de omnibus dubitandum 118. 541

ЧАСТЬ СТО ВОСЕМНАДЦАТАЯ (1917)

Глава 118.541. ОТМЕЖЕВАНИЕ ОТ ПАРТИИ…

    Я, бывший докладчиком во фракции, пишет далее Н. Авксентьев и отстаивающий необходимость соглашения с цензовыми элементами, поднял, прежде всего, вопрос о дисциплине фракции. То, что решение большинства должно быть обязательным для членов фракции и, несогласные, в крайнем случае, могут лишь воздержаться.

    Чернов, рассчитывая иметь большинство, но, все же опасаясь остаться и в меньшинстве, предложил этот вопрос решить после голосования по существу. Но я заявил, что мы заранее должны знать, с кем имеем большинство и какова обязательность наших решений, ибо иначе не стоит и решать что-либо, и потребовал предварительного решения вопроса о дисциплине.

    Собрание присоединилось к моему мнению, и тогда левые социалисты-революционеры сделали официальное заявление, что если решение будет не в их пользу, они подчиняться ему не могут и видят себя вынужденными покинуть собрание.

    Это было первое их официальное отмежевание от партии.

    И их уход обеспечил наверняка нашу победу. Дебаты, однако, все же разгорались постоянно и ораторы обменивались настолько резкими репликами, что председателей необходимо было менять несколько раз.

    Должен сознаться, что при этом, вероятно, особенно отличившимися оказались Чернов и я: он, потому что чувствовал, что его позиция проиграна, и пытался пускать в ход все демагогические приемы; я — ибо был вконец взбешен этой продолжающейся политикой личных интересов и демагогических выходок. Товарищи после говорили, что оба мы производили впечатление разъярившихся петухов.

    Поздно ночью заседание фракции кончилось нашей победой. К этому времени закончились заседания и других фракций, и общее заседание возобновилось.

    От большевиков выступил оратором Лейба Бронштейн (Троцкий). Хриплым, злобным голосом он обвинял нас и наших сторонников в предательстве, в измене и т.д. В зале стоял невообразимый шум. Сторонники соскочили с мест, вступили в полемику с крайними левыми. Чтобы смутить наших партизан, большевики и левые эсеры ставили на голосование новые вопросы, например, вопрос об отношении демократии к смертной казни, вопрос о социализации земли, требовали голосования этих вопросов и постановки их в программу будущего правительства. Начиналась настоящая обструкция.

    Рядом голосований мы отвергли самую постановку на голосование подобных вопросов, отвергли все поправки, которые должны были уничтожить самый смысл и жизненность соглашения, и, наконец, измученные, усталые в пятом часу ночи большинством приняли предложенное соглашение.

    И здесь Чернов — на этот раз уже по решению фракции — должен был воздержаться. Когда он заявил об этом, поднялся смех и крики: «Чернов, обычно, воздерживается». Какое-либо политическое значение этого человека [для] демократии вообще было потеряно. К сожалению, партия, живущая прошлыми воспоминаниями и представлениями, не сумела вовремя учесть это.

    Казалось, наступила новая эпоха в истории русской революции. До сих пор слабость всех временных правительств заключалась в том, что не было легального органа, представлявшего все слои населения, который бы отражал, хотя бы и несовершенно волю страны и, контролируя правительство, в то же время мог служить ему социально-политической базой и опорой.

    В начале революции было два органа, возникшие самочинно, по соглашению между которыми было создано первое Временное правительство. С одной стороны, комитет государственной Думы, созданный из представителей всех партий под председательством Родзянко и олицетворявший цензовую Россию. С другой — Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов под председательством Чхеидзе.

    Очень быстро комитет Государственной думы утратил всякое реальное значение. На него перестали обращать внимание. Тогда как Совет депутатов вырос в большую силу, которая и диктовала правительству свои условия.

    Получался парадокс. Правительство было коалиционным. Но его демократическая часть имела поддержку и состояла под контролем Совета, а его буржуазная часть не имела за собой никакой организованной социальной силы, которая бы тоже проявляла публично и властно свою волю.

    Положение создавалось одностороннее, крайне ненормальное, ставившее самую коалицию в ненормальное положение. Своим постановлением, об образовании представительного органа, составленного из представителей демократии и цензовых элементов, демократия сама, по своему почину вызвала на открытую политическую арену буржуазные силы, создала общее учреждение, в котором могла бы вырабатываться и формулироваться общая воля нации, где бы путем парламентских дебатов... [определялась] общенациональная политическая средняя, долженствовавшая лечь в основу политики коалиционного национального правительства.

    Государственно мыслящая демократия учла все значение такого сотрудничества и она сама, без какого-либо понукания, помогла выявить лицо слабой политически российской буржуазии.

    Те, которые теперь так охотно обвиняют огульно не только большевиков, но всю демократию в антигосударственности и, исключительном желании провести свою волю и нейтрализовать силы социализма, силы, которые тоже должны почитаться прогрессивными, не должны были бы забывать той колоссальной работы по организации буржуазии и помощи ей, выявить политическое лицо, которую совершила именно российская демократия.

    Итак, последнее коалиционное правительство было сорганизовано. Вместе с этим было создано и представительное законосовещательное учреждение под именем Временного Совета Республики.

    Совет Республики должен был открыться в первых числах октября, т.к. необходимо было дать время составить списки членов Совета партии нар[одной] св[ободы], промышленникам и т.д., кроме того, необходимо было выработать положение о Совете. Пока же велись переговоры об организации президиума. Выяснилось, что относительно наибольшее количество мест в Совете Республики, или, как его называли, в Предпарламенте, будет иметь партия социалистов-революционеров.

    Поэтому ей решено было предоставить в президиуме два места — председателя Совета и секретаря его. Кадеты, с[оциал]-д[емократы] меньшевики, народные социалисты и большевики должны были получить по одному месту товарища председателя, а промышленники получили место старшего помощника секретаря.
   
    Большевики заявили, что не будут выставлять своего кандидата и не примут участия в выборах. Пять остальных партий в Совете старейшин решили ограничиться 3-мя товарищами председателя и не замещать никакого другого места, предназначавшегося большевикам.

    На пост председателя была выдвинута моя кандидатура и принята всеми партиями, конечно, кроме большевиков. Я должен был произнести речь после избрания и первый раз в жизни должен был дословно написать свою речь. Никогда столько забот не составляло мне ни одно мое выступление. Необходимо было удовлетворить всех.
Совет должен был открыться в 3 часа дня.

    И уже с утра ко мне на квартиру стали являться «цензоры». Сначала приехали кадеты Аджемов {Аджемов М.С. (1878—?) — кадет, член комиссии Государственной думы по судебным реформам, бюджетной и других. В 1917 г. — член ЦК партии кадетов, кандидат в члены Учредительного собрания} и Винавер {Винавер М.М. (1863—1926) — один из основателей партии кадетов, в течение ряда лет член ее ЦК}.

    Я прочел им свою речь, они сделали поправки и замечания, и я принялся исправлять ее. Вслед за ними явились представители революционной демократии: Дан {Дан Ф.И. (1871—1947) — один из лидеров меньшевиков, после Февральской революции — член Исполкома Петроградского Совета, член Президиума ЦИК первого созыва}, Гоц и др. То, что нравилось кадетам, вызывало критику с[оциал]-д[емократов] и социалистов-р[еволюционеров] и наоборот.

    Наконец, после новых и новых разговоров и поправок речь была готова и должна была удовлетворить всех.

    В три часа в Мариинском дворце в зале бывшего царского Государственного совета в торжественной обстановке был открыт Временный Совет Республики. Открыл Совет своею речью Керенский, встреченный овацией. И затем передал председательствование старейшему — бабушке русской революции Брешковской {Брешко-Брешковская Е.К. (1844—1934) — один из организаторов и руководителей партии эсеров, после Февральской революции поддерживала Временное правительство}. Под ее председательствованием происходили и заранее условленные выборы в Президиум.

    День и, по отзывам газет, и по самочувствию участников прошел торжественно. Все было налицо. И полные трибуны публики, и аплодисменты, и овации, и полная дипломатическая ложа, и все представители правительства.

    Но [действительно] настоящей большой веры в то, что начинается новое большое дело, не чувствовалось. Увы, было много советов, было много попыток, и невольно участниками великорусской трагедии овладевало сомнение.

    И действительно, сомнение было не лишено оснований. Единое представительное учреждение и для демократии и для буржуазии было создано, а единства не получилось. Те противоречия, которые существовали раньше, увы, не сгладились. Больше того, многие старые и опытные политические деятели часто не умели подняться на высоту общенациональной задачи, забыть на время старые счеты, и они были вынесены снова на свет божий.

    Это сказалось быстро. Уже первая речь Аджемова — по общей политике — была произнесена, по моему мнению, не в надлежащем тоне. Разумеется, слева на нее последовали соответствующие реплики и [град] взаимных шпилек и попреков установился сразу.