Отцы и дети

Мы вдвоём дома. Я и отец. Шляюсь по квартире из угла в угол, раздумываю, чем бы себя занять. Отец лежит на кровати в своей комнате и что-то читает. Наверное, что-нибудь историческое. В последнее время обстоятельства отвели его от серьёзных дел в медицине, их заменила история родного отечества, слегка приоткрытая ХХ-м съездом партии.

За окошком снежок. Падает тихо, неспешно, лениво. И самому никуда не надо спешить. Выходные. В институт только после Нового года.
Скучно. Не привык к одиночеству.
—Сынок, — послышался голос отца.
Я подошёл.
—Сделай два бутерброда. С белым хлебом, сливочным маслом и икоркой. Давай перекусим немного по случаю праздника
Сам не вставал. Его уже с месяц донимал тромбофлебит.

Чёрной икры в холодильнике — полная литровая банка. Деликатес стал плодом турвояжа родителей в Астрахань прошлым летом на теплоходе.
Дальнейший сюжет развивался предельно просто. Когда я поставил на стул перед кроватью отца тарелочку бутербродами, тот протянул мне «пятёрку»:
—Сходи. Без этого как-то не то. Думаю, бутылки нам хватит.
Мать на дежурстве в больнице, вернётся только утром. Других педагогических препятствий для аморального сращивания нравов отцов и детей не ожидалось.

Минут через двадцать процесс подготовки к празднику был завершён. Весь гастрономический реквизит я разместил на стульчике, приставленном к кровати отца. К уже имеющимся бутербродам добавил бутылку водки с рюмками, тарелку с солёными помидорами, репчатым луком и порезанные поперёк солёными огурчиками. Роль официанта выполнял тоже я.
Отец присел на краешек своего лежбища.
—Ну,,— молвил он, прикоснувшись своей рюмкой к моей, — с Наступающим!

Всё было вкусно и празднично. Только разговор клеился вяло. Оно и понятно: возраст разный, живём в разных городах, встречаемся редко. Отсюда пробел в общих темах. Да и вообще, отцы и дети — не обязательно единомышленники. Чаще всего они просто знакомые в какой-то степени люди, сближаемые время от времени кровным родством.

—Как с учёбой? — поинтересовался отец. — Не стал ещё Ленинским стипендиатом?
—Оперативную хирургию сдал и гистологию. Отл.
—Ну, это уже на пути.
—А у тебя как ноги?
—Устали.
—Ты же не ходишь.
—Лечиться устали. Вся задница от уколов горит.
В этом духе мы и говорили обычно. Я его спрашивал о здоровье, он меня об институтских делах. Иногда о Самаре, где я учился, а он бывал пару раз. Самару, тогда ещё Куйбышев, отец постоянно сравнивал с родным Горьким, ныне Нижним. Вывод всегда был один:
—Деревня!.
Мне тоже так казалось. Нижний выглядел посолидней. Но города — это не только памятники, ландшафты, история, но и люди. А некоторые люди в Самаре мне нравились всё больше и больше. В конце концов, я нашёл там верного друга на всю жизнь и женился.

Отца я любил. Как и всякий нормальный сын. Но понимал мало. Хотя бы потому, что был он меня умнее, опытней, начитанней и образованнее. Цели у нас тоже были разными. Отец всегда точно знал, что ему надо. У меня не было никаких целей. В своём обозримом будущем я видел только степь, песок и тоску. Ничего живого.  Он думал головой, а я… да тем, чем и все, в неразумном возрасте.

Скоро на круг напросилась вторая пол литра. Разговор, скучноватый вначале, совсем оживился. Разница во взглядах на жизнь постепенно стиралась. На время. Только на время. Когда алкоголь перестал туманить разум, всё стало на свои места. И мне лично понадобились годы и годы, горы перечитанных книг, сотни пинков и болячек, чтобы почувствовать себя примерно равным батюшке по интеллекту.

Я перенял его привычки. Даже те, над которыми когда-то подсмеивался. Стал рано вставать, вёл дневники, увлёкся изящной словесностью, историей, философией. На взрослом этапе своей биографии я уже ощущал, что смог бы поговорить с отцом о чём угодно, просто гоняя чаи из самовара на даче. Смог бы, наверное. Судьба, однако, распорядилась иначе.

Мы взяли и третью. Желали друг другу в Новом году здоровья, удачи и счастья.
Но будущее не всегда зависит от наших желаний. Уже в марте, за неделю до своего 56-го дня рождения, мой родитель покинул сей мир и переселился в обитель, в которой не меняется ничего никогда.
Частенько я жалел потом, что уделял ему слишком мало внимания, хотя он в нём, конечно, нуждался, как всякий отец. В трудные минуты искал его совета. Придумывал его сам, понимая, что это теперь единственный выход. 

А Новый год мы так и не встретили. Проспали. Через несколько дней я уехал на сессию. Потом закрутились всякие разные дела. Больше отца живым я не видел. Разве только во снах.