Очень странное кино - десять

                Гарной дивчине Хоткинкиджо
     Рысс полз по развалинам, волоча за собой на веревочке уснувший саксофон, ярко начищенным раструбом слепивший внимательные глаза пилота, заходящего по пологой глиссаде на обреченный город
     - Ах ты, сука, - прошептали бледные запекшиеся уста пилота и чуткие усики лорингофонов шолохнулись, отмечая каждый звук в тесной кабине боевой машины, - все глазыньки мне солнечными зайчиками запорошил.
     Пилот внезапно догадался, не ощутил, а именно догадался, что ослеп. Он видел лишь Рысса, веревочку, сакософон. Соседние руины сместились за пределы бокового зрения, присутствуя в памяти серым маревом, даже триангуляционная вышка, упорно и злобно протыкающая небо севернее развалин Рысса, не входила в скрючившийся от ужаса зрачок пилота. Он потряс головой. В наушниках раздалось :
     - Борт полста - семь, мать твою,  какого хрена ?
     - Ничего не вижу, командир, - стонал пилот, узнавая подсознанием голос Быкова, старика, разумеется, бултыхающегося на картонном  " Фармане " позади визжащего штурмовика Сухого, - ни хрена не вижу.
     - Убери ногу с тормоза, - уверенно баритонил Быков, решив посадить ведущего вслепую, - подумай о стремной кошелке, вышедшей замуж за Кайдановского.
     Пилот взвыл. Ужасающее глупостью лицо всплыло в глубинах памяти, он успел подумать, что ведь там еще и слесарь Афоня был, как явная несправедливость происходящего заставила пилота закричать в микрофоны передающего звук на расстоянии ( технологии, бля ) устройства :
     - Почему никто не знает, как меня именуют ?
     - Не ссы, - успокаивал его Быков, тарахтя  " Фарманом ", - останешься чуркой каким - то, которого опойка Быков на аэродром привел.
     - Не хочу быть чуркой, - капризничал пилот, забыв про Рысса и саксофон, - хочу быть как Куриленка. Знаменитым и популярным.
     - Га ! - кричал Быков, понимая, что Рысс и сакосфон не забудут про пилота.
     - Слушай, саксофон, - бормотал Рысс, сдирая локти о разбитые кирпичи, - а почему ты спишь, когда кругом кругло ?
     Он влез в какую - то дырку в земле, окаймленную ржавой арматурой. Спустился, извиваясь и испытывая личную неприязнь к зарождающейся клаустрофобии, обогнул наклонившуюся трубу и прислонился спиной к холодной стене, слезящейся потеками влаги.
    - Я не сплю, - шумел саксофон, отталкивая шустрых тараканов, скопившихся под землей за долгие эоны бытия, - я просто глаза закрыл.
    Рысс пытался вспомнить, где же именно у саксофона глаза.
   - И не вспоминай, - всплеснул руками саксофон, ударив самого наглого таракана носком сапога, - ты же окончательно свихнулся, парень.
    Севший на аэродром подскока пилот вытирал кровь с разбитого лица, ожидая Быкова. Но Быков, кружа над развалинами, укрывшими Рысса, веревочку и саксофон, хитро склонив ушастую голову на плечо, слушал разговор Рысса и саксофона, мудро качая головой.
    - Хитрый гад, - наконец резюмировал Быков, суетливо ища в кабине гранату, - сам придумал себе наименование Рысс, где - то веревочку надыбал и придумал, сука, к ней саксофон приладить. Хитер бобер, - уже ярился Быков, срывая кольцо и отжимая чеку, - кругом круглый, не ухватишь.
    Он высунулся из кабины  " Фармана " и швырнул стальное тело гранаты вниз.
    - На, сука !
    На аэродроме к пилоту подошел тоже опойный Смирнов. Он хотел было скаламбурить про коврик с лебедями, но неожиданно понял, что не знает этого чурки. В стольких фильмах снялся лихой и усатый герой, а как звать - неизвестно.
    Рысс чувствовал летящую вниз гранату. Саксофон спал. А веревочка, уютно свернувшись клубочкам, тихо хихикала, ощущая внимательные усы тараканов, сновавших вокруг и около.