ВНЕ ДУШИ. Часть 2

2
 - Ник! - странным, зазвучавшим отчаянным аккордом вначале и, словно внезапно и резко погасшим на выдохе голосом, окликнул его Эдвард.
- Да, - обернулся Дорин, и выжидательно посмотрел на приближающегося к нему Эда Миллера, который, подойдя, остановился возле своего приятеля и выглядел крайне растерянным:
- Ник, - снова повторил он, и замолчал, словно сам не верил в то, что собирался затем спросить, - ты так и уйдёшь… - наконец произнёс он, - не сказав ни слова? Ник, мы ведь друзья, мы провели шесть с половиной месяцев бок о бок на одном корабле, а теперь ты спокойно вешаешь сумку через плечо и уходишь даже не попрощавшись?
     Николас Дорин, высокий блондин, уже одетый в ярко-голубой полуспортивный костюм, который удивительным образом шёл к его василькового цвета глазам, посмотрел на Миллера каким-то отстранённо-доброжелательным взглядом, словно не до конца узнавал:
- Прости, но ведь мы, кажется, - он взглянул на часы - уже ровно пятьдесят четыре минуты, как совершенно свободны, так? Ты ведь слышал, что говорил наш капитан и руководитель проекта в центре? - он похлопал Эда по плечу, и тот почувствовал прикосновение твёрдой и плоской, как металлическая пластина ладони, - Впереди двухмесячный отпуск, который мы заслужили, забыл? Извини, конечно, но я не мог позволить себе тратить время на нелепые ритуалы вроде прощания, хотя бы потому, что через два часа мой самолёт.
     Эд смотрел на него и совершенно не знал, что сказать. Вроде бы перед ним Николас Дорин, его лучший друг и коллега, которого он знает около пятнадцати лет, с начала их совместной работы в ММО. Более того, они дружат семьями. И в то же время это не он. Ну не он! Его друг просто не мог бы вести себя подобным образом. Эд помотал головой: прежний Ник ни за что не смог бы забыть, что возвращались домой они всегда вместе, поскольку их города находились всего в часе езды друг от друга.
- Что с тобой, Эдвард? - безучастным голосом спросил Ник, - Тебе нехорошо?
- Чёрт возьми, Ники, это тебе нехорошо… Постой, - вдруг резко вскинул он кудлатую, растрёпанную голову, - как ты меня назвал? Эдвард? - он отступил на два шага и, прищурившись, посмотрел на Ника, - ты никогда в жизни так меня не называл, наоборот, всегда смеялся, когда этим полным именем меня называла твоя бабушка Генриетта. Дорин всё также, с необъяснимой безмятежностью смотрел на него:
- Но ведь так тебя зовут, верно? Эдвард Миллер… Не понимаю, что тебя смущает? И причём тут моя бабушка? И эти детские воспоминания? Ты просто устал приятель, оно и понятно… Мы все устали…
     Если бы состояние Эда можно было охарактеризовать одним словом, наверное, это было бы - потерянность. Миллер не помнил, когда в последний раз чувствовал себя подобным образом. У него, сорокалетнего семейного мужика с академическим образованием, далеко не самого последнего человека в области экспериментальной физики, современного, грамотного, стоящего на пороге 22 века, сейчас просто не было слов. Вообще. Ни одного. Он смотрел на своего друга Николаса Дорина и понимал, возможно, на данный момент лучше, чем кто-нибудь другой, что это кто угодно, но только не он. Не тот Ник, которого он знал все эти годы. И что, с того самого дня, когда они высадились на этот треклятый оранжевый спутник, прямо на их глазах, в катастрофически сжатые сроки начал происходить необратимый раскол и полная деформация одной, отдельно взятой личности. А он, Эд Миллер, лучший друг и единомышленник стоит столбом, не находя нужных слов и не имея ни малейшего представления о том, как ему помочь.
Николас сделал нетерпеливый жест и мельком посмотрел на часы. В ещё одной, безнадёжно-исступленной попытке задержать его, что-то вернуть или попытаться исправить, Эдвард Миллер сказал первое, что пришло в голову:
- Просто, мы с  тобой всегда домой возвращались вместе, помнишь? - сделав шаг вперёд по направлению к Нику и почувствовав почти физически, уже хорошо знакомую ему полосу ледяного отчуждения, исходившую от бывшего друга, он резко остановился. И внутренне содрогнулся, - бывшего? Почему эта мысль вообще возникла в его голове? Он не успел прийти ни к какому выводу, потому что Ник, уже с отсутствующим видом глядя в сторону и откидывая со лба прямую, светлую чёлку, холодно произнёс:
- Разумеется, я это помню, Эдвард… Но, полагаю, что это не самая хорошая идея… По крайней мере, не в этот раз, прости, но мне нужно собраться с мыслями, побыть одному, - бесстрастным, одноцветным тоном закончил он, приподнимая на прощания руку и направляясь к выходу из здания.
- Ты и был всё время один, - пробормотал Эдвард, глядя ему вслед, - все эти три недели, после твоего злополучного возвращения с Титана. Миллер задумался и полностью погрузился в свои мысли, не обращая внимания на снующих вокруг людей, мелькающую по всему периметру почти полностью стеклянного здания яркую рекламу, шелест электронных табло и гул человеческих голосов, перекрываемых звуковыми сигналами самой различной природы.
- Всё никак не привыкнешь к тому, что видишь? - вдруг услышал он рядом  собой басовитый, вкрадчиво--насмешливый голос капитана Алана Гору. Эдвард едва заметно вздрогнул, немного повернул голову в его сторону и ничего не ответил.
- Ты знаешь, Эд, я давно понял, что есть люди, которым космос противопоказан, - жёстко сказал он, - Категорически… Дорин один из них, и это наш прокол, каким-то образом мы его проглядели…
- При всём уважении, я не могу согласиться с вами, сэр… Ник сотрудничает с ММО почти пятнадцать лет, на его счету около десяти полётов. Он побывал на всех четырёх Галилеевых спутниках, участвовал в экспедиции к Марсу и Проксиме Центавра, высаживался на Kepler-442 b, где непосредственно под его руководством было проведено несколько важнейших исследований, и везде, капитан, вам же это известно, везде Ник демонстрировал высокую организованность и удивительное трудолюбие. А кроме этого, он отличный друг и настоящий учёный, - здесь Миллер в самый последний момент резко остановился и замолчал, едва не произнеся слово «был», совсем готовое соскользнуть, выпорхнуть из него, оно почти упиралось кончиком языка в передние зубы.
 - За всё время сотрудничества с НАСА и ММО с ним ни разу не возникало никаких проблем, - Эдвард тяжело вздохнул и покачал головой:
- Нет, сэр, с ним что-то случилось, там, на Титане… Что-то страшное, невообразимое, то с чем до сих пор человеку не приходилось иметь дела.
- Я об этом и говорю, Эдди! Он повёл себя в высшей  степени непрофессионально! Вот в чём его главная и трагическая ошибка! - Гору резко провёл огромной пятернёй вдоль всей своей шевелюры, - Это другая планета! Это чужой, возможно, враждебный нам мир! - громче, чем собирался, воскликнул Алан, - Чёрт возьми, Эд, ну неужели тебе тоже нужно разжёвывать такие элементарные вещи?! Нельзя расслабляться, нельзя погружаться в него до изучения, до исследования… Ты говоришь, настоящий учёный?! Как бы не так… Ты же видел его, он был, как… как  чёртов зомби, как гребанный биоробот из ваших долбанных лабораторий…
- Капитан, - украдкой оглянувшись по сторонам, тихо окликнул его Эд.
- Я хочу сказать и буду дальше настаивать на том, что не согласен с решением комиссии, - он вполголоса выругался, - эти тупоголовые слизняки из центра, даже не до конца поняли, что произошло, а уже намереваются сделать из него космического аргонавта! Он, видишь ли, живой пример того, что по Титану легко и свободно можно разгуливать чуть ли не как по главной площади этого города! Алан с нескрываемой злостью махнул головой в сторону панорамного окна:
 - И плевать на кислородную маску, инструкции, своих товарищей и прочую ерунду, так что ли получается?!
- Но, сэр, вы же лично занимались этим случаем сразу после нашего отправления с Титана, - произнёс тихо Эвард, - и даже создали комиссию по сбору и анализу данных, где сверялись все технические и свидетельские показания… Вывод был однозначный: Ник провёл на спутнике без кислородной маски не менее четырёх минут… А возможно и больше…
- Нет, - резко оборвал его Гору, - это невозможно! Нужно понять, где мы ошиблись… Ведь в противном случае, - он замолчал, подбирая слова, - ты же понимаешь, что это значит?
- Конечно, - Эдвард в раздумье покачал головой, - если наши расчёты верны и в техническом отношении не произошло никакого сбоя, то… по всем признакам и следуя элементарной логике, Николас Дорин должен быть сейчас мёртв… Алан Гору протяжно вздохнул:
- То-то и оно, но ты же слышал этих восторженных кретинов из центра? Неужели они действительно полагают, что двухмесячный отпуск в состоянии исправить эту ситуацию? - капитан стиснул зубы и на его потемневшем лице показались желваки, - Дорин не может принимать даже косвенное участие в межпланетных исследованиях, - жёстко констатировал он, - Ник утратил это право, когда забыл про свой долг, про то, где он находится, про личную ответственность, которую несёт каждый из нас… И ни один руководитель космической экспедиции, если только он находится в здравом уме не примет такого человека в состав своей группы…
- Сейчас я думаю о том, что можно сделать, - негромко сказал Эд, когда они не сговариваясь, направились к выходу, - как помочь Нику?
- Хочешь моё мнение? - снова остановился Алан, и не дожидаясь ответа, произнёс отрывисто и резко, словно ударил молотком по блестящей шляпке гвоздя:
- Никак! Помочь можно лишь тому, кто сам этого хочет… А Ник не видит и не понимает, что происходит. Он искренне считает, что всё идёт так, как и должно быть, - он замолчал и удручённо посмотрел на Эда:
- Скажи, ты тоже чувствуешь рядом с ним, что-то вроде… холода или какого-то отторжения… Эдвард Миллер отвернулся и спустя мгновение кивнул:
- Сэр, и всё-таки мне кажется, что ещё не всё потеряно… - снова возникла пауза, во время которой Эд пытался справиться с собой и проглотить то и дело подкатывающий к горлу ком:
- Знаете, сэр, - продолжил он, - Мне хорошо известно, что Ник очень любит свою жену и сына… Вот я и подумал, что…
- …что сынишка обнимет папу, а любимая жена всплакнёт у него на плече и наш Ники очнётся, словно оттаявший Кай из старой, детской сказки?! - Гору  язвительно и неприятно рассмеялся, - Наивный и добрый старина Эд! Как бы мне тоже хотелось в это верить! Капитан вдруг также внезапно стал серьёзным:
- Не хочется разрушать твои иллюзии, ты хороший человек, Эд, - он приблизился к Миллеру почти вплотную, - но Ник сам позволил этому случиться… То есть допустил… Работая в комиссии, я сопоставил некоторые факты и интересная выходит история, знаешь ли, - да не смотри ты на меня так, буркнул Алан, - получается, будто Ник изначально готовился к встрече с … Титаном, - тщательно и планомерно, он буквально жил этим, вот ведь какая штука, - он шумно выдохнул и нажал на дисплее телефона кнопку вызова авиатакси, - он хотел, чтобы это произошло, Эд… Ему были важны его ощущения, он сделал всё, чтобы нечто, чтобы это, чёрт побери, ни было, пробралось в его мозг… Похитило его душу… Он задумчиво посмотрел на подлетевшее, сферическое воздушное средство и на гостеприимно открывшуюся дверь, в ту же секунду трансформировавшуюся в небольшую лестницу:
- Оставь это, Эд… Мне за свою жизнь приходилось иметь дело с кое-чем похожим… Пойми, что это уже не тот Ник, которого мы знали, это кто-то, а может и что-то совсем другое, - раздалось два тонких звуковых сигнала, означавших, что Алану стоит поторопиться с посадкой, - и он совершенно не помнит себя прежнего, так как даже не заметил произошедших с ним изменений, - он поднялся в беспилотное такси, и пока дверь закрывалась, добавил:
- Пока, Эдди, будь здоров, встретимся через пару месяцев на сборах в Подмосковье, - он взмахнул на прощание мощной рукой с крупными, длинными пальцами, - и помни, что нам неизвестно с чем мы имеем дело, вполне вероятно, что Ник теперь может представлять опасность для того, кто не согласиться принять его таким, - последние слова заглушила плотно закрывшаяся дверца-люк и звук, набирающего высоту двигателя.
     Эдвард Миллер ещё долго стоял на небольшой, аккуратной площади, которая к этому часу выглядела пустой и безлюдной, позволив апрельскому ветру в полной мере отвести душу, дурачась с его длинными, заворачивающимися в тугие, рыжие спирали волосами. Последние слова капитана всё никак не шли у него из головы. Он стоял, вдыхая свежий, весенний воздух, и думал о том, как воспримет произошедшие перемены Марика, жена Николаса Дорина и его пятилетний сын Александр. Не угрожает ли им опасность и что вообще ждёт их всех в самом ближайшем будущем…
3
     Выйдя из столичного аэропорта, Николас позвонил жене и сообщил, что приедет домой только завтра к вечеру, так как вынужден задержаться.
- Почему? Что случилось? - услышал он встревоженный голос женщины.
- Ничего, - последовал размеренный, безликий ответ, - я просто хочу поработать в университетской библиотеке, потому что только здесь самое полное собрание уникальных материалов по космобиологии, сравнительной планетологии и астрофизике.
- Но милый, - голос жены звучал растерянно, - ты ведь только прилетел, тебя не было полгода, мы так ждали, так соскучились…
 Взгляд Ника, как за последнее время всегда в подобных случаях, стал просветлённо-отчуждённым, а голос ещё более монотонным и чужим:
- Мне это очень нужно… Это важно для меня лично и всей моей дальнейшей работы в космосе. Ни в интонации, ни в ощущениях Ника не было и намёка на нетерпение или раздражение, он действительно совершенно искренне не понимал, по какой причине должен оправдываться и объяснять то, что по его мнению в толковании вовсе не нуждалось.
     - Конечно, дорогой, - в голосе Марики всё также слышалась растерянность и непонимание, - раз ты считаешь, что так будет лучше… Просто Александр всё время…
- Я приеду уже завтра к вечеру, - перебил её Ник, взглянув на часы, - поработаю сегодня до закрытия и завтра с самого утра, переночую в кампусе. До встречи. Марика недоверчиво посмотрела на плотно замолчавший телефон, а затем перевела взгляд на сынишку:
- Папа? - спросил он, глядя на неё глазами цвета июньского неба после грозы, глазами её мужа Николаса Дорина и этим коротким полувопросительным, полуутвердительным словом заменяя сразу с десяток вопросов. Марика погладила мальчика по голове и рассеянно кивнула:
- Да, - ответила она, но в голосе её не было в этом никакой уверенности.
     Усаживаясь в читальном зале и ожидая, когда заказанный им материал будет сформирован, Николас мельком глянул на пропущенный звонок и видеосообщение от жены. Не просматривая его, он выключил телефон, оставив возможность связи с ним лишь в случае аварийного вызова, и с холодной отстранённостью подумал о том, каким образом случилось так, что они с его женой вот уже семь лет вместе. Ведь очевидно, что они совсем не понимают друг друга. И почему людям всегда нужно использовать столько слов? Зачем все эти маски, декорации, игры, ритуалы? Сплошное притворство. Ведь в жизни всё намного проще. Почему его всё время спрашивают о здоровье, говорят о том, что ему делать и удивляются отсутствию у него сумасбродной чепухи, называемой эмоциональным откликом или сочувствием? Зачем это? К чему? Ник не понимал, чего они все от него хотят. И на что рассчитывают. Чтобы он начал кривляться, паясничать и изображать невесть что, так же, как и они все?
     Загорелась зелёная лампочка на его столе, значит научные статьи, опубликованные дневники, заметки с бортовых журналов самых последних лет, фото и видео документы, словом, весь материал о Титане, имеющийся на сегодняшний день в хронометрическом порядке отображался сейчас на плоском экране его стола. Ник отрегулировал высоту и углубился в работу. Поднял голову он только когда услышал, что читальный зал библиотеки закрывается.
     Он отложил заказ до утра, хотя большой необходимости в этом не было. По сути, он не узнал ничего нового, да и оставшиеся материалы вряд ли содержали в себе что-либо настолько выдающееся, что явилось бы для него откровением. Тем не менее, он твёрдо решил прийти завтра ещё раз. Поскольку изучение этих документов вкупе с его личным опытом, как-то структировало и упорядочивало те знания, что у него имелись. К тому же, в противном случае, ему пришлось бы возвращаться домой. А Ник этому странным образом противился. Он ещё раз проговорил про себя это слово «домой». Будто пробовал его на вкус. Как Ник и предполагал, он ничего не почувствовал.
     То же самое было, когда сентиментальный и чересчур для стоящего исследователя чувствительный Эдвард Миллер, вместе с другими членами экипажа интересовался его самочувствием. Ник и тогда ничего не то, что не мог ответить, но даже не понимал, что это означает и для чего требуется. Он хотел было сказать «хорошо», но вдруг не понял, как это? Что значит «хорошо»? Поначалу он ещё подробно анализировал свои ощущения, стараясь выяснить, почему это ещё совсем недавно было для него так важно. А теперь он этим почти не занимается, так как это всего лишь слова, внешняя оболочка, дешёвая, ярмарочная ширма, прикрывающая пустоту. Как миллион слов, которые придумали люди, лишённых всякого смысла.
- Что такое дом, например, - рассуждал Ник. Это место, куда он почему-то должен приходить после работы. Но кроме него, там проживают по какой-то причине ещё два совершенно отдельных человека, две самостоятельные личности, с которыми он опять же, непонятно отчего, вынужден это пространство делить. Почему? Зачем? Ведь у них совершенно разные интересы, стремления и цели. Он никогда не поймёт их, а они его. Так для чего это полунасильственное существование? Только из-за того, что в результате совместного проживания у них появился некто третий, тот, кто ещё долгое время будет не в состоянии позаботиться о себе самостоятельно? Нику было неприятно об этом думать, но он ясно отдавал себе отчёт в том, что если он хочет изменить ситуацию действовать нужно будет, в первую очередь, ему самому. Неуклонно, прямолинейно и хладнокровно. А значит, как бы он ни старался этого избежать, опять разговаривать, снова и снова что-то объяснять и растолковывать, причём в самое ближайшее время. Слова, слова, нескончаемый поток вербальной скорлупы. Хуже всего было то, что после слов, ему наверняка снова придётся иметь дело с душевной экспансией и чувственной неуравновешенностью людей. И в первую очередь начнётся это со стороны женщины, приходящейся ему женой. Он это уже предвидел. И называл эмоциональным мусором, который люди так любят извергать на своих ближних. И который был ему непонятен и вызывал внутреннее противление. Он всё ещё не понимал, зачем это им нужно. Это такая игра? Ещё один ритуал? Но для чего? С какой целью? Больше всего, думал Николас, это похоже на всеобщее, коллективное помешательство. На бессмысленный, чудовищный балаган, в котором у каждого своя роль. Но он не желает в нём больше участвовать, с него хватит.
     Когда Ник вышел из душа, позвонил его отец. После того, как в точности следуя алгоритму, который соблюдали с ним и все остальные, он выспросил у сына про самочувствие, (они все сговорились что ли, метеором пронеслось у Ника в голове), а затем осторожно поинтересовался, почему он не захотел разговаривать с матерью.
- Дело не в том, чего я хотел или не хотел, - размеренно произнёс Ник, и подумал тут же, что вот же ещё одно словечко, которое никак не укладывается в его голове, что значит «хотел»? А что значит «не хотел»? Существует лишь понятия целесообразности, обоснованности и просто здравомыслия, наконец. То, что можно доказать, опровергнуть, выстроить аргументированную и подкреплённую фактами теорию… Некоторое время он, без особого, впрочем, успеха пытался объяснить это отцу:
- Чьи бы то ни было желания, вообще говоря, не играют никакой роли… Я был занят делом, о чём и сказал… ей, - с небольшой паузой в конце, ответил Ник.
- Понятно, - со странной, едва различимой усмешкой, ответил отец, - мы, видишь ли, просто слегка волновались… Ты прилетел несколько дней назад, а всё ещё не дома, - отец, сделав паузу, кашлянул, - и мне кажется, что лучше всё же не говорить о своей матери в третьем лице… Ты согласен, сынок?
Ник выпрямился и расправил плечи. Несмотря на интенсивную, умственную работу в течение дня и нескольких часов, проведённых затем в тренажёрном зале и бассейне, он не чувствовал себя ни в малейшей степени уставшим. Он лишь сожалел, что сейчас тратит время впустую.
- Люди придумали столько слов… Видимо, для создания ореола собственной значимости и придания своим убогим жизням дополнительного смысла… А я не хочу играть по их правилам, - он помолчал и сухо добавил, - и не буду… Что касается того случая, о котором ты говоришь, то я не мог произнести маловразумительное «не хочу», тем более я даже не очень хорошо понимаю, что это значит… Я сказал, что не располагаю временем для этого, вот и всё…
- Конечно, мы всё понимаем, ты занятой человек, но всего лишь один звонок твоим не очень молодым родителям, - дыхание у отца участилось, и Ник  с неприязнью насторожился, ожидая, что он снова закашляется, - всего несколько слов, - восстанавливая дыхание, продолжил отец, - что с тобой всё в порядке, это ведь не так сложно, Ники, сынок… И нам с мамой этого вполне хватило бы, - на этот раз отец закашлялся, после чего повисла ощущаемая почти на физическом уровне, тяжеловесная, неловкая пауза, в продолжение которой, Ник терпеливо ждал, что отец повесит трубку.
- Вам совершенно не о чем беспокоиться, я выезжаю… домой завтра, в крайнем случае послезавтра, - с видимым усилием и при этом, почти не разжимая губ, произнёс Ник.
- Ники, - охрипшим внезапно голосом спросил отец, - ты же знаешь, что всегда можешь рассчитывать на наше понимание и поддержку, - он снова помолчал и шумно, глубоко вдохнул, - Скажи, тебе нужна помощь? Ведь ты бы не стал скрывать от нас, если бы у тебя возникли проблемы?
     Николас Дорин посмотрел на своё отражение в зеркале. Увиденное неожиданно ему понравилось. Никогда раньше он особенно не задумывался о своей внешности. Разве что мимолётно, в ранней молодости. Но сейчас, его мускулистое и поджарое, длинноногое тело с широкими плечами, бледное, с правильными чертами лицо с взбитыми на одну сторону светлыми, влажными прядями, и сильные руки с изящно вылепленными, словно восковыми пальцами, привлекли его внимание настолько, что он подошёл к зеркалу почти вплотную. Он с неясной пока целью вглядывался в глубину своих глаз, точно старался найти там ответ, пытаясь разглядеть что-то неуловимое, имевшее когда-то давно непосредственное к нему отношение, бесспорно очень важное, но безнадёжно забытое....
- Ники, - тревожно окликнул его голос отца в трубке, - что с тобой, сынок? Николас отметил про себя, что последнее время это второй по частоте вопрос, который ему задают. Первый, разумеется, «как ты себя чувствуешь?»
- Всё нормально, - словно по принуждению, выдавил из себя Ник, и как это уже происходило с ним в подобных случаях ранее, именно сейчас ощутил усталость. Он едва поборол своё желание закончить разговор немедленно, - У меня нет никаких проблем, - отчеканил он холодно, глядя на себя в зеркало, и откидывая чёлку с высокого, мраморного лба.
- Да, - тотчас испуганно и торопливо отозвался отец, - я так и говорил, но твоя мать, ты ведь понимаешь, женщины, предрассудки, - отец снова смущённо закашлялся, - просто она плачет, понимаешь, Ники… Она уверяет, что с тобой что-то случилось…
- Теперь ты можешь ей передать, что со мной всё в полном порядке, - произнёс Ник, своей нейтрально-отчуждённой интонацией давая понять, что разговор перешёл в завершающую стадию, - извини, у меня вторая линия, я должен ответить…
     Это была правда. Ему звонила сама Лора Квинс, знаменитая телеведущая седьмого, «звёздного» канала.
- Мистер Дорин, - немедленно после приветствия, как всегда напористо и энергично начала она, - нам стало известно о вашем необыкновенном, можно сказать, выдающемся пребывании на Титане без доступа кислорода в течение нескольких минут… Причём без особых последствий, - она перевела дух, - Алло! Мистер Дорин, не мне вам говорить, что это может означать, вы согласны со мной?! - голос Лоры был высоким и вибрирующим, это было неприятно и Ник, снизив наполовину громкость динамика, продолжал внимательно слушать, так как то, что она говорила, вызывало у него, хоть и небольшой, но близкий и понятный ему отклик. Он подошёл к огромному окну и посмотрел на тёмно-фиолетовое небо, сплошь усыпанное такими близкими, и такими бесконечно далёкими звёздами. Впервые со дня прилёта, он испытывал что-то сродни некоему удовлетворению.
- Алло, мистер Дорин? Николас?! Вы слышите меня? - не останавливаясь ни на секунду, звонко выстреливала отточено-восторженными фразами женщина:
- Мы хотели бы пригласить вас на передачу, - в телефоне что-то негромко и гулко щёлкнуло, очевидно, Лора прикуривала сигарету, - с руководством вашего центра мы уладим, не беспокойтесь, как, к слову, и прочие формальности, нам лишь нужно ваше принципиальное согласие, вот и всё.
- Не знаю, не уверен, что это хорошая идея, я ведь там был не один, к тому же имеются особые обстоятельства, связанные именно с данной высадкой …
- Мистер Дорин! - властно и бесцеремонно, хотя в её исполнении это не выглядело ни в малейшей степени грубо, перебила его Квинс:
- Нам известно об этих особых обстоятельствах, правда, в самых общих чертах, но Ник, давайте начистоту, подобного рода препятствия не раз вставали на пути технического прогресса вообще и освоения космического пространства, в частности, - она снова шумно выдохнула, и Ник отчётливо представил, как белый дым, плотный и тугой в самом начале, быстро рассеивающимся облачком вылетает из приоткрытых, ярко-алых и полных губ Лоры:
- И потом, кому до этого будет хоть малейшее дело, если речь идёт, возможно, об открытии, или даже нескольких открытиях, которые перевернут к чертям собачьим, буквально с ног на голову, основные и, как нам всем казалось, непреложные истины и законы в области физики, биологии,  астрономии… И ещё, уверена, что вас это заинтересует, - Лора Квинс сделала выразительную паузу, - в самое ближайшее время мы планируем цикл передач, целиком посвящённых оранжевому спутнику. А нам известно, что у вас, Николас, имеется своё уникальное видение вопроса терраформирования и трансгуманизма, а кроме того особое, проникновенное отношение именно к Титану. Мы хотели бы пригласить вас в качестве научного консультанта, на очень, уверяю, приятных для вас условиях.
    Через час, после того, как разговор был окончен, Ник лежал с открытыми глазами на застеленной кровати абсолютно неподвижно. Ему было не плохо и не хорошо. Ему не было неуютно или одиноко. Ему не было жарко и не было холодно. Пожалуй, только сейчас он понял, что это состояние, которое он испытывал в данный момент, и являлось для него самым приемлемым. Он не ощущал себя никак. И это было то, что нужно. У него отсутствовало желание спать, но он закрыл глаза, так как он знал, что на следующий день ему понадобятся силы. Засыпая, он подумал, что правильно поступил, когда согласился на участие в этой передаче. Если есть возможность хотя бы опосредованно, здесь на Земле снова окунуться в атмосферу Титана, то он просто обязан этим воспользоваться.

Продолжение следует...