Рождество

На утро их маленький домик был засыпан снегом.
Он мёл всю ночь. Ветер не менял своё направление, и на утро входную дверь не возможно было открыть, не откопав её снаружи. Старик посмотрел в искрившийся под утренними лучами солнца обледеневший остаток  квадрата стекла,
— Погодка нынче разигралась!

— Слышишь старуха! Что на вечерю ставить будем?
— Кроме кути и картошки,  да лука с морковкой ничего в доме и нет. Всё в погребе. А из дома не выйти.
— Говорила я тебе, ещё вчера! Хватит свои деревяшки строгать, всю хату морилкой провонял.
— Лезь теперь через форточку за продуктами.
Старик с видом оценщика антиквариата  поглядел на форточку окна заклеенного прошлогодней бумагой,
— Дура  баба, лишь бы языком молоть.
Крутанув ручку приёмника, дед заглушил причитание старухи, — Что там синоптики обещают на вечер?
— Слышишь, бабка, передают, что днём потечёт всё!
— А к вечеру снова мороз.
— Закончились  зимы!  Так издевательство одно, для сосудов.
— Ну вот, заладила!  Бубнишь и бубнишь, смени пластинку.
— Погода вон и то переменчивая!
— Будут тебе и огурцы с помидорами солёные, и яблоки с арбузами мочённые. И грузди чёрные с маслятами. И капуста с пелюсткой.
Насчитаешь ты свои двенадцать блюд, успеешь по тарелкам разложить, да маслом постным полить. 

К полудню и правда солнце подтопило часть снега, дверь с усилием, но стала поддаваться открытию.
— Ещё часик и можно будет выбираться  из плена,— размышлял старик. 
Прошёл час, и ещё один,  и уже небо начинало сереть.
Он одел телогрейку и бурки, приложился плечом к дверям.
Скрипнув, они поддались его усилию, застопорившись под тридцати градусным углом, но давая возможность выйти наружу.
Дед по молодецки раскидал снег у порога и немного у сарая,
Занёс в дом с пяток поленьев для грубки.   
Тем временем, как и обещали синоптики мороз начал крепчать.
Погреб находился чуть поодаль от дома, вниз по склону огорода, ведущего к заброшенному пруду.
Одной рукой старик схватил приготовленные старухой бидон для солений и кастрюлю для арбуза с яблоками, другой  лопату для раскопки снега у входа подземное хранилище.
Подошёл к полоске тянущегося вниз огорода, ступил  на ледяную кромку, сделал пару шаркающих шагов и понял, что добраться к погребу пешим ходом не удастся.
В голове был слышен голос старухи, — Падать с отстепорозом равносильно смерти! 
Ничего не оставалась делать, как снять зипун и сидя на пятой точке вместе с бидоном и кастрюлей совершить спуск, цеплясь руками, для продвижения за торчащие кое-где из под снега, не убранные засохшие стебли подсолнухов и кукурузы.
Лопату он пустил впереди себя и она удачно проскользнула вниз, практически к входу хранилища.
Снега у входа оказалось не так много, намёт был ближе к боку.
Старик включил висящую за дверью канагонку, осветил лестницу не спешно спустился вниз в царство разносолов. Открыл деревянную крышку с бочкой капусты, набрал моченых яблочек, не забыл и за грибы, как просила старуха.
Но тут что-то в районе лопатки закололо и запекло по центру груди. Дед прислушался к своим ощущениям.
— Наверное лопатой намахался, защемило позвоночник подбадривал себя он...  Но почему-то по спине пробежался какой-то липкий холодок страха. Старик скукожился и  как-то обмяк. Опустившись на пол,  дед  слегка оцепенел.
— Я в ловушке!
— Бабка со своей "головкой бедра" под дулом пистолета не полезет к нему по льду. Противная она у меня, но родная! Люблю я её дуру. Жаль будет её...
— Может быть детвора, с колядками, которая постучится в нашу дверь  прийдёт ко мне  на помощь? Бабка уж точно попросит их заглянуть сюда.
— А вдруг к тому времени я уже буду лежать представившись?
— Испугаю детей, в праздник!
—  Разговору будет по селу на  целый год.
— Может к великомученикам причислят, умереть в такой день то!...
Перед глазами проскользнула вся жизнь .
Родители, женитьба, рождение детей...
А он всё сидел и сидел, боясь пошевельнутся.
— Говорил я жене, не нужно уезжать из города, продавать квартиру. Сидели бы сейчас в тепле на третьем этаже своего Отрадного, на службу бы в храм сходили.
— Так нет, нужно детям помочь!  Деньги  на новострой им понадобились.
— А где они дети ? В Турции, небось у бассейна, где же ещё...
Загорают и не кашляют...
— Кашлять! Вспомнил!  Малышева в своей передаче советовала, при сердечном приступе нужно кашлять.
Усердно кашлять!
— Кхе! Кхххе- кхеееее-кхееееее! Кхе! Кхеееее!
Старик раскраснелся. Малость ожил...
— И вправду,  полегчало.
— Помоги господи доползти мне до порога!, — молил дед предвкушая тяжесть подъёма по скользскому  склону в верх на карачках.

Вскарабкавшись  до верха лестницы дед выставил бидон, на мёрзлую землю погреба, спустился за кастрюлей.
Высунувши голову из дверей подземелья под небо, на  нос старика упала мохнатая снежинка и ещё одна.
За то время пока он размышлял о жизни и смерти под землёй обледневшую землю снова укрыл слой пушистого снега, по которому он легко поднялся к дому.
— Чудеса да и только! Синоптики не упоминали о снеге ни слова.
Дед труханул телогрейкой. Пару раз стукнул нога об ногу, перешагнул порог дома отца жены, а с недавних времён его родного дома.
Старуха сидела за столом в окружении кути, и ещё одиннадцати заранее приготовленных, пока ещё пустых плошек.
— Тебя только за смертью посылать, — проворчала она, — картошка совсем остыла, поджаривать прийдётся.
— Промолчу,— подумал дед,— Пусть поворчит.

Он подошёл к окну. Только, что валивший лохматыми снежинками снег утих.
Под светом первой появившейся звезды он искрился переливаясь тысячами  разноцветных огней  на вновь покрытой земле.
— Хорошо то как, старая! Хорошо!

6.01.21