2

                (начало http://proza.ru/2021/04/13/1329) 


  Идти к урологу Виктор отказался, заявив, что как мужчина в порядке. Он предложил взять ребёнка из детского дома. Тут на дыбы встала Тамара, заявив, что не станет воспитывать сына алкаша, который унаследует от бывшего папаши всё худшее. (Про её пившую семью Виктор ничего не знал, слава Тамаре).
Весь день они не разговаривали. К вечеру, знавшая упрямство мужа, Тома поняла, что придётся идти другим путём и развернула полученную у ведьмы бумажку с адресом…

- Есть ещё вариант, Витя.
Муж впервые посмотрел на неё.
- Экстра…
Тома сделала паузу, чтобы верно произнести, пусть за два раза.
- …корпоральное оплодотворение.
Виктор уставился на неё.
- Оплодотворение в пробирке. Твоя сперма, моя яйцеклетка. Мне пересаживают, и я вынашиваю. Чудеса творит наука. Правда, не всегда…
Виктор покраснел:
- Я туда не пойду.
- Принесу пробирку, горе моё, здесь заполнишь.
Он помолчал и… согласился, понурив голову. 

  Когда Тамара заявила месяца через два после этого разговора, что находится в положении, то сначала на Виктора нашла оторопь. Он застыл, словно не веря известию. Потом открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но закрыл и только развёл руки в стороны, так и оставшись стоять.
- Ну, что ты стоишь? – сказала Тамара, -А врачи-грачи говорили!

И она счастливо улыбалась ему, выставляя вперёд руки, чтобы не подхватил своими лапищами и не стал подкидывать.
- Осторожно! Ребёнок!

  Чуть позже она сказала:
- Нужен военный совет, Вить.
Когда супруги уселись за стол, Виктор – ещё возбуждённый, с блуждающей по лицу счастливой улыбкой, а Тамара с самым серьёзным выражением лица, сквозь которое нет, да просвечивало переполнявшее её счастье, она начала:
- Речь о том, что ребёнок потребует трат. Сам знаешь, живём теперь, как в сказке: чем дальше, тем страшнее.
Виктор, тренер по толканию ядра, грустно кивнул. Почти никому не нужно было его ядро, и основным кормильцем семьи ныне выступала супруга, которая продолжила:
- Пока я в состоянии, конечно, буду халтурить по-прежнему, делая уколы частным образом.
У медсестры в процедурной поликлиники, где платили мало, не было другого способа подработать, и Тамара ходила по квартирам, заведя знакомства, и оказывала помощь.
- Эти семь, от силы 8 месяцев, должны уйти на накопления. И не в деревянных, что дешевеют на глазах, а в зелёных волшебных бумажках.
Муж опять кивнул. Цены прыгали и кусались хуже блох, которые откуда-то взялись в доме. Инфляция сделала почти всех миллионерами. За двести «зелёных» давали миллион деревянных.
- Не исключено, что у меня этих семи-восьми месяцев не будет, Вить… Как старородящую могут положить на сохранение. Тогда ты станешь основным. А то, как бы не пришлось холодильник в телерозетку включать, если в сковородку  нечего лОжить будет.
Она вздохнула.
Русский язык у нас – не самое сильное место. Он, конечно, велик и могуч, жаль только, что те, кто им пользуются, до него часто не дотягивают.
(Что? Это поклёп на нашу медсестру? Чей я наймит? Сейчас узнаешь чей! А ну-ка, выйдем со странички, а лучше из Интернета…)

Отступление
имеющее отношение к нашей сказочной жизни, но к истории про ворону – лишь косвенное отношение.
Продолжение диалога, не слышного другим:
- Чего тыкаю? Даме? Да я уже навёл первые справки: ты – не дама. Так что не изображай, а слушай сюда. Проведу с тобой ликбез. Ах, тебе за Союз обидно… Такие, как я, его развалили… Сам-то чем при этом занимался? Ворон считал? В НИИ работал? И где он теперь, твой НИИ, в котором ворон считали? В каком твоём месте? Сказка зловредная? Не хочешь – не читай. Подумаешь, Тамара, дочь сильно пьющих родителей, язык исказила! Да я её речь постоянно правлю и не ту лексику убираю из неё. Вставишь в сказку слово правды и тут же вопли: «Поклёп!» Правда глаза колет? Сам-то, когда уронишь тяжёлое на ногу, не выражаешься, что ли? Чай, русский чел? Из сказки слово не выкинешь, а вот тебя можно. Ах, в медучилище сдавали сочинение, а после проходили полный курс? Все мы это проходили, только большинство мимо… курс средней школы… литературу, иностранный язык, латынь она учила… помимо прочего? Понятно, что будущие медсёстры выражались исключительно на языке Пушкина, а по нужде ходили фиалками, проповедуя одни высокие отношения.  Б…хакарадж! Слушай сюда! Институт культуры в Ленинграде, а проще, Кулёк, как его называли студентки, их общага, был первым по венерическим заболеваниям в городе, за ним уже шёл Педагогический, тоже обогнавший Универ, что был куда больше по народу. Статистика, хоть и закрытая… от большинства… не желающего ничего знать, но официальная, ибо из вендиспансеров. Советская статистика. А это ВУЗы! Ты ж мне втираешь про ПТУ с медуклоном. Мой язык? Сам напросился. Лучше было бы, если б Тамара у меня произнесла вместо не понравившегося тебе правдивого – сказочный текст? Например, такой: «В тот переломный момент, когда вся страна переживает переход к очередному светлому будущему, выясняется, что в пути кормить никто не обещал». Устроит? Тоже нет. Да тебя просто моя литература не устраивает, завидки берут. Сам-то «мама мыла раму» пишешь и то с ашипками. Опять поклёп? Что тебе не скажи – всё будет поклёп. Правда – поклёп, а сказка – нет. На тебя угодить… обращайся лучше к святым угодникам. Почему? Они – мертвы, и спорить не станут. И пятак тебе не начистят, как я. Начистить? Меня долго просить не надо. Вызову тебя к себе в кабинет, закрою дверь на ключ… А потом ты пластическому хирургу объяснить не сможешь, как так упал много раз и всё фэйсом об тэйбл. Он не отличит твою пятую точку от морды лица. Хамлю? Будешь знать, как перебивать сказочников. И перебить их всех не удастся, огорчу тебя. Они будут всегда. Слушаешь же ты их, включая телевизор или с высоких трибун. Ведь это ты под видом дамы, анонимно столь смелый… А там, где приходится прикусить язык, ты поджимаешь хвост. Погоди, я жду ответа на запрос о том, кто ты на самом деле. И вот ответ…
Опа! Мы с тобой из родственных ведомств… ты – тролль под прикрытием…   Зря на тебя потратил время и себя раскрыл. Ну, смотри, свяжусь с твоим начальством – тебе плохо будет. Как минимум, потеряешь работу. Как максимум, будет незабываемая встреча… со мной. Если не хочешь – забудь. Понял? Хорошо понял? Отлично. И продолжай работать над образом. На меня нападай, как только дам повод, как на критикана и либерала, позволяющего себе чёрте что!
На прощание вопрос? Валяй! Для чего я здесь? На меня должны клевать моему персонажу подобные. А клюнул ты, хе-хе. Я чуть было сам не поверил, что ты – старый пергюнт, патриот недоделанный. Вышло же – почти коллега. Ладно, уходим со своими легендами. А говоришь, сказки не нужны… Ха! Сам ещё тот сказочник.  До новой встрече в виртуале! Ауфвидерзеен!

Поверил вроде. Попробовал бы не поверить! Нигде нет покоя. Казалось бы невинное кропаешь, и тут найдётся бдительный гражданин, чтоб его… Ну, для души, в свободное от работы время… Вроде того, как «искупят прозу Шеншина стихи пленительные Фета». Но, слава богу, хоть на стихи меня не тянет. Кругом каждый себя пиитом мнит. И не стыдятся такое выкладывать… А вот на сказки… это как болезнь. Но чтобы сказал этот тролль наёмный, если б узнал, как я и моя сестрица на свет появились? Точно, решил бы, что у меня не все дома. Мать однажды в порыве откровения мне проговорилась. Тоже не могла понести во чреве… Ходила к старухе, ходила.
Ладно, вернёмся к нашим… воронам. Что там говорит Тамара на их «военном совете»?

- Да и после родов я выбуду на время: полгода-год. А потом и ещё, так как твои далеко, а у меня совсем, считай, нет никого. Ребёнок-то болеть будет, придётся с ним сидеть дома.
Отец Тамары умер от пьянства, а мать пропила жильё и обиталась неизвестно где. Поэтому сама Тамара к алкоголю подходила очень строго. Но… подходила. Как немало других простых женщин, она была убеждена, что мужик, который совсем не пьёт, или гад или гнида подколодная, что-то нехорошее замышляющая. Доверять такому нельзя.
- Брошу клуб и пойду физкультурником в школу, - сказал Виктор, - Это – крохи, конечно. Найду ночную работу, сторожем. Глядишь, не пропадём.
- На крайняк существует ломбард, - поддержала его жена, - наши кольца…
- Мои кубки и медали… - заикнулся он.
«Что сейчас за них дадут…» - подумала Тамара, но вслух произнесла другое:
- Ну, это совсем на худой случай. А вещи можно купить или сшить самим, кроватку, коляску подарят или бэушную приобретём по объявлению.
- Погоди, вещи младенцу приобретать. Неизвестно же кто…
- Чую, Вить, будет девочка. Прости, хочу ошибиться.
- Вас с ней хорошо кормить надо, Том.

  И потекла жизнь скупая, накопительная и добыточная. Виктор устроился в школу и ночным сторожем, жалуясь, как мало платят, а математички ухитряются проводить одновременно уроки в двух классах, потому что учителей не хватает, зарабатывая больше. А у него спортзал-то один…
Был и соблазн от старого приятеля-борца, пошедшего в бандиты. Приглашал. Другие деньги были бы. Толкатели ядра тоже народ представительный, здоровый. Но тут Тамара встала стеной: «Не хочу вдовой богатой быть! Сиротой ребёнка оставишь!» И залилась слезами.
После её рыданий муж отказался от недолгого богатства.

  Последние месяцы Тамару положили на сохранение, и Виктор забегал к ней между занятиями в школе и ночной работой, принося фрукты, рассказывая и узнавая новости.
В их однокомнатной кооперативной квартире всё давно было передвинуто. Для ребёнка кроватка располагалась за шкафом, делившим отчасти помещение на два. «Двадцать квадратных метров, - утешала себя Тамара, - не так мало. Я росла в худших условиях. Пока вырастет, глядишь, накопим или жизнь переменится».
Квартирный вопрос испортил не только москвичей. Столицу коммуналок у Балтийского моря – тоже. Тамара не раз проклинала мать, пропившую свою комнату после размена. Будь мать иной, могла бы сидеть с ребёнком, а в перспективе прописать у себя внучку, у которой появлялась место, куда можно привести жениха.


                (продолжение http://proza.ru/2021/04/14/1891)