У реки два берега. Глава шестая

       Не всегда ведь подарки приятные,или привет с того света...


     Полина влетела в дом с такой скоростью, что я с некоторой долей удивления -- от дочур я всегда жду каких-нибудь каверз -- воззрилась на раскрасневшуюся и растрёпанную двойняшку.
 
     -- Ну и в чём дело? -- осведомилась у неё, пока дочь переводила дыхание.

     -- Нет, ну ты представляешь, ма, тёть Наталья опять к нам идёт с какими-то... -- тут Полина на мгновение запнулась, вспомнив, что я бываю недовольна её молодёжным сленгом, потом продолжила, -- этими своими родственниками... Опять тебя напрягать будет разными своими проблемами...

    Никак не могу отучить дочерей оценивать людей по национальным  категориям, хотя давно заметила, что началось это у молодёжи с массовым приездом в наши места трудовых мигрантов... Приезжающие на работу или обустраивающиеся на постоянное место жительства люди из других бывших республик бывшего союза порой как-то отстраняются от коренного населения, закукливаются в кругу своей диаспоры, молодёжь приезжающая, если их достаточно много, начинает устанавливать какие-то свои правила, пренебрегая существующими, исподтишка пренебрежительно отзываются о местных, всячески превознося свои традиции и критикуя сложившиеся в этих местах. Если им не даётся сразу жёсткий  отпор, начинают считать местных трусами и второсортными людьми. Доброжелательности и терпимости к приехавшим со стороны местных они не воспринимают. И тогда дело решается силой. Хорошо, если всё обходится без последствий. Но большей частью родня приехавших по итогам разборок поднимает тему национальной розни со стороны местных, привлекает к этому полицию и прокуратуру, всячески выгораживая своих и демонизируя противников. К тому же и закон в вопросе о национальной розни, действует как-то односторонне, и всегда не в пользу русских. Их-то как раз в любой ситуации назначают виновными, что бы ни произошло на самом деле. Судьи перестраховываются или тут главенствующую роль играют "барашки в бумажке", но местное население по этому поводу приезжающих из других стран не воспринимает как соседей, а скорее как конкурентов, прибывших захватить земли, а потом и власть над местными...

    Но этими мыслями своими я с дочерьми не делюсь. Пытаюсь учить их терпимости к приехавшим на работу людям, разъясняю, что не от хорошей жизни едут к нам с Закавказья и Средней Азии. Надо же им семьи кормить. Но молодёжь в этом вопросе непреклонна. Задают довольно каверзные вопросы: почему фирмы и предприятия возглавляют пришлые, а своим приходится уезжать на работу в другие города, почему не берут местных на рабочие места, отговариваясь тем, что приезжие более послушны и качественнее работают... Вот только результаты их работы через некоторое время дают о себе знать не лучшим образом.

    -- Так что там тётя Наталья? -- уточнила у вдруг замолчавшей дочуры. Та раздражённо мотнула головой куда-то вбок и вылетела из дома. Решила, видимо, что достаточно и того, что предупредила мать о незваных гостях...

    Тут звякнула щеколда калитки, а затем и робкий стук в дверь дома, предупреждающий о прибывших. На пороге стояла моя родственница, а за её спиной двое подростков -- парень и девочка -- черноволосые, низкорослые и чем-то неуловимо похожие на погибшего два года назад овощника Мишу.

   -- Вот, Ирина Викторовна, приехали ко мне дети Мишины. Что делать, не знаю. Подскажи... -- Наталья как-то смущённо и в то же время с явной тревогой  смотрела на меня, словно ожидая какой-то поддержки или, может быть, защиты...

   После короткого приветствия я провела гостей в дом, усадила за стол, поставила чайник. Между делом наводящими вопросами попыталась узнать, в чём же конкретно требуется моя помощь.

    Из путанных ответов Натальи уяснила, что детей погибшего Миши привезли к ней люди из столицы, мол, их отец здесь дело вёл, вот  один из сыновей и продолжит его. А дочь тоже поучится работе. Пора ей деньги в семью нести, матери помогать растить младших. Ну, и жить они будут в том доме, где отец жил... И что делать теперь Наталья не знает...

    Я внутренне усмехнулась такому повороту событий: уж очень хитро закручено. Не по уму бедных жителей кишлака. Видно, кое-кому что-то нужно от Натальи, если так напористо подсунули ей этих двух подростков...

    Но виду не показала. Стала расспрашивать Натальиных гостей об их семье, о том, чем будут здесь заниматься, сколько им лет...

    Парень оказался уже взрослым, старше Натальиного сына Алика на год. Говорил он на русском плохо, но для обычного общения  достаточно понятно. Звали его Аматулла. А сестра его, оказывается, закончила только четыре класса школы, по-русски не говорит и, как я выяснила, по-русски ничего не понимает. Для чего её отправила мать в другую страну? Что может делать эта слабосильная, не знающая языка девочка? Но брат заверил, что ей уже шестнадцать лет, у неё есть паспорт, и она возьмётся за любое дело. Дома негде устроиться, да и замуж её не возьмут, вот родственники отца и отправили их вдвоём в Россию, к старшему брату отца, который обещал трудоустроить их, чтобы помогли матери растить ещё пятерых младших...

   Интересно только, как они найдут работу здесь, где и своим местным некуда устроиться?

   Девочка, скромно склонив голову, сквозь густые чёрные ресницы оглядывала пространство вокруг себя. Ей всё было в диковинку: и убранство комнаты, и незнакомые люди, говорящие на чужом языке, совершенно ей не понятном...

   -- И что мне с ними делать, посоветуй, -- Наталья прервала мои размышления. -- Где они работать здесь будут? Миша знал всех, на рынке торговал, товар возил, место держал, какие-то бумаги в управе делал... А что я? Я же в его дела не влезала. У меня хозяйство -- скот, огород. Мне бы там разобраться...

   -- Даже и не знаю, что тебе подсказать. Ты-то как, согласна взять их на постой?

    -- А что тут скажешь? Это же Мишины дети. Да и мне как-то с ними было бы веселее. Сыновья-то ведь теперь отрезанные ломти. У них другая дорога...

    -- Ну, смотри сама, Наталья. Что я могу тебе подсказать? Поговори о парне с Кулиевыми. Они же с твоим Мишей были в доле. Может быть, примут его на работу. А девочка пусть тебе пока помогает в доме, на огороде. Куда её пристроить, коли она нашего языка не знает.  Научится, может быть, куда уборщицей устроится...

    -- Ты бы мне подсказала, что им делать сейчас, надо же какие-то бумаги оформить, разрешения для того, чтобы жить здесь, -- попросила напоследок Наталья.

   С этим я обещала помочь.

   Впрочем, тут моего участия и не потребовалось.  Аматулла позвонил своему дяде в Москву, тот -- куда следует, и вскоре все бумаги были готовы. Как говорится, диаспора о своих позаботилась. И с Кулиевыми договорились. Те приняли парня на долю отца без всяких претензий. Вскоре Амат, как все стали его звать, уже стоял на привычном месте своего отца и зазывал покупателей.

   А Наталья не могла нарадоваться на свою помощницу. Девушку звали Гульхон, но Наталья стала звать Гулей. Несмотря на свой субтильный вид, девчонка оказалась расторопной и работящей. Она довольно быстро приноровилась к работе в огороде и уходу за скотом. Вот в избе, как по привычке называла свой дом Наталья, убираться не умела. Да и постелью особо не пользовалась. Укладывалась спать в терраске на полу, расстилая привезённые с собой вещи. И готовить на печи первое время не умела, выносила кастрюли на двор, где проворно соорудила очаг, а потом бегала к ручью отчищать их от сажи.

   Но постепенно и Гуля проникалась благами цивилизации, поняла, что удобнее набирать воду из-под крана на кухне и готовить на плите, хотя это для неё было непривычно.

   А вот на огороде она довольно ловко перенимала навыки у своей хозяйки, чувствовалось, что заниматься  землёй ей приходилось. Так за работой они и стали находить общий язык. Девчонка довольно скоро стала понимать, что ей говорит Наталья, а потом попыталась и отвечать на новом для неё языке. Брат в отличие от отца к Наталье не переехал, устроился в городе на квартире. Заглядывал в деревню редко.

    При каждом приезде его Гуля замыкалась, в разговорах с ним  на все его вопросы отвечала коротко, опустив глаза. А тот жёстко отчитывал её, что-то требовал...

    Однажды Наталья, неожиданно зайдя в сарай,  застала Гулю копающейся в старье, сложенном на полках. Та тут же выскочила опрометью и кинулась в овчарню...

    Наталья только пожала плечами. Ничего ценного здесь не было. Давно пора бы выбросить эту ветошь, да по деревенской привычке оставляла -- авось пригодится.

   Вот о семье своей Гуля рассказывала Наталье часто. Она скучала по младшим. Последнему брату было три года. И она его нянчила с самого рождения. Раньше, когда отец работал, они жили  нормально. Всегда мука была, лепёшки пекли,  огород держали. Мать в доме управлялась, а старшие за младшими смотрели, со скотом помогали. Брат нанимался к соседям на работу...

    -- Хорошо жили, -- вздыхала Гуля, вспоминая семью. -- Отец переводы слал, нам хватало. А потом... потом стало плохо. Приходили чужие, требовали денег... Грозили убить. Мать отправила нас сюда. Так дядя велел...

   Наталья девчонку жалела, понимала, что той несладко жилось в кишлаке, раз уж и в школе не доучилась, а была приставлена нянькой к младшим... И работать на чужих приходилось, как она поняла из рассказов Гули...


   С Ольшанским я встречалась нечасто. Жили мы в разных концах города. Он теперь был пенсионером, говорили, что собирался открыть какое-то дело. Я была весь день занята в школе, к тому же вскоре предстояло определять дочерям их дальнейший путь.

   Полина в очередной раз страдала от  любви к мальчику из одиннадцатого класса. И теперь пестовала эту свою боль неразделённости, потому что предмет её воздыханий был увлечён своей одноклассницей, всегда модно и богато одетой дочерью мэра города. И совсем она не замечала робких намёков на чувства со стороны своего одноклассника, с которым некоторое время у них были дружеские отношения, когда они оба занимались в школьном театральном кружке.
 
   О дальнейшем жизненном пути Полина совсем не задумывалась, заявив, что куда поступит, там и будет учиться. Совсем другое отношение к выбору жизненного пути у Алёны. Эта моя дочь всегда отличалась меркантильным отношением к жизни. Её больше волновало, где, на каком поприще можно больше заработать. Стать учителем, в отличие от меня, считала полным отстоем, сетовала, что все её знакомые считают учителей кем-то вроде прислуги, этакими людьми, предоставляющими определённый набор услуг  и не более того, и котируется эта профессия где-то между продавцом в магазине и почтальоном... Впервые услышав эти её рассуждения, я была просто шокирована. Но вглядевшись попристальнее в её подруг, вскоре поняла, откуда ветер дует. Дружила она с дочерьми местного предпринимателя и чиновницы муниципалитета. И все её мечты сводились к желанию поступить в областной университет на юридический факультет, куда стремились и её подруги. В отличие от сестры, голову мальчиками она не забивала. За ней и так хвостом ходили воздыхатели. Но она отвергала все попытки предложения дружбы. Все её помыслы были направлены на учёбу и в итоге на получение золотой медали, которая и должна помочь ей достичь поставленной цели. Училась она отлично и особой тревоги у меня не вызывала, если бы не это отношение её к жизни -- слишком потребительское и эгоистичное даже в отношении дружбы. Никакой романтики, вся жизнь расписана по пунктам, в которых не было места любви, но явно прослеживалось желание пробиться в верхние эшелоны чиновничества и заполучить в мужья какого-нибудь крутого бизнесмена... Я на эти её пожелания только вздыхала. Все мои доводы у Алёны пролетали мимо внимания... И я понимала, что где-то когда-то упустила в воспитании дочери главное, обучение человечности. А достучаться теперь уже до её разума не могла. Оставалось надеяться, что суровая правда жизни обкатает её  и докажет правоту моих советов. Но... дочери придётся не раз получить удары судьбы...

    Как раз в этот сложный период вдруг нарисовался в моём доме Ольшанский. Вернее, вначале раздался звонок по домашнему телефону. Им уже почти не пользовались, у каждого есть мобильники, но и стационарный по-прежнему был подключён: мало ли кому потребуется совет или помощь...
 
    Вначале звонок меня встревожил. В голове мгновенно возник вопрос: кто бы это мог быть. Мысли естественно в первую очередь коснулись дочерей. Обе они после школы отправились к друзьям.

    -- Здравствуй, Иришка, не отвлекаю тебя от дел? -- раздался в трубке давно забытый голос. Так звал меня Андрей в школьные годы, когда у нас ещё всё было впереди.

    -- Привет, Андрей,  у тебя какое-то дело ко мне? -- тут же поинтересовалась я, еле сдерживая бурную волну сердцебиения, отразившуюся барабанным боем в ушах.

    -- Ты не могла бы встретиться со мной. Надо кое-что обсудить, -- это его предложение только подлило масла в огонь, заставив меня медленно опуститься в кресло. В голове вихрем пронеслись сотни предположений, объясняющих этот его звонок. А мозг их одно за другим молниеносно отметал, заставляя сердце ещё более учащённо биться. Понимая, что надо срочно успокаиваться, пока не довела себя до нервного срыва, я осведомилась --  где и когда.

    -- Давай сейчас, если конечно ты не занята, сходим на наш островок... как прежде... -- предложил Андрей. Лучше бы не предлагал. У меня в голове вновь зароились тучи предположений, которые он тут же развеял, -- там уже Щеглов с Валентиной нас ждут...

     Сердце у меня разом упало куда-то в пятки, но не от страха, а от неожиданного разочарования.

    -- Хорошо,  буду, -- еле справившись с охватившим меня опустошением проговорила я. Потом некоторое время посидела  неподвижно, приводя свой пульс в нормальное состояние. Ещё не хватало бы мне сейчас бухнуться в обморок.



    На островке кроме Щегловых оказался ещё и Высоковский. Интересно, какая тема разговора могла связать нас -- столь разносторонних людей? Я понимаю обоснованность присутствия Щегловых -- всё-таки они школьные друзья Ольшанского. Но с какого бока тут Высоковский? Впрочем, вскоре многое прояснилось.

    При моём появлении Высоковский прервал разговор, сухо поздоровался, уступил своё место на раскладной скамейке, а сам переместился на обрубок ствола, сев рядом с Ольшанским...

    -- По какому поводу столь представительный сбор, -- осведомилась я после приветствия.

    -- Да вот Юрий Алексеевич нам интересные сведения представил, -- вздохнула Валентина. -- И тебе не лишне будет послушать...

     Высоковский быстро взглянул на меня, кашлянул в кулак и продолжил:

     -- Так вот, некоторое время назад в городе стали опять появляться шприцы с остатками наркотиков. Опять за школами, за домом культуры, за спортклубом... Кто-то вновь стал усиленно распространять отраву среди школьников. Дети наши теперь стали продвинутыми, многие умудряются зарабатывать деньги не только  на реальных работах, но и в интернете. Потому кто-то решил стрясти с них эти заработки, подсадив на наркоту. Считайте, два года не было этой отравы в массовом количестве в городе... И вот опять. Участковые забили тревогу... Вернее, Андрей Андреевич Иванов, он пока не вышел на пенсию, обратил внимание нового руководства на этот факт... Мы-то думали, что тогда разогнали эту банду в развалинах монастыря... А они только затаились на время... Очень хотелось бы прощупать, что там, в этих развалинах за высоким забором теперь делается... Да только не подступишься -- частная собственность...

    -- Тебя мы пригласили, -- вступил в разговор Ольшанский, -- потому что у тебя девчонки уже в старшем звене учатся. Поговори с ними, может они что-то знают о распространителях отравы...

    -- Вряд ли, -- заметила Валентина, -- там скорее всего круговая порука. Дети сейчас стали излишне расчётливыми. Каждый хочет заработать, даже на чужом горе...

    -- Попробую поговорить с дочерьми, хотя у них сейчас такой возраст, что все наши разговоры они встречают в штыки, -- вздохнула я, понимая, что из бесед с детьми ничего не выясню.

    -- Но что-то ведь надо делать, -- прервал молчание Щеглов. -- Мало нам истории со смертью парня и матери. Полиция до сих пор отписывается, что ничего противоправного с матерью убитого не сделала, убийцу парня взяли, папаша его трясётся, как бы не слететь с тёплого и хлебного места, народ еле успокоили, предотвратили назревающий бунт... И вот опять появилась наркота. Юрий Алексеевич ведь не уточнил, что он отправлял образец на экспертизу по старым связям. Так вот, этот идентичен тем, что отдавались два года назад... Словом, кто-то выждал время, а теперь опять взялся за старое... Вот и надо подумать над тем, кто в городе вновь объявился...

    -- Не знаю, может быть я и неправа, но не так давно к моей родственнице приехали дети её гражданского мужа. Помните, Миша-овощник, его убили два года назад. В то же время и появление наркотиков резко уменьшилось... А теперь, значит, опять... -- высказала я своё предположение. -- И устроились они очень быстро. Наталья просила меня посодействовать, но мне не пришлось ничего делать, их родственник из столицы подсуетился. Может быть, я зря на них думаю, но как-то всё по времени сходится...

    -- Этот вариант тоже возьмём в разработку, -- согласился Высоковский, -- действительно по  времени  всё сходится. Вот только всё просто как-то. Не являются ли они прикрытием чего-то другого?

    Мужчины опять заговорили о скрытых за забором развалинах монастыря. О том, что там открыто какое-то производство. Поговаривают, что там можно почти легально купить оружие, как старое, военных лет, реставрированное, так и новое через сайт в интернете. Конечно, не всем продают... но это настораживает. И чувствуется, что у владельцев крепкая и высокопоставленная крыша...

    Я стала помогать Валентине с устройством пикника. Давненько вот так не собирались. У нас с ней разговоры шли о детях, об их будущем...

    -- Димка твой пока не надумал жениться? -- спросила я мимоходом.

    Валентина засмеялась:

    -- Видно, поджидает, когда твои  вертихвостки вырастут. Алёна будет красоткой. Уже сейчас себе цену знает. Ей палец в рот не клади, по локоть руку отхватит...

    -- И не говори, Валентина, смотрю на неё и думаю, где я упустила её. Такая меркантильная. Всё меряет деньгами. Порой страшно становится. В наше-то время мы об этом не думали. О любви мечтали, о крепкой семье... А наши детки -- машину покруче, шмотки брендовые и обязательно после школы уехать если уж не за границу, то обязательно в Москву... Мёдом им там намазано? Кто их там ждёт?

   -- Не знаю, Ир, что всех так туда толкает. Может быть, надежда на поиск достойной пары? Или желание сделать карьеру? -- Валентина расставила принесённые с собой тарелки, -- только ведь помнишь анекдот, это ещё нашего времени. Сын у отца спрашивает: "Пап, а я смогу, как ты, до полковника дослужиться?" Отец ему отвечает: "Конечно, сынок". "А до генерала?"  "До генерала -- нет". "Почему?" "Потому что у генерала свой сын есть". Так оно везде сейчас и делается. Родители своих деток стремятся к себе перетащить, чтобы карьерный рост обеспечить. Мой вот  тоже Димку к себе забрал. Но Димка хоть и не стремился в Москву. А Роман спит и видит, как после школы уедет в столицу, а потом в Америку. Что он там не видел? Говорит, что там больше возможностей продвинуться в айти-области...

    -- Да, с одной стороны, сейчас вроде бы для детей открывается больше возможностей, были бы деньги. А с другой -- вот уедут они, те, у кого интеллект повыше, знания есть, в другую страну. Разве мы их для этого рожали? Мы же для своей страны, для продолжения нашего рода на свет произвели, а они...

    Валентина тяжело вздохнула:

    -- Сама об этом думаю постоянно. Вот только реклама вокруг так и кричит -- не будьте лохами, берите от жизни всё и ещё немножко. Думайте о себе, о своих удовольствиях, зачем вам дети, веселитесь, пока есть возможность. А дальше что? После них? Пустота... И заселят наши места чужие...

    -- Ох, и не говори, подруга, -- я вздохнула вслед за ней, -- саму думы об этом же одолевают. Вот в школе создаём музеи, пытаемся научить детей любить свою землю, дорожить историей края... А они нам что в ответ? Что ж вы не уберегли то, что было, что ж не сохранили, захотели в богатстве пожить, по заграницам поездить? Да только на всех денег не хватит. Те, кто понаглее да попредприимчивее, хапнули народное богатство, а нас превратили в рабов...

    -- Сами мы захотели ими стать, -- вклинился в наш разговор Ольшанский. -- Обещаниям поверили, что все в золоте будем купаться, на Мальдивы ездить отдыхать, по Куршавелям праздники отмечать... Для нас что ли придумали эти новогодние каникулы на две недели? Свои отлучки из страны чтобы оправдать. Наш-то глава прикупил в Финляндии себе дачку нехилую. В районе последние фермерские хозяйства загибаются, а ему по барабану... В бюджете денег нет, а он себе премию выписал на поддержание здоровья. Знаешь же присказку -- без подношения главе в районе ни один воробей не смеет чирикнуть...

    -- Отставить разговоры, -- прервал его Щеглов, -- Валюша, приглашай к столу. Мы для чего сюда собрались? Чтобы отметить тридцатилетие нашей совместной жизни...

    Я повернулась к Валентине:

    -- Неужели уже тридцать лет? А помнится ваша свадьба, будто вчера была...

    Юхнов, ноябрь 2014 г.