Кейт Шопен. Пробуждение, 31 глава

XXXI

“Ну?” - спросил Аробин, оставшийся с Эдной после ухода остальных.

- Хорошо, - повторила она и встала, потягиваясь и чувствуя необходимость расслабить мышцы после столь долгого сидения.

“Что дальше?” спросил он.

- Все слуги ушли. Они ушли вместе с музыкантами. Я отпустил их. Дом должен быть закрыт и заперт, а я побегу к голубятне и утром пришлю Селестину, чтобы она все уладила.

Он огляделся и начал гасить свет.

- А как же наверху?” - спросил он.

- Я думаю, все в порядке, но, может быть, одно или два окна не заперты. Нам лучше посмотреть; вы могли бы взять свечу и посмотреть. И принеси мне мою накидку и шляпу в ногах кровати в средней комнате.”

Он поднялся с фонарем, и Эдна начала закрывать двери и окна. Она ненавидела закрываться в дыму и винных испарениях. Аробин нашел ее плащ и шляпу, принес и помог ей надеть.

Когда все было заперто и свет потушен, они вышли через парадную дверь, Аробин запер ее и взял ключ, который нес для Эдны. Он помог ей спуститься по ступенькам.

- Не хотите ли спрей джессамина?” - спросил он, обрывая несколько цветков, когда проходил мимо.

- Нет, я ничего не хочу.”

Она казалась обескураженной, и ей нечего было сказать. Она взяла его за руку, которую он предложил ей, другой рукой поддерживая атласный шлейф. Она посмотрела вниз, заметив черную линию его ноги, двигавшуюся так близко от нее на фоне желтого мерцания ее платья. Где - то вдалеке послышался гудок поезда, и зазвонили полуночные колокола. За свою короткую прогулку они никого не встретили.

“Голубятня” стояла за запертыми воротами и неглубоким цветником, который был несколько заброшен. Там было небольшое переднее крыльцо, на которое выходило большое окно и входная дверь. Дверь вела прямо в гостиную, бокового входа не было. Во дворе была комната для слуг, в которой устроилась старая Селестина.

Эдна оставила на столе тускло горящую лампу. Она преуспела в том, чтобы комната выглядела обжитой и по-домашнему уютной. На столе лежало несколько книг, а рядом-кресло. На полу лежала свежая циновка, покрытая одним-двумя ковриками, а на стенах висело несколько изящных картин. Но комната была заполнена цветами. Все это было для нее неожиданностью. Их прислал Аробин и велел Селестине раздать их в отсутствие Эдны. Ее спальня была смежной, а через небольшой коридор-столовая и кухня.

Эдна села, всем своим видом показывая, что ей не по себе.

- Ты устала?” он спросил.

- Да, и замерзший, и несчастный. Я чувствую себя так, как будто меня завели на определенную высоту—слишком туго—и что-то внутри меня сломалось.” Она положила голову на стол, на голую руку.

“Ты хочешь отдохнуть, - сказал он, “и быть спокойной. Я уйду, оставлю тебя и дам тебе отдохнуть.

“Да,” ответила она.

Он встал рядом с ней и пригладил ее волосы своей мягкой магнетической рукой. Его прикосновение принесло ей некоторое физическое утешение. Она могла бы спокойно уснуть там, если бы он продолжал гладить ее волосы. Он откинул волосы с ее затылка.

- Надеюсь, утром вы почувствуете себя лучше и счастливее, - сказал он. - Вы слишком много пытались сделать за последние несколько дней. Ужин был последней каплей, вы могли бы обойтись и без него.

“Да, - призналась она, - это было глупо.”

- Нет, это было восхитительно, но вы измучились.” Его рука скользнула к ее прекрасным плечам, и он почувствовал, как ее плоть откликается на его прикосновение. Он сел рядом и легонько поцеловал ее в плечо.

“Я думала, ты уезжаешь, - сказала она неровным голосом.

“Да, после того, как я пожелаю вам спокойной ночи.

“Спокойной ночи,” пробормотала она.

Он не ответил, только продолжал ласкать ее. Он не пожелал ей спокойной ночи, пока она не стала податливой к его нежным, обольстительным мольбам.
XXXII