешно языковые курсы, но в силу отсутствия опыта их проведения, к тому же при отсутствии уверенности у учителей в успехе обучения, большей частью оказывались они неэффективными. Да и понятно же – гражданам не титульной национальности замороченным тяготами постперестроечного времени явно было не до дополнительных языковых проблем. Тем более, что знание языка, уж точно, их – уже существующие проблемы не решало, а требование изучения его лишь добавляло беспокойства и неуверенности в завтрашнем дне. Да ладно бы – только моральный дискомфорт появился в их жизни. Всё шло к тому, что по сравнению с ними, люди, пусть даже и на бытовом уровне владеющие государственным языком, получали существенное преимущество в повседневной жизни, на работе, особенно – в продвижении по службе, в карьерном росте…

И хотя, русский язык действовал наравне с государственным, и казалось бы – знания только его – достаточно, чтобы спокойно продолжать профессиональную деятельность – живи себе потихоньку и радуйся – на деле, так не получалось. Обязанность изучать государственный язык навязывалась административными методами всем без исключения, невзирая на возраст и способности, что добавляло нервозности. И даже если человек и его предки в нескольких поколениях жили на казахской земле, и так уж случилось, по известным всем объективным причинам, языком не владели, при возникновении языковой темы – это ставилось ему негласно в прямую вину. И все чаще и чаще – гласно. Озвучивалось без обиняков безапелляционное заявление – не нравится казахский язык, не желаешь учить его – вали в свою страну, даже если ты на деле и прекрасный специалист! В Германию, в Россию… Неуважение к казахам проявляешь? Нечего тебе тут делать! Без тебя справимся, жалеть не будем!
 
Естественно, внедрение в повседневную жизнь государственного языка среди населения страны, преобладающей частью им не владеющего, требовало очень длительного времени. А нетерпеливым головам хотелось результата добиться быстро. И даже – революционными методами. И совсем неважно было,  – что на самом деле думают по этому поводу русскоязычные граждане, вдруг ставшие без вины виноватыми и в какой-то степени даже ущербными перед коренным титульным населением, из-за незнания государственного языка?
И многие высокообразованные специалисты-профессионалы, условия работы для которых, жизненные перспективы которых, вдруг, оказались в определённой, сознательно созданной зависимости от знания ими появившегося нового государственного языка на территории их, теперь уже бывшей и не существующей страны, не только думали, но и предпринимали вполне конкретные шаги. Просто принимали решение уехать из страны, которая предъявила им по национальному признаку дополнительные требования, и тем самым, создала существенные преимущества коренному населению. Те, уезжали, которые могли себе это позволить! А если – не могли?..

Казахстан в эйфории от свалившейся вдруг независимости воспринимая исход специалистов как должное, не предпринимал никаких мер, чтобы их удержать и похоже, не жалел о спровоцированной эмиграции. К тому же – моноэтнический состав страны – он ведь только укрепляет государственность!
Свобода… Каждый сам решает где ему жить… Рыба ищет где глубже…
Видно очень неуютно чувствовала себя жена Владимира Яковлевича в новых реально складывающихся условиях работы в медицинском учреждении, терпение лопнуло, и наступил момент, когда приняла она твёрдое и бесповоротное решение – переехать в Россию.
 Журба в этой ситуации просто не имел решающего голоса и чтобы не потерять её, не разрушить семью, скрепя сердце вынужден был согласиться на переезд. Штольцу бессмысленно было отговаривать его. Да и был Владимир Яковлевич постарше возрастом и обладал личным богатым жизненным опытом.
Всё решилось быстро. Подписано заявление об увольнении, расчёт бухгалтерии, и вот… нет уже у Штольца надёжного помощника! Вакантно место заместителя, и это добавило сразу же трудностей в производственный процесс…

Как тут не задуматься… Коллектив, которым руководил Штольц, в большинстве своём состоял из русскоязычных работников, и языковые проблемы в повседневной жизни пока, слава богу, не возникали. Так сложилось и в Областном предприятии связи.
Добротные работники уезжали из Казахстана. Пока это были немцы. Их манила пропагандой, буквально вырывала к себе сытая этническая родина – Германия. Обещала навсегда избавить от того, чтобы задумывались в дальнейшей, благополучной и обеспеченной новой жизни они о своей национальности. Ну да – язык там тоже придётся учить. Но это же – родной язык! На прекрасно организованных языковых курсах! В условиях нормального и даже комфортного человеческого проживания! В условиях, когда для детей сразу же созданы все условия для развития и учёбы! Уж они-то, точно, немецкий язык быстро выучат! Да и мы – как-нибудь…

Болезненно это было для Городской телефонной сети. Прекрасные специалисты уезжали. Беккер Андрей – кабельщик… Иост Федя – водитель спецмашины… Уезжали смешанные семьи. Немки-жёны тянули за собой русских мужей. Коля Гончаров – механик гаража… Юра Попов – лучший начальник строительного участка ПМК связи… Их отъезд на чужбину с сотворёнными не их руками, и не руками их предков «молочными реками и кисельными берегами» был воспринят Штольцем с откровенным недоумением и даже – осуждением. Как-то не по-мужски поступали они в его восприятии.
Чувствительно всё это для производства. Практически не осталось немцев на ГТС. Вот только начальник линейно-кабельного цеха Шмидт всё никак не дождётся заветного вызова. Что-то там, в посольстве немецкие бюрократы никак не доберутся до его бумаг. Но надежды не теряет. Ждёт терпеливо…

Сам Штольц об отъезде не помышляет. Вокруг – привычная жизнь, привычная атмосфера. Любимая работа. Всё что необходимо для нормальной жизни, заработал он собственным умом и трудолюбием. Излишеств – не нужно ни ему, ни его семье. Где родился – там и пригодился! Да – есть трудности, и их всё больше становится, но они – преодолимы! А где их нет? В Германии?.. Есть, конечно! Только они там свои – специфичные… А человек, он ведь для того и создан, чтобы трудности преодолевать… Какая разница – где?..
Ещё пару лет назад твёрдо знал Штольц, что нет у него ни малейшей зацепки, эмигрировать в Германию. Родственники должны там объявиться, чтобы организовать запрос на воссоединение. Термин-то какой! И вот, всё изменилось.
Нашлись такие родственники у жены младшего брата. И вот, уже осваивает брат Вася совершенно новую жизнь в одной из германских земель. Вслед за ним тётка родная уехала. И потянулась цепочка... Ещё два брата вот-вот получат долгожданный вызов.

 Штольц понимает, что переезжают они туда, где в настоящее время созданы лучшие условия для жизни, но сердцем не может одобрить их выбор. Гасит вспышки отрицательных эмоций внутри себя. А душа вопреки разуму нет-нет и выносит, непроизвольно, беспощадный приговор братьям – изменой Родине это называется!
Высокопарно мыслит душа – прямо как в киношной жизни! Разум пытается подавить боль внутри и обиду на младших братьев, пытается подавить эмоции.
– Ну, зачем же так возвышенно! Какая измена? Мир сейчас другой совершенно. У них своя жизнь. Рыба ищет, где глубже…
Может быть и так. Но почему тогда болит сердце?.. И люди – они ведь не рыбы…
Сам Штольц уверен – в Германию он точно не уедет. И теперь уже факт, что близкая родня его, ещё недавно в единой стране разделённая лишь расстоянием, теперь капитально отделяется труднопреодолимыми межгосударственными границами. И много чего ещё сопутствующего привносит это разделение…

Боль сердечная, она всё чаще, всё сильнее и сильнее напоминала о себе Штольцу. Возникла она в разгар перестройки и выплеснулась рецидивом после августовского путча в конце 1991 года. Целый месяц провёл Штольц тогда на больничной койке. Он так и не понял до конца, что же случилось с ним в реальности. Микроинфаркт – таков был диагноз врачей.  Но сам Штольц не очень этому верил. Эмоциональный, неравнодушный по складу характера человек, он живо реагировал и искренне переживал за всё вокруг происходящее. И порой – за, не всё от него зависящее.

 Крепкий, закалённый физической работой и спортом с малых лет организм его, поддерживаемый здоровым образом жизни, успешно справлялся с трудностями и невзгодами, радостями и неприятностями, с душевным и физическим напряжением, через эмоции на него воздействующим. Но всему есть предел, и к сорока годам это воздействие через душевные переживания стало отражаться на физическом его состоянии. Как правило, во время общения с людьми, в ходе трудного, тяжёлого разговора, ноющая боль возникала сверху у горла, и опускалась по левой части груди, окутывая сердце, вниз по рёбрам, почти до поясницы. Заканчивался разговор, спадало напряжение, и боль постепенно отступала, рассасывалась и уходила сама собой. Это случалось всё чаще и чаще. Штольц не верил, что это сердечная боль. Скорее всего – остеохондроз, из-за не очень подвижной работы. Просто таковы особенности его организма. Так реагирует тело на эмоции – и всё! У каждого человека по-своему. У него – так! И ничего с этим не поделаешь. А в остальном ощущал он себя абсолютно здоровым человеком. И о посещении заведений медицинских даже не мыслил.

И всё-таки, однажды, после изматывающего душу приёма посетителей по личным вопросам рассказал Штольц о плохом самочувствии начальнику Абонентского отдела Юртабаевой.
Асия Хасановна, чьё рабочее место располагалось на острие «телефонного дефицита», обладала обширными и устойчивыми связями с «нужными» влиятельными людьми города. Она выразила неподдельное сочувствие, озабоченность и уговорила Штольца пройти обследование в городской спецполиклинике. Рассеяла его сомнения и нерешительность утверждением
– Виктор Васильевич, вы же не последний руководитель в городе! Всё городское и областное начальство в этой поликлинике лечится! И вам – положено!
Штольца тогда довольно сильно боль припекла, и он согласился. Так он познакомился с главным врачом спецбольницы – Букиным. Геннадий Петрович – высококлассный, опытный врач, изучил состояние Штольца, и вынес тот самый диагноз – ИБС.
 
Штольц и тут не поверил, пытался сомневаться. А врач – как приговорил
– А что вы хотели Виктор Васильевич? У вас же такая нервная работа! Запомните – все болезни – от нервов!
Назначил лечение и успокоил
– Не переживайте. Всё подправим. У вас начальная степень…
Штольц и не переживал. Времени на это не было. Но с тех пор, слава богу, не часто, в период обострения, несколько раз посещал поликлинику, и Букин назначал ему профилактический курс лечения – укольчики, витаминчики, массаж… Это – помогало. Успокаивало. Вселяло уверенность, что здоровье – оно ведь восстанавливается.

Первый раз о том, что в Казахстане в медицинских учреждениях происходит что-то не подлежащее восприятию простого обычного человека, поведал Штольцу Геннадий Петрович задолго до увольнения Журбы из-за языковых проблем у своей жены – медички. Боли в левой части груди усилились, участились, Штольц созвонился с Букиным и врач тут же назначил время приема.
Геннадий Петрович обнаружил, что у него поднялось артериальное давление, назначил курс уколов и предупредил, что, скорее всего, больше они не встретятся. Назвал фамилию врача, к которому нужно будет прийти на приём в следующий раз. Это было так неожиданно, что Штольц растерялся и поначалу не знал даже как на это реагировать.
– Геннадий Петрович, ну а вы-то куда денетесь?

И поведал ему врач, что увольняется с работы и уезжает из Казахстана в Россию. Насовсем! Наверное, ему надо было выговориться, и он рассказал Виктору Васильевичу о том, что в последнее время сталкивается с неприемлемыми по настойчивости требованиями по внедрению, в поликлинике, делопроизводства на государственном языке, необходимостью вести сопутствующую отчётность и прямыми намёками, что в случае невыполнения этих требований придётся ему уступить место руководителю, этим языком владеющему. Он был возмущён до предела такой постановкой вопроса в вышестоящей инстанции и с горечью воскликнул
– Виктор Васильевич, что же будет со страной, которая в силу политических причин изгоняет, выталкивает за её пределы врачей по национальному признаку? Кто народ этой страны лечить будет?..

Штольц не знал, что ответить. Он был ошарашен тем, что услышал. Кому помешал главный врач спецбольницы? Геннадий Петрович в действительности был очень опытным врачом высокого класса. Был настоящим интеллигентом – тактичным и очень выдержанным в общении. Это какое же смятение надо было вызвать в его душе, чтобы вынудить пойти на шаг, круто меняющий его жизнь и жизнь его семьи! Решиться на перемену места жительства, на переезд в Россию – в страну, где ухудшается экономика, и происходят совершенно непредсказуемые политические процессы.
Оказалось, что решение Букина не было спонтанным. Он всё продумал и к переезду уже подготовился. Ему была предложена работа главврачом в крупной больнице одного из районов Омской области.
– И вас Виктор Васильевич, в ближайшем будущем не минует чаша очередных перемен. Задумайтесь над этим пока не поздно. А сами-то вы уезжать в Германию не собираетесь?

Штольц не собирался. Пробормотал что-то невнятно-вежливое в ответ. И вообще – он этот вопрос, в последнее время всё чаще и чаще ему задаваемый многочисленными знакомыми, просто ненавидел, и в душе едва не задыхался от такой беспардонной любопытствующей бестактности. Воспринимал вопрос как напоминание, как прямой намёк на то, что чужой он на земле, которая его породила. Чужой…
Штольц задумался тогда над тем, что сказал ему Букин, но ненадолго. Работы непочатый край. За кресло руководителя он не цепляется. Пока охотников, занять его слишком хлопотную должность, – нет. А там… время покажет…