Законы кубрика

В этой истории реальные события слегка разбавлены моей фантазией. Предупреждаю особо впечатлительных людей, не воспринимайте всё близко к сердцу, не могу же я запретить вам читать.
Ни в коем случае не хотел запятнать честь и славу русской армии и флота. Служил сам, армия стала для меня хорошей школой жизни. Считаю, что каждый мужчина должен через это пройти. Но есть в армии одна очень нехорошая традиция – дедовщина. Въелась она туда своими корнями и никак не избавиться от неё. Всех больше страдают ребята с непокорным характером, они восстают против системы. Вот об этом и будет мой коротенький рассказ. Хватит вступительных слов, начинаю.
Знаю точно, что есть в России мамы, которые не дождались своих сыновей из армии. Война - совсем другое дело, но мальчишки умирают в мирное время. Жизнь их обрывается на пороге зрелости, всего, пацанам-то по восемнадцать – девятнадцать лет, некоторые даже женской ласки не пробовали.
Сам-то я служил в сухопутных войсках, а вот Сашке повезло больше, он почти два года на корабле оттарабанил. В морях просолился, даже за границей посчастливилось побывать. Хоть на мир поглядел, не то, что я. Мы с ним близки с детства. День Военно-Морского Флота для Сани всегда был святым праздником, гулял  здорово. Новый год, по сравнению с этим казался детским утренником. Весь посёлок на ушах стоял. Соберутся морячки, музыка на всю катушку, вино рекой, Андреевские флаги из машин торчат. Нет, нет, по посёлку они пьяные не ездили, обычно, после нескольких кругов почёта по микрорайону, уезжали на речку, она тут у нас близко. Гуляли два дня. Хоть день ВМФ празднуется в воскресение, но наши ребята начинали в субботу, а то ведь в понедельник на работу всем. Вообщем праздник постепенно перетекал в обычную попойку. Днём на речке собираются не только моряки, но и пехотинцы, ракетчики и все остальные. Пьют все, кроме язвенников, да и те хлебают, будь здоров.
В этот раз всё как обычно. Погодка стояла изумительная. Пацаны хвастались друг другу всё теми же поблекшими наколками, делились всё теми же воспоминаниями. В перерывах между шашлыками и водкой купались. Солнышко и алкоголь ударили по мозгам слишком быстро. К вечеру остались только самые стойкие, вскоре и они нас с Сашкой покинули. У костра только мы вдвоём. Я хотел затушить пламя «по пионерски», но друг сказал: «Давай ещё посидим». Задушевного разговора как-то не получалось, переговорили уже всё, что можно. Недаром говорят, у пьяных язык развязывается. Сане хотелось о чём-то выговориться, я чувствовал, у него на душе тяжкий груз.
 Этот груз хочу раздать каждому по кусочку, одному человеку не осилить такую ношу.
Он бросил свою бескозырку в сторону, потом смял гюйс (синий воротник) и кинул его туда же. Сашка налил нам по целой стопке. Выпили. Закусили остатками куриного шашлыка.  Оба закурили. Саня нервничал, руки его дрожали, прикурить у него получилось не сразу. После первой затяжки друг начал свою исповедь. Я выстригу из его рассказа ужасы накопителей-распределителей, там царит настоящий закон эволюции. Сотни молодых мужиков сгоняют в огромный барак, где они начинают силой меряться. Также не буду писать про вечное противостояние кавказцев и славян, всё это пережил сам.
Угли в костре уже успели покрыться белым налётом пепла. Сашка потряс пачку сигарет, заглянул в неё и снова закурил. Слова его пытались вырваться на волю, а он мешал им, чего-то боялся. Наконец, после глубокого вздоха он открыл тайну своей души:
-Грех на мне, Колян. Не могу больше носить его, больше двадцати лет висит  уже на душе, устал. Не веселиться бы мне надо в этот праздник, а в церкви грех замаливать. Останешься ли ты мне другом, после того, что я тебе расскажу про себя?
-Останусь, выкладывай уж. Надеюсь, ты не педофил,- пошутил я.
-Ну, что ты, скажешь тоже! Ужас всей моей жизни начался после трёх «золотых» дней, которые полагаются «дрищам» (матросам-новобранцам) после того, как их распускают по боевым частям. В моём дивизионе «годки» (старослужащие) оказались сущими извергами. Я спрашивал ребят своего призыва, такого садизма в их кубриках не было. Ну, пинки, подзатыльники, ночные «прокачки», всё это терпимо более - менее. Наши же старались выдумывать что-то новенькое, оригинальное.
-Горцы?- перебил я друга.
-Нет, русские. Весь кубрик в страхе держали. Один здоровый гад, другой жилистый. Главное на лица-то далеко не уроды, и не подумаешь, что на такое способны… Нас, молодых было семеро, все худые, прыщавенькие. После распределителей большинство пацанов в дистрофиков превращается, сам знаешь. Все три «золотых» дня мы, как испуганные зайцы в одном углу просидели. Потом началось. Стали проверять нас, кто чего стоит.
Мы выпили. Саня выплеснул остатки водки на угли, и наши лица на секунду осветило пламя. Подкинули дровишек, едкий дым заставил нас пересесть. Он продолжил:
-Среди нас выделялся один паренёк. Звали его Дима. Внешность у него больно чудная. Уши оттопырены, шеёнка длинная, как у гусёнка, кожа бледная-бледная. Росту немного выше среднего, русый. Но глаза его были очень умные выразительные, начитанный он был. Как уж он в армию попал, я не знаю. И угораздило же ему попасть на этот чёртов корабль. «Годки» сразу невзлюбили его, прозвали «Шварц».
Мы закурили. Дрова в костре ярко запылали. Огонь отражался в речке. Где-то пел ночной соловей.
-Главное, гордый он был слишком, из-за этого и невзлюбили, стали ломать они его. Мы-то быстро сломались, после третьей прокачки и осмотра «фанеры» стали им и кровати заправлять и сигареты «рожать», и «баклан» из столовой носить, ну, уборка и работы само собой. С пацанами быстро сообразили, что надо вместе держаться,  так легче намного. Стали «шаристыми» бойцами. А «Шварц» не хотел заправлять кровати, тем более сигареты им носить, одни «залёты» из-за него случались, а попадало всем. Чем больше «Шварц» сопротивлялся, тем агрессивнее становились «годки»… Давай выпьем ещё.
Я больше не хотел водки, налил одному Сане. Он с силой выдохнул и опрокинул стопку в рот. Друг не стал закусывать, только зажмурился, после начал опять говорить:
-Димка стал кем-то вроде гадкого утёнка, «косяки» сыпались один за другим. Из-за него было плохо всем, понимаешь!? И ему самому в первую очередь. Он  неделями без сна дневальным стоял, как это можно выдержать я не знаю. Изверги постоянно пинали его ноги ниже колен. А он на телесном осмотре говорил, что об комикс запнулся.
-Чего такое?
-Да это порог высокий между отсеками.
-А-а, понятно.
- На его ноги было страшно смотреть. Однажды они его почти всю ночь под ледяным душем продержали, а сами сидели краску нюхали, чтобы глюки словить.
Саня стал говорить шёпотом, будто боялся, что его кто-то услышит, но кроме луны больше никого не было. От таких откровений мне тоже захотелось выпить. Водки в бутылке ещё оставалось на несколько стопок. Я налил и пододвинул тарелку с остывшим мясом. Мы чокнулись без тоста. Голос друга стал дрожать, приближалась страшная кульминация.
-Мы сжалились над Димкой, стали сигареты ему давать для «годков», чтобы хоть как-то облегчить его участь. Менялись с ним. Старались упрятать его в наряды и расходы по камбузу, там хоть тоже несладко, но психологически легче, нет такого страха и напряжения, как в кубрике. Там сытнее и вздремнуть иногда разрешали, если кок нормальный. Изверги вроде отстали от него, думали, что своего добились. У нас даже с ними подобие дружбы настало. Но потом они обо всём догадались.
Саня порылся в кармане ветровки, достал пачку сигарет. Вынул сигарету, дунул в фильтр, чиркнул зажигалкой и прикурил. Пачку смял и бросил в костёр.
-Представляешь, из-за каких-то поганых сигарет так мучить человека?
-Да-а-а, у нас дембеля и уставными не брезговали, с фильтром только на «стодневку» им подписывали. Один раз только в противогазах «прокачка» была, и то по-лёгкой.
Саня выпустил голубую струйку дыма и сказал:
-Слушай дальше. Когда они всё узнали, заставили его «родить» блок сигарет к вечеру. Естественно, он этого не сделал, даже и не пытался. Нас из кубрика не выпускали целый день, только на построения выходили, может быть, мы бы что-нибудь и придумали. Диман прошатался целый день по кораблю, денег у него, конечно же, не было, а «настрелять» такое количество сигарет нереально. Недаром говорят: «Иди сигареты рожай». Димка пришёл к отбою на вечернюю поверку. Казалось, «годки» и забыли про этот блок, ничего не спрашивали. Я ещё подумал, может они сдались, отстали от «Шварца». Но не тут-то было! Ночью они скинули его с кровати и спросили: «Где?». Он повесил голову, плечи его заходили. Я не поверил глазам своим,- он смеялся! Громко и чётко он ответил матерным словом, которое пришло тебе на ум. Остальные «годки» расхохотались над извергами, тем самым усилив их ярость. Улыбнулся и я…
Саня замолк, чтобы отдышаться. Я его не торопил продолжить рассказ.
-Они не стали бить и унижать его, придумали хитрее. Заставили нас «молодых» избивать его. Сначала, конечно, никто из нас этого делать не стал, свой же. Нас начали «прокачивать», а «Шварца» заставляли смотреть на всё это. Через час мы выдохлись, они повторили свой приказ. Другие «годки» уж стали за нас заступаться, говорили извергам, чтобы отстали от нас, чтобы спать все ложились. Но те совсем озверели, пригрозили, чтобы никто не совался. Надо было как-то решать эту ситуацию. Мы стали, как бы играючи ударять Димку, никто не наносил сильных ударов. Извергам это не понравилось, они стали нам по очереди отбивать пятки деревянным клином (аварийно-спасательный инвентарь). Ты не представляешь, какая это боль…Физический отпор мы дать не могли, что могут сделать дистрофики против таких бугаёв, самих чуть ветром не сдувает с верхней палубы. Надо было дать отпор духовный, держаться всем вместе. После того, как эти гады повторили приказ один из нас не выдержал и стал избивать Димку, потом подключились и все остальные, и я в том числе…Давай выпьем, закурим.
Пока я разливал, руки мои дрожали. Я предугадывал конец истории. В моей пачке оказалось, как раз по сигаретке.
-Половину ночи кровь с пола оттирали Димкину. Мы помогли ему умыться и извинялись. А он будто выключился, казалось, его сознание находится не здесь. В глаза никому он уже не смотрел. Остаток ночи я не спал, думал, может Димке с утра полегче станет, поспит и позабудется этот кошмар, так, глядишь, к жизни и вернётся. Не сломили они его, не сломили!...С утра состояние Димки не изменилось, повсюду синяки, голова его распухла. Изверги запретили ему из кубрика высовываться, нам было приказано ему еду из столовой носить, но он отказывался есть… Как не старались прятать его синяки от офицеров и мичманов, всё же это произошло. Однажды ночью в кубрик зашёл проверяющий мичман, а у нас там мыльная приборка вовсю идёт, извергам показалось, что грязно у нас в помещении. Мичман построил всех, увидел Диму. Хоть синяки у него были уже и не такие яркие, но всё равно было заметно. Мичман стал приставать к нему, допытываться, откуда гематомы появились? В ответ молчание. Дело дошло до командира корабля и его заместителя по воспитательной работе. А дальше прокуратуры, допросы. Нас тоже всех водили, допрашивали. Никто ничего не рассказал, ведь участие-то все принимали в избиении, боялись. Димка тоже молчал, не хотел «стукачём» быть. Никого тогда не наказали. Написали, наверное, что с трапа упал, как это обычно и бывает. Вроде бы всё в прошлом оказалось, изверги напугались, нас и пальцем не трогали с тех пор. Но Димка-то, Димка-то, не возвращался в реальность, так и продолжал блуждать где-то в своём внутреннем мире. Я чувствовал беду. Лучше бы я всё в прокуратуре рассказал, пусть бы меня «стукачём» считали, наплевать, человек бы жил, мне бы не снились каждую ночь его глаза. Вот мой грех!... Ну, разливай остатки.
Я и не знал, что сказать на всё это. После того, как мы выпили, Саня закончил рассказывать историю.
-Прошло около недели, Дима пропал, искали всем дивизионом. Нашёл его я, он повесился в вентиляционном отделении…Потом опять допросы, всё бесполезно…Как-то вечером изверги посылку в кубрик притащили, не знаю, как уж они её заполучили. Это была Димкина посылка из дома. Они с радостью на лицах потрошили её. Там были фотографии с проводов, Димка на них сидит со своими друзьями в обнимку и смеётся. Изверги без всякого сожаления выбросили их в мусорное ведро…
Минут пятнадцать мы сидели, молчали, просто смотрели на звёзды. Костёр затухал. Я чувствовал, Сане стало легче, он выговорился.
-Слушай, Сань, пусть все узнают их имена. Ты же помнишь их? Пусть узнают, что это за люди. Хотя у меня язык не поворачивается их людьми называть. Этим садистам место в психушке.
-Не надо, пусть живут, бог им судья.
Соловьи в роще залились пуще прежнего. Мы сидели и слушали, нам было хорошо и без водки, и без сигарет. Домой идти не хотелось. Со стороны посёлка кто-то шёл к нам. Приблизились две фигуры. За нами пришли жёны.
-Эй, вояки, наговорились ли? Пойдёмте домой.
Милые женские голоса развеяли всю печаль и задумчивость. Сашка вскочил. Обнял свою Танюху. И с криком: «Полундра», они плюхнулись в воду прямо в одежде. Я схватил свою Светку и проделал тоже самое. Бабы верещали и бранили нас. Вода была тёплая-тёплая. «Как же здорово жить!» - подумал я.
История написана с согласия Сашки. Относитесь к друг другу человечнее. Не забывайте, что я писал в начале.

Хотите рассказать о своём творчестве или увлечении на весь мир, и при этом хорошо заработать!? Ссылку найдёте внизу моей главной страницы.