Долгая дорога к Богу Гл. 5 Часть 8-3 Гремячево

В коллаже:
В верхнем ряду:
1. Мама – Нина Николаевна на крыльце дома, который мы снимали в деревне Гремячево.
2. На крыльце дома Моти, в который мы переехали: в середине – Милочка и Борис, рядом - закадычный друг Бориса – Борис Волков, рядом с Милочкой – её подружка.
3. На прогулке: Борис Волков, мама и наш Борис.

В нижнем ряду:
1. Феня, у которой в первое время папа снимал домишко, состоявший из одной комнаты - для переехавшей к нему семьи. Пока отец подыскивал отдельный дом, так как нас собралось всех, аж – 6 человек, сама Феня со своими ребятишками спала в сарайчике. У неё были – «золотые»  мастеровые руки. Она умела всё. Мы  продолжали с ней  дружить и потом, уже после того, как получили квартиру в самом посёлке – Дзержинском.
2 и 3 снимки:  Борис уже устроился на работу в НИХТИ. В этом ракетостроительном институте работали, вероятно – все жители Дзержинска.  Других серьёзных предприятий здесь не было.
Снимки сделаны около домика Фени. К Борису пришли ребята, с которыми он работал. Сначала они сфотографировали Бориса а потом и он их…
 
ДОЛГАЯ  ДОРОГА  К  БОГУ
ГЛАВА 5 ДЕТИ  АЛОИСА  И  ПРАСКОВЬ
ЧАСТЬ 8-3  Гремячево


ВОССОЕДИНЕНИЕ

ВСПОМИНАЕТ ИРАИДА

 Наше знакомство с Виктором Дудко, и развивающиеся отношения, напоминают две разные дорожки, или тропинки, которые иногда сближались, подходя очень близко друг к другу (еще в нашем детстве), и потом -  опять разбегаясь далеко в стороны. Потом они бежали всё ближе друг к другу, ближе, соединились на Новый 1959 год, потом опять разбежались, потом опять сходились, и разбегались, пока, наконец, 20 ноября 1959 года не слились в единую широкую дорогу, по которой мы уже шагаем вместе больше 57 лет.

Я упомянула – в этой истории есть что-то мистическое. В 1944 году, после освобождения Киева от немцев, моя семья переехала туда жить. В это же время Витина мама с детьми – Виктором и Мартой проезжали через Киев в Каменец-Подольский. В этот же город переехали жить мои дедушка с бабушкой и две  сестры моей мамы. С одной из них - Маргаритой Николаевной познакомилась и подружилась Витина мама. Голодной весной 44-го года Виктор с Володей (сын М.Н. и мой двоюродный брат) ходили на поля в поисках мороженой картошки, из которой пекли лепёшки. Получается, что ещё в детстве, судьба свела вместе Виктора с моими родными. А я с Виктором познакомилась только спустя 15 лет, и не на Украине, а в Дзержинке…

Но в январе того далёкого Нового года, у нас была ещё у каждого своя самостоятельная жизнь, свои друзья, свои интересы.


Трудное положение сложилось  у бабуси с Боричкой.

Папа недавно вышел из тюрьмы. Материально помогать бабушке (своей маме) и Борьке, в достаточной мере, он ещё не мог. Когда он освободился, он, естественно, сразу же поехал в Шатуру. Но там оставаться ему не было никакого желания, да и возможности. Я устроила его (всё через того же начальника отдела кадров) на работу, на строительство ТЭЦ-22, добилась для него лимита, а соответственно, проживания в общежитии.

По выходным я уезжала вместе с ним в Шатуру, и мы, собравшись вместе, мечтали опять зажить одной семьёй, взяв к себе Милочку и маму.

Видно бабуся что-нибудь не поняла, или я опять что-нибудь нафантазировала, выдав желаемое за возможное, но только у бабуси сложилось впечатление, что я могу добиться семейной комнаты в общежитии. Такого у нас не практиковалось. Правда, папа жил в комнате, в общежитии, один, так как Долгов уже получил, как директор школы, квартиру при школе, но общежитие ещё не освободил.

Может быть, я имела в виду, что бабуся с Боречкой могут приехать пожить временно в этой комнате с папой? Но, как - бы то ни было, ещё в конце 1958 года бабуся прислала письмо, в котором она настаивала, чтобы всё возможное было сделано по поводу воссоединения семьи. Она ссылалась на то, что я три раза уже «спасала» семью, вытаскивая её из трудных положений. Я так прикинула – что она имела ввиду?

1. Ещё будучи девочкой, я   добилась помилования для отца, когда он сидел в первый раз. И он, вместо 12 лет, просидел в Иркутске всего 4 года.

2.  Я добилась пересмотра дела, когда его судили во второй раз, в результате чего, вместо 10 лет, ему дали всего 2 года.

З.  А вот что она имела в виду ещё? Возможно то, что я после того, как он вернулся, устроила его на работу и в общежитие?

И, вообще, я думаю, что ставить всё это мне в заслугу не следует. Я просто делала и добивалась чего-то, потому что в те моменты это было очень важно и для всей семьи и для меня.

Ну, остальная критика в мой адрес в этом письме, возможно, правильная. Мои мечты часто рисовали мне радужные картинки моего будущего. Загоревшись, я уже видела себя и студенткой института, и т.д. и т.п. Но потом, когда нужно было переходить от слов к делу, вылезала на первое место лень. Хорошие помыслы отползали на второй план, и опять я продолжала плыть по течению и ехать  «по накатанной колее». Бабуся, наверное, хорошо знала мой характер с детства, так как именно она меня воспитывала до определённой поры, пока я не вырвалась из-под её опеки, и начала «воспитываться» сама. И всё-таки, во многом, она, наверное, было права.


Наконец, папа решил, что пора бабусю и Бориса забирать в Дзержинку, где уже, хоть и в общежитии, но уже обосновались – он сам и я.

Посёлок Дзержинского в то время был маленьким городком, на краю которого, в сторону леса, располагалась очень старая деревня – Гремячево.

Деревня располагалась на горе. Её улочки протянулись – одна к лесу, вверх, а вторая – вдоль  основной дороги. По ней ходили автобусы, тоже до леса, только правее. Там «наверху», был пятачок, на котором автобус разворачивался и ехал обратно. Летом, в лес, на знаменитые песчаные карьеры, люди приезжали даже из Москвы. Они доезжали до этой конечной остановки, и потом пешком шли через  лес к воде и песку.

Папа снял комнатку у хозяйки маленького домика в деревне – Гремячево, у Фени. Фенин дом стоял именно на той улице, которая стояла на краю горы, и протянулась параллельно дороге, пробегавшей внизу, под горой У неё был совсем маленький домик с палисадником  и небольшим двориком. В глубине двора стояли сарайчики и погреб. За домом был небольшой огород, обрывающийся на краю крутой горы. В этом месте, спустившись вниз, можно было попасть сразу же к знаменитому ключевому источнику. Прямо из горы вытекала вода, заключённая в большую выводную трубу. Вода текла беспрерывно, падая в бревенчатый сруб. В ночь под крещенье каждый год там происходили церемонии «купанья» и «крещенья».

Я не помню, куда перебралась сама Феня со своими ребятишками, а воспитывала одна двух мальчишек, но нам она сдала свою единственную комнату.

Когда у Фени со временем собралась вся наша семья, мы перебрались в другой дом – к тёте Моте.

Так до сих пор, когда мы с Милочкой (моя сестрёнка) вспоминаем те времена, у нас бытует выражение: - «Когда мы жили у Фени», или – «Когда мы жили у Моти»…

Также, как у меня, у Виктора семья разбросана по разным городам и республикам. Мама с сестрёнкой Ритой на Украине, а отец (чаще называют его все БАТЕЙ)   со сводным братишкой  Женей – в Белоруссии.

Но, в отличие от моей семьи, Витиной маме и Бате, помириться было не суждено. Они, расставшись во время войны, ни разу больше не встречались.

Моя бабуся, несмотря на то, что именно она ратовала за объединение семьи, в этот момент засомневалась. Ей было жалко бросать Шатурскую квартиру, в которой именно сейчас сделали капитальный ремонт. Помощников у бабуси не было, и вся строительная грязь легла на её плечи.

Кроме того, Борис защищал в это время диплом – он  оканчивал энергетический техникум.

Папа   продолжал работать на стройках.

Когда он вернулся из заключения, начальник отдела кадров, по моей просьбе, устроил его на вакантную должность исполняющего обязанности начальника ОТК на Дзержинский комбинат по производству бетонных изделий, с тем, чтобы он в дальнейшем сам подыскал себе место работы.

Через пол года он перешел на должность прораба СМУ-3 в Тресте ОСОБСТРОЙ № 2.
               
Но время бежит быстро. Борис диплом защитил.

Причин оставаться в Шатуре больше не было, и папа перевёз из Шатуры бабусю с Борисом в Гремячево к Фене.

А чуть позже, туда же переехали из Вельяминово и мама с Милой. Если за вещами, в Шатуру, папа ездил на машине, то мама с Милой привезли с собой по узелку со своими пожитками – это всё, что у них было…

Папа долго колебался и морально «сопротивлялся» воссоединению с мамой. Хотя он не раз после освобождения ездил к ним. Как всегда, у него была любовница.
На этот раз ею стала боевая жена Долгова - директора только что отстроенной школы, с которым он сдружился в общежитии. Работая на стройке, папа в свободное время навещал Долговых чуть ли не каждый день. Сам Долгов вёл уроки истории в школе, а Валентина Ивановна и Владимир Васильевич в это время «пили чай».

Когда приехала мама, встречи с Долговыми стали реже, в основном, по праздникам. Папа увлёкся молодой маляршей, которая работала у него на участке. А маме всё это время он «вешал лапшу на уши», что ещё, будучи в заключении в Иркутске, он чем-то переболел, и превратился в полного импотента.  В своё время бытовал анекдот про красивого сибирского кота, который каждой кошке объяснял, что в Сибири отморозил х… Нет, они ложились в одну постель, но… Тем более, что у Фени в одной комнате (на ночь ставили раскладушки) спали и Мила и бабуся, и Боря, х и я.

Вот так и получилось, что в этот памятный 1959 год воссоединилась наша семья Степановых, которую столько лет мотало и болтало по дорогам судьбы. Мила в этот год окончила 10 классов. Боря защитил диплом, окончив энергетический техникум. В ноябре состоялась наша с Виктором Дудко свадьба.

Но рассказ о ней ещё впереди.  А до неё ещё нужно вернуться к нашим с Виктором отношениям.

ПРОДОЛЖЕНИЕ  СЛЕДУЕТ