5. Верхнесосенье

   Любил Игорь женщин, такая вот чертовщинка была заложена в нём. Да и по сей день он улыбается беззубым ртом через поседевшие усы на красоту запретную. Глупость старческая… Оно то хорошо, коль границы дозволенного не преступать. Раз живут в нас инстинкты, стало быть, живём мы ещё, дышим. Да и не лез на них Игорь нахрапом, лапать женские телеса без спроса совесть ему не позволяла. Глупости порол под наркозом влечений – это да. Смех и грех один с этим Игорьком!
   Самая красивая женщина авиагородка для нашего ловеласа являлась соседка Надя Демидова. Игорь сознался при всех: она – лучшая, и улыбка у неё «лунявая». Наде, несомненно, по нраву пришлось соседское признание, мужу её, Лёше – нет. Но это только поначалу. Мужики выпили за мировую, и Игорь ответил за свои слова: повезло Лёшке с женой, она и вправду у него лучшая.
   Позже оказалось, что Алексей работает в 52-м цехе и вытачивает для Игоря пояса лонжерона. Надя же работала воспитательницей в одном садике с женой Игоря. Не осталось другого выхода у соседей после такого расклада кроме как сдружиться семьями. Все праздники были общими, делили радости и веселья, заботы и редкие огорчения. Вместе легче найти чем заполнить скучные выходные.
   Одно не устраивало Игоря в Алексее – не мог он оставить семью надолго и не соглашался на мужские горные походы с ночёвками. А как возможно показать женщине настоящие суровые горы, если в связке одной, с тобой - детишки малые, да заботы о них неподъёмным грузом? Семейные маршруты – пионерские, не настоящие. Женщины вечно засунут в рюкзак что повкуснее – тортиком порадуют чад своих, а то и арбузик на природе задумают разрезать. С таким грузом полсотни километров по пересечённой местности за день не пройти, приходится разбивать лагерь на ближайшей полянке.
   Средь друзей Игоря хватало любителей жёстких походов, а редкие семейные вылазки на природу только разнообразили жизнь молодую. Порой и расслабиться не помешает, покрасоваться дурью своей залихватской перед слабым полом, отцовским авторитетом для детей пополниться.
   Так и жили по-соседски, душа в душу. Дошло до того, что жильцы авиагородка начали путать Игоря с Лёшей. А однажды Зуфар из ЖЭКа спросил у Игоря: «А Лёша что, брат твой»?

   Леночку Игорь мимо своих симпатий пропустить никак не мог. Девушка работала в садике, в одной группе с женой, и часто заходила к ним в гости. Что делать с этим, Игорь долго не мог решить. Не увернуться от глаз завлекущих, сгинуть ему навек в голубых девичьих озёрах.
   Помог Сашка Захаров. Он приноровился ездить по миру. Профком всемерно помогал ему как молодому специалисту, выделял лучшие турпутёвки. В первый свой отпуск Саша познакомился с Болгарией, что не каждому дано. Попасть заграницу самолётостроителям было сложнее, чем простым гражданам, не являющимися носителями государственных секретов. А тут подфартило Александру погулять по культурной столице, заманили его в Ленинград раздвижными мостами да фонтанами в стиле антик.
   Леночка уже неделю гуляла по Ленинграду, когда Саша только оформлял билеты на самолёт. Они ещё не были знакомы, да вот такая удача сопутствовала их сближению. Игорь подсуетился, узнав о таком раскладе, и выпросил у мамы Лены посылочку для дочки, сунул свёрточек Сашке в дорожку: «Передашь с оказией».
   Лукавые планы Игоря сбылись, встреча молодых людей состоялась. Славный город никого не оставит без наплыва чувств, тут воздух пропитан романтикой. Молодые уезжали домой уже согласные во всём, и Леночка поверила, что вся жизнь её дальнейшая протечёт рядом с Сашей. Так оно и вышло.

                ***

   Демидовы выезжали в Россию с первой волной беженцев. Российское гражданство тогда получать было довольно просто. Непростым был переезд, узбеки норовили обобрать беглецов до нитки. Поезда были переполнены челночниками, как во времена войны. Все десять лет кровавого разграбления советского наследия очумелый люд перевозили словно скот. Тех, кто не мог отблагодарить царственного проводника за мутный чаёк, легко сбрасывали на ходу. За человеческими потерями в разорванной в клочья стране не следили, не было такой возможности.
   Багаж транспортировался товарными вагонами, контейнеры были в большом дефиците, и за них необходимо было выплачивать неподъёмную мзду вороватым среднеазиатским железнодорожникам. Да и контейнеры те легко вскрывались вездесущими пиратами железных дорог. Дорожные службы за перевозку грузов никакой ответственности не несли. Всяк хозяин сам сберегал своё нажитое добро, кто как мог, кому как повезёт.

   Демидов и Черных, оба Лёшки, заказали один товарняк на две семьи и сопровождали груз в дороге во все имеющиеся четыре глаза. Неделя ушла у них на тот путь с узбекского Маргелана до русского Орла. С вагона не выходили, отпугивали грабителей матом и ударами ломов по металлическим внутренностям вагона. Вышли лишь единожды, когда на заброшенной станции их вагон отцепили, якобы с целью переформирования состава, и забыли на запасных путях. Первым на разборки со станционным начальством вышел Черных, рискнул. Поматерился вдосталь с русским людом, отошёл душой с долгой дороги и воротился ни с чем. Демидов прихватил с собой туесок с водкой, коей было припасено пару ящиков. Водка по тем временам слыла самой надёжной валютой. Демидову повезло больше, наутро их вагон прицепили к составу, и путь их в новые края продолжился.

   Демидовы и Черныхи – тёзки по семьям. Обе жены – Надежды, и дочерей-одногодок прозвали одинаково – Татьянами. Игорь приезжал к ним в гости, в Россию, где они неплохо обжились в деревеньке Верхнесосенье Орловской области. Тут им и впрямь деревней дом построили по сохранённым русским традициям.
   Деревенские приняли работящих хозяев, не без сумасбродств, правда. Надька Чернышка брела как-то по деревеньке и крутила в руках гусиное пёрышко. Случаются в женщинах такие неосознанные движения, инстинктивно подчёркивающие женскую красу. Шла, шла так и сунула надоевшее пёрышко в изгородь ближайшего приусадебного участка. С той поры и прозвали Надю ведьмой, заподозрили крестьяне в пришлой женщине колдовские способности, на вредительство нацеленные. А ведь Надежда всю жизнь в детсаду проработала, детей воспитывала. Это здесь, в деревне уже, приглядел председатель в резкой женщине организаторские способности и приблизил Надежду к себе в правление.
   Игорь ехал к землякам в зиму, ехал с целью присмотреться к местам, в которых семье его жилось бы вольготней. С его авантюрным характером поездка та не обошлась без приключений. Ехал он без предупреждения, сюрпризом. Самый дорогой гость – нежданный, как вывел он то с посещений ферганских друзей без предварительных согласований.
   Зима та случилась морозной, не по годам заснеженной. Автобусы «межгород» с Орла не ходили. Единственной возможностью добраться без ночёвки до Верхнесосенья был наем такси. Денег у Игоря было немного, собрал на поездку что мог, впритык. Понятие «заработать» уже было изрядно исковеркано, и словом этим подменялись позорные, преступные ранее определения – спекуляция, мошенничество, ростовщичество, шантаж. Работой разве что выжить можно, что и по сегодняшним временам отмечается отовсюду.
   Таксисты запросили гораздо больше той наличности, что бренчала в карманах Игоря. Благо, он обратный билет до Узбекистана успел приобрести. Мужики, видя безысходное положение пассажира, присоветовали Игорю: «Ты подойди вон к тому, Фёдорычу. Он ещё тот авантюрист. Согласится, поедет».
   Оставшийся одиноким средь незнакомых людей, в зиму, мороз, Игорь спасался от полного уныния шуткой. «Людям верить нельзя» – новое время успело уже засесть в нём всеми воровскими понятиями. «Шлите деньги, отбатрачу», - распевал он по дороге, развлекая шофёра. Фёдорыч посмеивался с одобрением. Почитателем Высоцкого оказался мужик.
   Машина остановилась в Петровке, за десяток километров от пункта прибытия. «Дальше мне не проехать», - заявил Фёдорыч и указал Игорю на «ЗИЛок», припаркованный у соседней калитки:
   - Подойдёшь к шофёру, Ванькой величают. Этот подбросит в обязаловку, - Фёдорыч подал Игорю «четвертак» на дорогу, пополнив его пустые карманы: - Возьми, а то я свой рейс не до конца прошёл. А тебе Ваньке платить нечем будет.
   Иван довёз непутёвого пассажира до Верхнесосенья и остановился у канавы, пересекающей накатанную дорогу.
   - Тут трубу дренажную хотели проложить, - разъяснил Иван необходимость остановки. - Не успели. Дальше мне никак, сам видишь. Да тут недалеко осталось. С пяток километров. С дороги только не сворачивай, она тебя прямиком к правлению приведёт. А там, рядышком, и твои ферганцы живут. Коттеджи у них новые, не ошибёшься.

   Игорь попрощался с Иваном и полез в канаву, балансируя на спуске чемоданами. Провалился по пояс в снегу, вылез кое-как. «С багажом не дойти», - мелькнула мысль. Он сбросил чемоданы в ближайший сугроб, приметил место и двинул налегке в надвигающиеся сумерки. Дальнейшая дорога оказалась попроще, с колеями накатанными. Путь просматривался, освещённый появившимися звёздами. Заблудиться тут вряд ли получится, да и лесов дремучих в этой местности не наблюдается.
   В начале пути Игоря догнал УАЗ-ик, притормозил. С кабины выглянул мужчина интеллигентной наружности при галстуке, спросил заботливо:
   - Не заблудился случаем, путник? Куда путь держим, откуда? Подвезти, может?
   - Мне до правления, - засуетился Игорь. – Вам по пути будет? Я сейчас, скоро. Чемодан там оставил, в сугробе.
   Игорь рванул назад за вещами. Далеко бежать не пришлось. Он услышал звук заводящегося двигателя, обернулся и увидел удаляющийся во тьму УАЗ-ик. «Не понимают русские по-русски», - промелькнула в мозгу грустная мысль, промоченная недоумением: «Что я сказал неправильно»? Позже Игорь уверился в своём наблюдении. Проще с татарином договориться, нежели с русским. Русские всё больше разучиваются слышать друг друга, растратив все свои традиции в погоне за свободой личности.

   Волнение в Игоре стихло, прибитое морозом и свободным движением. Километры пролетели незаметно для застоявшегося молодого организма. А там и правление показалось, угадалось неогороженным зданием. Четыре однотипных коттеджа за административным зданием уверили странника в правильности его направления. Осталось только угадать, в каком из них живут его друзья. Узнать о том было возможным только стучась наугад, спрашивая и извиняясь.
   Ломиться в чужие пенаты не представилось возможным. Из темноты навстречу Игорю выдвинулась фигура, от встречного повеяло чем-то знакомым. «Так ведь это Лёшка Черных»! – стрельнуло в Игоре радостным удивлением. Явление Лёши из тьмы стало сродни встречи двух негров в безлюдной тайге. Сдержанный Лёшка не выдал удивления, протянул руку, будто расстались только вчера:
   - Приехал? Так пойдём выпьем с дорожки. – От Лёши пахнуло свежачком.

   Приняли Игоря со всем восточным гостеприимством, в доме Черныхов собрались обе семьи. А по другому и быть не должно. Дорогой гость прибыл с покинутой родины. С вестями, с воспоминаниями…
   Наутро Демидов впряг лошадь в сани, и они с Игорем выехали со двора в поиске брошеной поклажи. Не ездил Игорь никогда н санях. Здорово! Утро, снег, морозец. Проскакали вчерашний долгий путь Игорька в пять минут.
   Проскакали, взбодрились с утречка. Только чемоданов на месте не оказалось. Следы остались на месте приметном, а чемоданов – нет. «Найдутся», - уверял Лёша. Игорю не верилось. Остался он вовсе ни с чем. В гости, называется, приехал. Бессеребреник, нахлебник! Подарки жаль, что девочкам Танюшкам вёз. Остальное барахло – наживное. Хорошо ещё, что документы с билетами догадался в кармане при себе оставить.
   А чемоданы и вправду нашлись на следующий день. Умер в деревне самый большой человек с соответствующей фамилией Подопригора. На поминки ждали родственников с Фрунзе. Родственники не нашлись, а вот чемоданы были обнаружены – с ферганскими бирками. Какая разница – Фрунзе, Фергана. Всё оттуда. Несуществующую родню всей деревней всю ночь по окрестностям выискивали.
   В городе такого бы не случилось. Вот такая она, деревня – всё здесь на виду, и все вопросы решаемы рано или поздно. Хоть путями окружными, но всё когда-нибудь становится всем известно.

   Днём все уходили из дому, кто в школу, кто в коровник спешил. Надя Черных – в правление. Игорь оставался один со старенькой мамой Нади Демидовой. Бабушка лежала больше, спала, разговаривала мало. За два дня бестолкового шараханья в четырёх стенах Игорь перечитал все имеющиеся в доме книги – две. Запросился у хозяев работой его обеспечить. Работой загрузили, откликнулись: дрова поколоть, да печь протопить. На дрова ушёл час, на печку – спичка одна. Игорь продолжил блажить: «Дай мне любое дело, чтобы сердце пело». Просьба гостя – закон для хозяев, но дел домашних не находилось всё, хозяева всё переделали. Какие могут быть ещё зимой хозяйские заботы в доме деревенском? Чтоб тепло было, да живность накормлена. Пса кормили с коровника, тёлки хозяйские тоже там зимовали.
   На третий день, наконец, нашлось для застоявшегося гостя загрузка, подошёл день выборов в местные органы власти. Лёшки потащили гостя за собою в клуб на собрание. Деревенское собрание отличается от городских, на это стоит посмотреть.
   Отчёт председателя был скучен, как и всегда. В зрительном зале стоял гул и смог от выкуренных сигарет. Политинформация парторга воспринялась с большим вниманием. Парторги сохранялись в глубинке, пока функционировали колхозные образования во главе с избранным председателем.
   Политика 90-х всё больше захватывала простой люд, «катаклизма» притягивает любопытных извечно. Не останется в стороне человек с земли, когда всё клокочет и взрывается где-то там, за рекой. Не знали ещё кормильцы, что бросит их вскоре любимое государство самым беспардонным образом, и останутся они век вековать рядом со своими коровами, кто как сможет.
   Парторг закончил рассказывать о том, кто кого в мире расстрелял из пушек, и перешёл к промыванию косточек наших, русских политиков. Тут уж затихли все, навострили ушки. Самая смачная тема - кто женился на ком и кто кого бросил.
   Игорь тоже застыл, впервые услышав на собрании популярные новости с «жёлтой прессы». В его бытность партсобрания несли в себе жёсткий регламент, где слова лишнего не должно было вылететь в разделе о «главном». В обсуждениях дел текущих выступающий так же следил за своей речью, не должной ни на йоту отходить от политики партии. А иначе, какой же с него коммунист, если он чушь всякую лепит ради личного популизма?
   Вот с такого «спидинфо» и начинался разброд в умах русских. Так уж устроен человек, что тянет его в сказочный мир, в котором несси живут, инопланетяне и чупакабры всякие.
   В Советском Союзе тщательно следили за чистотой правды. Правда – она одна, зиждется на справедливости, приемлема всеми и подтверждается результатом. Когда же пытаются разделить правду надвое, раскалывается она на мелкие кусочки и становится бессмысленной. Хоть и тверда правда, хрупка она как стекло, такая же прозрачная и нескрываемая. Ничего ей не надо, и пропускает она через себя весь свет проходящий, отдаёт его всего людям.
   Новым прохиндеям от власти правда стала не нужна. Им надо было защитить свою никчемность чем-то перед народом кормящим, вот и начали они засорять мозги людям всякой дребеденью. То Стаханов у них вдруг алкоголиком оказался, то американцы на Луну не летали.

   Официальная часть собрания закончилась. За час промывки мозгов люди поняли, что надо им идти на выборы и отмечать тех, кто вписан – самых умных и достойных. Начинались танцы, драки традиционные, песни разухабистые под гармошку. Водки в магазинах не было. Прозрачный тотализатор к празднику выдавали только женщинам, чтоб те следили за своими мужьями. Выдавали ящиками, кто сколько запросит, кто сколько заработал.
   К обеду следующего дня Лёша Демидов позвал Игоря в коровник на помощь. Гулянья после выборов традиционно длятся три дня, и коров кормить некому. Заняты мужики.
   - Дыши глубже, - увещевал Игоря Лёша, когда они граблями грузили гниющий силос на телегу. Запах тот живительный не каждому горожанину придётся по вкусу, к нему привыкнуть надо, прежде чем полюбить.
  Коровы, их доброе мычание… Почему люди разучились благодарить, воспринимают заботу ближнего, как должное? Лёшка познакомил со всеми, да разве всех запомнить разом. Игорь откликнулся только на самого авторитетного в коровнике – Борьку за тонну весом. Борька был угрюм и молчалив. Бык насытился, а больше ему ничего не надо было, он даже не пригрозил новому знакомому рогом, когда тот осмелился погладить его по лбу.
   - Мы тут с Лёхой вентиляцию устанавливали, - хвастал Лёша, раскидывая силос по лоткам. – Никто из здешних за это дело браться не решался, а спецов из города вызывать дорого.
   «Как бездарно распоряжаются людьми новые руководители! – негодовал Игорь, подцепляя вилами зловонный, неподъёмный, перегнивший силос. – Лёшка на заводе тремя станками с программным управлением справлялся. Как он уехал, с поставками поясов проблемы начались, да и брак в них частенько обнаруживался. И что теперь из такого спеца сделали? Коров кормилец…»

   - Пошли курить, - распорядился Лёша. Не одну телегу силоса они с Игорем разбросали. Устали, заслужили. Деревня, это тебе не город, не завод, где всё механизировано. В деревне люди жилистые нужны.
   Вышли на улицу, на мороз, под солнышко. В коровнике мешать амбру с табачным дымом слишком большое удовольствие. Курилок, скамеечек рядом с коровником не бывает. Сидят на брёвнышке, дымят, помалкивают. Греются. После такой работы и на морозе греться возможно, пока не остынешь. А из-за сугробов мужичок показался. Идёт, качается. Интеллигентный весь из себя, чистенький, хотя закваска деревенская в нём наблюдается. Орать благим матом начал издали:
   - И какого лешего вы тут расселись!? У них там коровы не кормленные мычат, а они сидят, курят! – Это всё, что высказал мужичонка по писанному.  Остальные речеизлияния его были нецензурными, и все – на Игоря, незнакомого.
   - Остынь. Сядь, закури, Сан Саныч, - вытащил Лёша сигаретку из пачки и подал её мужичку. Тот успокоился разом, дыхнул перегаром и присел рядышком. Наставления Алексею Сан Саныч читал уже спокойным тоном:
   - Ты за этим следи (на Игоря). Нагородит ещё, что ни попадя. А то и сбежит ещё на полделе. Молодежь! Что взять с них?

   - И что это было сейчас? – спросил Игорь после того как Сан Саныч ушёл. – И с чего он на меня вдруг взъярился? Я и вижу его в первый раз.
   - А! Не обращай внимания, - не переставал улыбаться Лёшка после разговора с зарвавшимся мужичком. – Они ещё три дня пить будут. Это у них традиция такая.
   - А кто такой? Начальник коровника, иль бригадир?
   - Осеменитель.
   - Как, как? Осеменитель. Это он сам коров осеменяет?
   - Да нет, конечно, - улыбнулся Лёшка. – Есть такая профессия – осеменитель. Ещё скотники бывают.
   - Хорошие профессии, - заулыбался Игорь. – Скотник, осеменитель. Как тут выбрать, кем стать? Обе хороши.

   С председателем Игорь встретился в последний день перед отъездом. Надя Чернышка ту встречу готовила, официально.
   - Приезжайте, - приглашал председатель после ознакомительной беседы. – Работу найдём. В детсаду нашем воспитателей нехватка. Это для жены. Для мужчин выбор работы большой. Только бы не запил. Беда у нас с этим. С жильём поможем. У нас два коттеджа пустуют. Заезжайте куда захотите.
   Надо было Игорю ехать в Верхососенье. Надо, да жена не захотела. Мечтала о родине, Алтаем грезила. Наверное, побывал бы Игорь в этих местах летом, настоял бы на своём.

   Ферганцы поднялись в деревне. Поднялись на трудоднях, на хозяйстве подсобном. Мужики на трактора пересели. Помогли горожанам- беженцам, осталась на селе доброта русская, землёй согретая. Люди поднялись, поднялась ли деревня с их участия? Вряд ли…
   Черныхи переехали в Орёл. Дочка их, Танюшка, вышла замуж за поляка. В Польше обитает, гордится новым гражданством, заграничным. Демидова Таня за москвича замуж вышла, жизнь у неё удалась так же. В Верхососенье одна Надя Демидова доживает свой век. Лёшки её не стало.
   Так нужна ли помощь города деревне? Нужна, безусловно. Крестьянин никогда от помощи не откажется. Работы на земле – край непочатый. Только помощь эта по сегодняшним временам не с того боку как-то приходит.
   Игорю приходилось выполнять строительные работы в деревне, на Алтае уже. Деревни отстраиваются, старых, покошенных домов не видать уже. Не видать и вспаханных полей вдалеке от трасс. Зарастают поля травой некошеной, да клёнами вездесущими. В коттеджах новых ни огородов не видать, ни деревьев садовых. Одни газоны ухоженные, да дорожки ровные в европейском стиле.
   Домик в деревне – мечта каждого обеспеченного горожанина.  Модным это стало иметь загородный дом, где когда-то предки жили. Вот так и проходит сегодня помощь города деревне – примерами, как жить надо умеючи. Одну злость порождает та сомнительная помощь. Подошёл как-то местный крестьянин к строителям и со злостью так спрашивает: «Кому опять хоромы строите, мужики»?
   Фермеры, как говорят, со своей работой справляются. И хлеб в кои-то веки заграницу пошёл, и в России никто не голодает. А то, что в деревне работы не хватает - так это механизация труда и увеличение урожайности с полей.
   Так кто виноват, что деревня российская спивается? Крестьянин, не нашедший себя в жизни, иль государство, от людей отвернувшееся, для которого экономика выше человека встала? Забыли мы, что душа русская на земле живёт, а никак не в горожанах, заграничным тряпьём обвешанных. А пока будем мы в магазинах польские яблоки покупать, потому что своих не имеем, не обрести нам ни идентичности национальной, ни единения, основой государственности провозглашённого.

   Как говорил шукшинский Егор Прокудин: "Вы  постойте пока, берёзки. А я пойду. Мне работать надо". Разные это вещи - душа и работа. Только живут они рядышком, в нас. И не выжить деревне без того и другого.