Последнее письмо

      Опираясь на палочку, тяжело переступая ноющими в коленях ногами, Софья Михайловна вошла в кабинет мужа. Она не любила эту комнату, тёмную, со старой мебелью, с громоздкими книжными шкафами. Но муж был неприхотлив, и его всё устраивало. Главное в остальной части квартиры регулярно проводились ремонты, и обновлялась мебель. Напротив стола старенький диван, в последнее время профессор и ночевал здесь.  Включив лампу на полированном письменном столе, оглядела фотографии в стеклянных рамочках, где она молодая и задорная, дунула на пыльный экран монитора. Профессор шёл в ногу со временем, да и без компьютера сейчас невозможно работать. Софье он тоже купил ноутбук и терпеливо учил пользоваться. Небрежно сбросив с кресла на пол тяжёлый тёмно-синий махровый халат мужа и пару подушек, уселась. В комнате пахло пылью и почему-то сыростью, впрочем, сыростью сейчас пахла вся квартира, из-за нудных осенних дождей за окном. Ей следовало разобрать его счета, документы, ведь теперь оставшись одна, она должна сама платить за квартиру, из своей пенсии, и рассчитывать бюджет. Сможет ли она оплачивать услуги помощницы Полины?  Повернувшись в кресле скрипнувшими колёсиками, она открыла дверку книжного шкафа, за которой прятался небольшой сейф. Профессор экономики не доверял банкам и деньги хранил в сейфе. Пересчитав деньги, она довольно хмыкнула, да профессор неплохо зарабатывал и умел экономить, можно надеяться, что при правильном распределении, бедствовать ей не придётся. Она стала аккуратно укладывать пачки денег обратно, и вдруг заметила небольшой конверт.
       «Моей любимой женушке, прочесть после моей смерти».
       – Хм, любимой... старый похотливый козёл, – с некоторых пор Софья начала говорить сама с собой. В конверте кроме письма была фотография женщины и девочки, а на другой стороне подпись «Нина и Катюша» и номер телефона. Письмо было написано от руки, аккуратным почти каллиграфическим почерком.
      «Дорогая моя Софьюшка, сорок лет мы прожили с тобой, и всю жизнь я любил тебя. Но должен признаться, что виноват перед тобой. Последние двадцать лет, я обманывал тебя. Если бы не эта трагедия в горах, после десяти лет счастливого брака.  Трагедия, сломавшая нам жизнь, скалолазка моя».
– Скалолазка…, когда-то ты звал меня так. Молодой аспирант, по уши влюблённый и забрасывающий цветами. А я смеялась и шутила «Не люби меня, мальчик, ох, не люби, моё сердце на вершине горы». Но замуж за тебя пошла, с условием, что каждый отпуск в горы. Потом трагедия. Славка, любовь моя тайная, не удержал, сорвалась. Пришла в себя в больнице, рядом ты, Паша. Глаза испуганы «Держись, любимая, только живи». Ждала Славку, я бы простила его, не пришёл, струсил, – поправив очки, Софья вернулась к письму.
       «Я всё время был рядом, я верил что тебя вылечат, любил, но ты гнала меня от себя, не хотела, чтобы я видел твою боль, слабость, но я не мог тебя оставить. Операция за операцией, ничего не помогало. Так десять лет прошло. Ты пала духом, я смирился. Ведь ты была со мной, я видел твои глаза, гладил твои руки, плечи. Я много работал, оплачивал сиделку, лечение, обустраивал нашу новую квартиру. Уставал как чёрт. Но возвращаясь домой не находил покоя. Твои истерики продолжались. Вот тогда-то мы и стали близки с Ниной, молоденькой сотрудницей, устроившейся в наш институт. Она понимающая, добрая, спокойная, приехала с пригорода, где жила с матерью, училась, жила в общежитии, потом устроилась в наш институт и снимала квартиру. Мы скрывали наши отношения».
        – Скрывали, как же… Я сразу поняла, что у тебя любовница. Ты же приходил, как котяра, сытый, довольный. Я испугалась тогда, что ты бросишь меня, уйдёшь. Мне бы молчать, а я молчать не могла. Ты здоровый, счастливый, а я калека, беспомощная инвалидка.

         «В то время, помнишь? Умерла моя мама, и я поселил Нину в её квартиру. Я оправдываюсь, да, но после ссор с тобой, я попадал в рай с Ниной. Она любила, ждала, кормила, успокаивала и ни разу не потребовала остаться с ней. Быть может, я был бы счастлив с ней, но восстановив себя, я возвращался к тебе, потому что думал о тебе, скучал, волновался. А десять лет назад Нина родила дочку. Я был счастлив, оказывается, я хотел детей. Катюша, мой лучик света. Дороже нет для меня человечка. Нет, нет, я не виню тебя, ведь так сложилась, что сначала, ты говорила, что рожать рано, и я был согласен, а потом этот несчастный случай в твоих горах, исковеркавший нашу жизнь.
Но мою девочку, дочку, я должен был обеспечить. И потому я переписал на Нину квартиру своих родителей. И конечно помогал деньгами. Я прошу тебя понять меня в этом и простить.
        Когда в апреле врачи сказали, что мне необходима операция на сердце, я и решил написать тебе это письмо, на всякий случай, и если ты его читаешь, то этот случай произошёл. Нет, я не собирался умирать. Оставить тебя, моя милая Софьюшка, без поддержки? У меня, конечно, есть накопления, но надолго ли хватить их? И, самое страшное оставить тебя в старости доживать в одиночестве. Придёт и твой срок, потому признаваясь тебе в своём обмане, я всё-таки хочу сказать тебе, что есть на свете моя кровиночка, моя доченька и Нина, бедная Нина спасающая меня, но так и не дождавшаяся. Я виноват и перед ней, как знать сможет ли она полюбить кого-нибудь ещё, ведь ей тоже уже сорок пять.
Прости, прощай моя любимая, не поминай лихом. Твой Павел».
        Софья Михайловна аккуратно сложила письмо. Сидела в задумчивости, потом подошла к окну и отодвинула тяжёлую штору. В окно неожиданно заглянуло солнце, и день заиграл, заблестел каплями дождя на золотых листьях деревьев. Она приоткрыла створку окна, впустив свежий воздух.
        – Всё-таки Паша любил меня, и тогда 40 лет назад, когда был молодым аспирантом и сейчас седым профессором. А вот я? Любила ли его? Всю жизнь рядом, он был необходим, без него наверно не смогла бы. Но любила ли? Гнала, ревновала, злилась. А сейчас одна, больная старая женщина. А ведь хочется ещё радости, и хочется любить. Странно, но она вдруг почувствовала себя растерянной, запутавшейся, неправой. Она вспомнила женщину в чёрном плаще и платке, низко опустившую голову, и прятавшую глаза за большими чёрными очками. Наверно, это и есть Нина. Она подошла к гробу с группой сотрудников, но не осмелилась поцеловать покойного, только как все прикоснулась к его руке.
          Софья вновь подошла к столу, посмотрела на фото. И оставив его на столе, выключила лампу и вышла из комнаты.
         На следующий день, она снова читала письмо, смотрела на фотографию, вздыхала и уходила. Так прошло несколько дней. Читала письмо, смотрела на фото. И наконец, решилась и набрала номер, указанный на обратной стороне.
         – Здравствуйте, Нина. Это Софья Михайловна, жена Павла. Я хочу увидеться с вами, поговорить. Можно? – голос её срывался, дрожал.

         Прошёл месяц.
         Нина накрывала на стол, она очень волновалась. Раздался звонок в дверь. Катюша побежала к двери.
       – Ну, здравствуй, Нина и ты Катенька.
       – Мамочка, кто это?
       – Это Софья Михайловна... Наверно твоя бабушка.