Сила внутреннего созерцания прошлого. Пруст, Гёте

        На протяжении своей жизни человек проживает не только те ситуации, в которые он помещен в настоящее время: в воспоминаниях он погружается в свои прошлые состояния, а в воображении – в состояния, возможные в будущем. Именно наше восприятие прошлого – наших корней, оказывает влияние на наше настоящее и будущее, задавая ему то или иное направление. Некоторые из воспоминаний человека как бы озаряют всю его жизнь, придавая ему особенные силы, вдохновение, подсказывая правильное направление в минуты выбора. Это те прошлые события и впечатления, за которые человек особенно благодарен своей Судьбе. Состояния погружения в такие воспоминания и их волшебное воздействие на человека выражено в ряде литературных произведений, как поэтических, так и прозаических.

    В романе «В сторону Свана» Марсель Пруст описывает свои самые приятные детские воспоминания параллельно с их влиянием на его взрослую жизнь. Он показывает, как прошлое постоянно оживляет его настоящее, окрашивая впечатления от настоящего дополнительными красками из волшебного мира детства. Такое постоянное ощущение связи настоящего с прошлым дает ему чувство его расширенного настоящего. И все, что относится к прошлому, и все, что относится к настоящему – все это вписывается во что-то более общее, во что-то постоянное и неизменное – основу его «я», его внутреннего мира. И ощущение этой основы позволяет более полно чувствовать каждый момент жизни, даже самый незначительный. Поскольку, переживая настоящее, он ощущает себя в связи с чем-то намного более общим и неизменным, во многих событиях и впечатлениях его взрослой жизни он видит особенное значение, окрашенное чувством благодарности Судьбе за волшебные минуты детства. Это такое светлое ощущение своего «я» во всех его индивидуальных особенностях, которые Судьба подарила именно ему и значения которых также доступны лишь ему через ощущение основы его «я» - постоянной и неизменной.

     «Таким образом, сторона Мезеглиза и сторона Германта остаются для меня связанными со множеством маленьких событий в области той из нескольких параллельных наших жизней, которая наиболее богата перипетиями: я имею в виду жизнь интеллектуальную. … Цветы, игравшие тогда в траве, вода, струившаяся на солнце, весь пейзаж, окружавший их появление, продолжает сопровождать воспоминание о них своим бессознательным или рассеянным обликом.
… на сторону Мезеглиза и сторону Германта смотрю я как на самые глубокие месторождения моей душевной почвы, как на тот нерушимый грунт, который и сейчас еще служит основанием для воздвигаемых мною построек. … Сторона Мезеглиза, с ее сиренью, боярышником, васильками, маками, яблонями, сторона Германта, с ее рекой, кишевшей головастиками, ее кувшинками и лютиками, навсегда остались для меня местами, где я хотел бы жить, требуя только, чтобы можно было ходить на рыбную ловлю, кататься в лодке, видеть развалины готических укреплений и находить среди хлебов, как Сент-Андре-де-Шан, какую-нибудь монументальную сельскую церковь, золотистую как скирда пшеницы; и так как васильки, боярышник, яблони, которые мне случается встречать на полях во время моих прогулок, расположены на той же глубине, на уровне моего прошлого, то они сразу же находят доступ к моему сердцу.
   И все же у каждой местности есть своя индивидуальность, так что, когда мной овладевает желание вновь увидеть сторону Германта, я не был бы удовлетворен прогулкой по берегу реки, где росли бы такие же красивые, еще более красивые кувшинки, чем те, что я видел на Вивоне, … и местность, где я вновь желал бы побывать, есть сторона Германта в том виде, как я знал ее, с фермой, расположенной несколько в стороне от двух других тесно прижавшихся друг к дружке ферм при повороте на дубовую аллею,-- зеленые лужайки, на поверхности которых, когда закатное солнце делает ее зеркальной, как поверхность пруда, обрисовывается листва яблонь,-- весь этот пейзаж, индивидуальность которого обнимает меня иногда, ночью, в сновидениях, с почти фантастической силой, хотя по пробуждении я не могу найти и следа от нее.
   … благодаря постоянному своему присутствию в тех из теперешних моих впечатлений, с которыми они [мои прежние впечатления, воспоминания] могут найти какую-нибудь связь, они придают этим последним опору, глубину, некоторое добавочное по сравнению с другими впечатлениями измерение. Они наделяют их также очарованием и значением, доступным одному только мне. Когда, летним вечером, гармоничное небо начинает рычать как дикий зверь и все жалуются на грозу,-- мое воображение переносит меня в сторону Мезеглиза, где я представляю себя одиноко стоящим и в упоении вдыхающим, сквозь шум проливного дождя, стойкий запах невидимой сирени.» (М. Пруст «В сторону Свана»)

     Раскрытие значения прошлого и чувство благодарности Судьбе переданы также в стихотворении Валерия Расолея «Прикосновение тишины». Автор описывает такое состояние, когда человека словно озаряет свет внутреннего созерцания его прошлого, и ему раскрывается, что события, о которых он вспоминает, происходили с ним не случайно, а имели какое-то высшее значение. А поскольку человек ощущает содержащийся в них высший смысл, он воспринимает прошлое уже не просто как видимые обычным взором события, а чувствует глубинную основу всей своей жизни, глубинную основу его «я». При этом в стихотворении не выражено, были ли сами прошлые события приятны. На тот момент они могли казаться как счастьем, так и несчастьем, но важно, что, как бы они ни ощущались раньше, сейчас, в состоянии внутреннего созерцания они воспринимаются как данные Судьбой с важным высшим смыслом - направить человека по пути его предназначения. И это раскрытие дарит человеку особое наслаждение - ощущать дары Судьбы ласковыми и желанными, чувствовать, что он реализовал свое предназначение. И человек ощущает особенную благодарность Судьбе, любовь к Творцу – тому, кто дал ему возможность пережить все те события, а затем – почувствовать их высший смысл. Человеку хочется продлить это желанное состояние. Он чувствует, что, даже когда он вновь погрузится в свою обычную жизнь, воспоминание об этом внутреннем созерцании будет по-прежнему придавать ему духовные силы, дарить «лучистый светоч сердца вдохновения»:

Ворсинкой пледа гладит тишина,
Страницы сердца памяти листаю.
Желанная, так ласкова она –
И в нежности её я утопаю.
Листаю снова, взгляд не отводя,
Ищу в страницах высшее значение,
А сердце просто плавится, любя,
В порыве своего предназначения.
Не уходи, прошу я, тишина,
Страниц моих продляя откровения,
Касаясь нежно, мне даёт она,
Лучистый светоч сердца вдохновения. (В. Расолей «Прикосновение тишины»)

     На протяжении жизни человек испытывает и взлеты, и падения: состояния особенного счастья, любви к жизни, вдохновения, усиления веры в помогающего человеку Творца могут сменяться состояниями сильнейшего разочарования, отчаяния, ослабления и даже полной потери веры. Воспоминание о духовных подъёмах обладает силой, способной вывести человека из состояния духовного падения. Такая огромная сила воспоминания о внутренних созерцаниях выражена в одном из монологов Фауста одноименного произведения Гёте. Фауст чувствует настолько сильное отчаяние, что теряет веру в Бога и желание жить. Тогда Фауст решает покончить жизнь самоубийством, но в тот момент, когда он собирается принять яд, он слышит звон колоколов – и в нем тут же оживают воспоминания о тех состояниях духовного подъема, которые он с юных лет испытывал при звуке колоколов. Он вспоминает, как, слушая колокольный звон, а затем созерцая природу, наедине с самим собой и Богом (тем, как он его ощущал), он чувствовал любовь Бога к нему и его ответную любовь к Богу; как он вёл внутренний диалог с Ним, испытывал благодарность к Нему за то, что Он дарит ему такой богатый внутренний мир, которым он наслаждается, и необыкновенное счастье свободы в предвкушении открывающейся впереди жизни. Воспоминание об этих духовных подъемах – внутренних созерцаниях, испытанных в прошлом, вновь придают Фаусту желание жить.

О звуки сладкие! Зовёте мощно вы
Меня из праха вновь в иные сферы!
Зовите тех, чьи души не черствы,
А я — я слышу весть, но не имею веры!
Меня ли воскресить? Могу ли верить я?
А чудо — веры есть любимое дитя!
Стремиться в мир небес, откуда весть нисходит,
Не смею я; туда пути мне нет...
И всё же милый звон, знакомый с юных лет,
Меня, как прежде, к жизни вновь приводит.
В субботу тихую касалася меня
Небесная любовь святым своим лобзаньем,
И звон колоколов пленял очарованьем,
И вся молитвою пылала грудь моя.
Влекомый силою какой-то непонятной,
Я уходил в леса, бродил в тиши полей,
И за слезой слеза катилась благодатно,
И новый мир вставал в душе моей.
Всё, всё мне вспомнилось — и юности отвага,
И счастье вольное, краса моей весны...
О нет! Не сделаю я рокового шага:
Воспоминанием все муки смягчены!
О звуки дивные, плывите надо мною!
Я слезы лью, мирюсь я с жизнию земною! (Фауст, Гёте «Фауст» в переводе Н. Холодковского)

     Подобно тому, как у дерева есть корень, благодаря которому оно питается, так и у нашей жизни есть корень – наше прошлое. В прошлом нам авансом, в качестве подарка были даны состояния, способные придавать нам силы, смысл, правильное направление – и мы должны их сами вспомнить, чтобы реализовать свой самостоятельный выбор, связав настоящее именно с тем, что было дано нам в прошлом в качестве поддержки на будущее. Так мы ощутим глубинную основу нашего «я» - она раскрывается, прорастая из корня нашей души – того лучшего, что нам и было предназначено.
     В состоянии отчаяния человеку важно вспомнить состояние духовного подъема, пережитое им в прошлом – тот луч, который направит, даст ощущение силы, смысла, ощущение Творца, который зачем-то дает как счастливые, так и несчастливые переживания, как проблемы, так и возможность их разрешения.