Природный инстинкт

   Первое, что  поразило меня  после репатриации на историческую Родину – в Израиле  разговаривают  очень громко. Идешь по улице, слышишь, как  беседуют люди в доме напротив,  и  невольно вздрагиваешь  - сплошной ор стоит.
   Те, кто приехали сюда лет двадцать назад, воспринимают это  спокойно, как  должное. Я же до сих пор не могу привыкнуть. Все время кажется, что скандалят.
   Между тем, израильтяне, в большинстве своем,  очень мирные и  гостеприимные люди.

   «Братья-евреи, вырвавшись  из  многовекового  плена, наконец-то  заговорили  у себя в стране в полный  голос»,- так  объяснили  мне  эту специфическую особенность  общения  местные  старожилы.

    В Узбекистане, где я прожил более  шестидесяти лет,  многие представители  титульной нации тоже разговаривали не шепотом. Но там  все  списывали  на то, что   «культур-мультур  маловато».
    А  тут значит «заговорили, наконец-то, в полный голос»!
    Ну, ладно, не мне соваться в этот монастырь со своим уставом.
 
    Впрочем, в такой  их  манере  говорить  есть для меня определенный  плюс  -  можно сразу же определить тех, кто «русский».
    Кстати, русскими здесь называют всех, кто приехал на ПМЖ из республик бывшего СССР. Там мы были евреями, а в Израиле стали русскими. Вот такая метаморфоза! 

    Несмотря на все  старания, овладеть ивритом я пока  не  смог. Кроме «здравствуйте»,  «спасибо»,  «где туалет?» и «сколько стоит?» в моей  дырявой  башке  больше  ничего  не  застряло. Так что волей-неволей  приходится обращаться за помощью к  «русским» евреям.  Благо их здесь немало. Как минимум, каждый четвертый.

    Уже через день  после заселения в съемную квартиру я с радостью обнаружил, что в  соседнем доме обитают «русские». Жена звала мужа Додик, но чаще «Козлина» или «Кобелина». Он ее - Люсей, но чаще «Сукой». 
    Сука ежедневно обвиняла Козлину, что он «опять нажрался». Додик тоже не молчал.   
   -Тебе, дуре, не дано понять, что  выпить после  работы  – святое дело, можно сказать,  природный инстинкт. Лучше  перестань мне делать нервы. Уматывай    нахер в  свой   Мухосранск и  живи  там   в говне!»
 
  - Запойный еврей - это что-то новенькое,- подумал я.- Прежде мне  не доводилось такого  встречать. Вот  какие чудеса  на Земле обетованной  твориться  могут!

    Так же громко, как  Додик с Люсей общалось еще одно семейство по соседству – две вороны.
   
    Кстати сказать, к моему удивлению, вороны  живут  тут  круглый год, без отпуска. А ведь  жара в Израиле переносится намного тяжелее, чем  в Узбекистане.
    Там климат сухой, здесь – влажный. В Ташкенте вороны  работают  вахтовым методом - прилетали  в командировку обычно в конце октября и жили максимум до середины марта. Затем убывали  до дому, до хаты.
    Еврейские  же  вороны - патриотки. Сами  не мигрируют и  благоверным своим запрещают.
    Ну, разве что  в самый зной могут позволить себе отдохнуть там, где  попрохладнее. На горе Хермон, к примеру. Это север страны.

    В начале  апреля  каждая порядочная израильская  ворониха начинает искать себе вторую половинку и  вить гнездо.
    Мне довелось наблюдать это невооруженным глазом. 
    Когда коты на крышах уже отыграли свои свадьбы, вороны приняли от них эстафету -  целыми днями  голосили, как нанятые.
    Старушки на скамеечке объяснили, что  так они женихов на смотрины зазывают.

    В результате, прямо  на моих глазах, одна соседская  ворона накаркала  себе суженого, с которым тут же  стала радостно  скакать с  дерева на дерево.
    Я понял, это они район для проживания выбирали. Чтоб недалеко от центра, и в то же время местечко должно быть тихое.

    Наконец,  две  Каркуши облюбовали для себя  высокую ель и начали строить гнездо. Как раз напротив  моей квартиры на шестом этаже. 
    Ворона-муж  приносил подходящую  веточку, листик или перыщко и улетал в поисках следующей партии. А ворона-жена  плела из этого себе кружевное ложе. 
    Если супруг надолго задерживался или приносил  негодный материал, то получал втык в виде злого-презлого  «КА-А-РР». Если же  делал все по ее инструкции, то ворона одобрительно приговаривала «кар-кар-кар», «кар-кар-кар», «кар-кар-кар»

    За четыре дня работы с утра до ночи молодожены свили большое поместье и на радостях  принялось его  обкаркивать. По-видимому,  они так  новоселье справляли.
    Шумели дня два, затем угомонились.

    Гляжу, «дамочка»  залегла  на дно , только хвост торчит наружу. А ее  муженька нет  рядом.
    Весь  день шлялся где-то. Я лег спать, так  и не дождавшись его возвращения.

    Проснулся от  жары. В семь утра термометр показывал плюс 24. На улице – сильный  ветер и  марево, дышать нечем.
    Первым делом   отодвинул занавеску, чтобы посмотреть, как  там  ворона. 
    От  порывов ветра она  колыхалась вместе с гнездом. Но инстинкт материнства не позволял ей покинуть свой дом, в котором  вскоре  должны  были  появиться  птенцы.

  - Вот стервец!- подумал я про ворониного мужа.- Обрюхатил  девчонку и бросил. Ее же кормить надо. А он, падла, слинял и не показывается. Ну, все как у людей!!!

    День прошел в заботах, которые  заставили меня на время забыть о пернатых соседях.
    Каково же было мое удивление, когда  уже  ближе к вечеру я, отодвинув занавеску, увидел, как ворона,  широко раскрыв  клюв,  что-то   жадно глотала.  Над ней, распрямив одно крыло, сидел на ветке   супруг- кормилец, укрывая жену от жарких лучей солнца.

    В это время в доме  напротив  сука-Люся  в очередной раз исполняла арию из  оперы «Опять нажрался!» А кобелина - Додик крыл ее в ответ знакомыми словами.
  - Если  тебе -дуре,  не дано понять, что выпить после работы - святое дело, можно сказать природный инстинкт, то  уматывай  нахер в свой   Мухосранск  и  живи там в говне.

    Их крики  пугали  птиц  куда больше, чем жара и сильный  ветер. Но вороны    высиживали  птенцов и потому никуда не улетали.
    Природный инстинкт был сильнее страха.