Ф. Ронде. Путешествие по штату Чиуауа в 1849 году

С иллюстрациями здесь:  https://vk.com/club87908871




                Филипп Ронде.

           Путешествие  по штату  Чиуауа  в 1849 году.

      (Все иллюстрации сделаны в Чиуауа самим путешественником, г-ном Ронде).
 

 

Филипп Ронде (Philippe Ronde).   Родился в Трире в 1815 году,  умер в Вимутье 26 августа 1883 года.  Французский художник, рисовальщик и иллюстратор. Ученик Шарля-Кайюса Рену и Луи Дагера, Филипп Ронде участвовал в разработке их панорам. Более двадцати лет  путешествовал по миру:  Китаю, Индии и Америке.
               
(Впервые опубликовано в журнале «Le Tour du monde» (Кругосветное
                путешествие), №4, 1861г.




                ГЛАВА 1.

                Из Франции в Чиуауа.



Покинув Гавр 5 февраля 1849 года, я прибыл после двадцатипятидневного плавания в Нью-Йорк.  Оттуда я направился в Новый Орлеан, где занимался подготовкой к поездке в Калифорнию. Я был в компании мистера Х. дю Паскье Доммартина. Мы встретили нескольких молодых людей, которые, как и мы, собирались в Сан-Франциско, и 14 апреля мы вместе отправились на пароходе «Глобус» в  Brazos-San-Iago в Техасе.  Затем нам нужно было пересечь Мексиканский залив, и войти в реку  Рио-Гранде,  или Браво-дель-Норте, по которой мы поднялись до Браунсвилла - цели нашего плавания.
 

Браунсвилл расположен на правом берегу Рио-Гранде-дель-Норте в Техасе. Напротив, на левом берегу, находится Матаморос, который зависит от Мексики, и находится в штате Тамаулипас. Эти два города сообщаются между собой паромом. 21 апреля мы поселились в Матаморосе. Восьми дней нам едва хватило, чтобы купить продовольствие и другие припасы, которые мы разместили в двух повозках. Все наши приготовления, как нам показалось, были сделаны, и наш маленький караван, состоявший из двенадцати человек, включая двух негров, двинулся в путь. После пересечения штата Тамаулипас вдоль рек Рио-Гранде (или Браво-дель-Норте), и рек Нуэво-Леон, Коахуила, Больсон-де-Мапими и Дуранго, в конце мая  мы прибыли на границу штата Чиуауа.  Именно с этого момента я начинаю рассказ о своей жизни в пустынях.

До этого у нас была возможность покупать свежие продукты на остановках, наши лошади и мулы встречали жирные пастбища, но по мере продвижения на север население становилось все более и более рассредоточенным, и мы должны были ожидать, что скоро столкнемся с большими лишениями. Проводник стал нам незаменим не только потому, что перед нами не было четкого маршрута, но прежде всего из-за невозможности найти источники воды самостоятельно. Путешественники всегда могут взять с для себя необходимый запас воды, но животных это никак не касается: мулы никогда не едят до тех пор, пока не напьются. Таким образом, этапы нашего движения очень нерегулярны: в один день мы разбиваем лагерь после прогулки от пяти до шести лиг, а в другой день мы вынуждены преодолевать пятнадцать-двадцать лиг, из-за отсутствия вокруг воды или дров.

 
Поэтому мы наняли в качестве проводника, из расчета оплаты по два пиастра в день, старого мексиканского траппера. Сразу после выхода из штата Дуранго,  мы оказались в стране команчей. Эта местность, состоящая из обширных  безлесных гор, изобилует хорошими пастбищами, но по ней крайне неудобно передвигаться: вам постоянно приходиться то подниматься вверх, то спускаться   вниз.
Опасное соседство индейцев отговаривает белых от того, чтобы закрепить свое жилище на этих плодородных землях. Несмотря на неубедительные рассказы проводника, красота и разнообразие ландшафта заставили нас забыть о любой опасности, и каждый раз, когда мы поднимались на гору, нам не терпелось добраться до вершины, чтобы насладиться прекрасными горизонтами этой страны, которые восхитительно сливаются в розовато-голубые оттенки изысканной утонченности.
За исключением мексиканской пальмы, которая встречается во всех регионах, от крайнего юга до крайнего севера Мексики, только одно растение, по-видимому, доминирует в растительном царстве пустыни - это мескаль, который снабжает индейцев алкоголем (ликером), от которого они опьяняются каждый раз, когда готовят нападение. От этого напитка они свирепеют, не теряя при этом привычной хитрости. Также, это растение они используют в качестве топлива для костров, и покрывают им свои хижины. В тот же день, мы оценили всю его полезность.



Наш гид сказал нам, что в следующую ночь наш  лагерь будет возле хорошего источника, но у нас не будет дров. Поэтому мы запаслись мескалем. Нам не хватало свежей пищи:  удачная  охота могла все исправить, но против нашего ожидания, никакая  дичь не показывалась, что казалось нам необъяснимым фактом в этих пустынях.  Пришлось осознать, что нам предшествовали индейцы, и что их охотники разогнали всех животных. Около четырех часов вечера, обогнув холм, мы вдруг обнаружили красивую долину, наполненную дикими рогатыми животными, которые при виде нас начали убегать. Четверо мужчин из каравана, вооруженные ружьями, отправились в погоню за ними, и вскоре вернулись с очень упитанным теленком. Каждый из нас получил свою долю, которую он подвесил на луку  своего седла. Нам казалось, что у пустыни есть свои преимущества, и мы радовались при мысли о том, что возможно, еще не раз встретим подобные подарки. В одиннадцать часов вечера мы достигли источника. Это был долгий и тяжелый день. Мы не ели и не пили с четырех утра до одиннадцати вечера. Настал ужин; у нас была мука и соль, но не хватало дрожжей. Сделали тесто без дрожжей, которое мы поставили на огонь в кастрюле, что дало нам видимость пирога, который было довольно трудно переваривать.

Завершив ужин, мы собрали мулов, которых оставили в лагере: длинная веревка, привязанная к воткнутому в землю колу, оставляла им достаточно места для того, чтобы ночью спокойно пастись. Два наших негра отвечали за обслуживание мулов. Ночная стража была поручена трем мужчинам. Первый должен был дежурить с десяти часов до полуночи, второй-с полуночи до двух часов ночи, а третий-с двух до четырех; последний разбудил нас примерно в этот последний час.  Мулов вернули на пастбище, и мы приготовили кофе. Этот порядок в лагере добросовестно соблюдался, в течение оставшейся части пути. В шесть часов мы снова отправились в путь.

На этом участке пути спусков и подъемов было мало, но зато было больше всевозможной растительности. Я сделал несколько набросков в своем карманном блокноте. Великолепные растения очаровывали наш взор. В тот день я наткнулся на цветущее алоэ, достигшее двадцати пяти футов в высоту (7,62 метра). Около трех часов дня, мы наконец прибыли в Серро-Гордо, военный пост на границе штатов Дуранго и Чиуауа.

Мы отправились на поиски загона (двора, окруженного стенами), чтобы разбить там лагерь. Через четверть часа мы нашли подходящий по размерам. Едва мы расположились там, как к нам подошел мексиканец и сообщил, что алькад велел предводителю каравана предстать перед ним. Велико было наше изумление! Мы сказали этому человеку, что у нас нет вождя. Мексиканец подошел к алькаду, который снова отослал его с тем же приказом. Поэтому некоторые из нас отправились к этому магистрату и вернулись, узнав, что мы обречены заплатить двенадцать пиастров в качестве компенсации за теленка, которого мы убили накануне. Стадо, которое мы считали диким, имело не только хозяина, но и сторожа, который с верхушки горы, засвидетельствовав нашу доблесть, уже в шесть часов опередил нас в городе, и доложил начальству. Это мы, повели себя как настоящие дикари, даже не подозревая об этом. Мы расплатились беспрекословно, пообещав себе, что отныне не будем так легковерно принимать  щедрые подарки пустыни. Временно мы решили остаться на один день в Серро-Гордо, чтобы отдохнуть там.

Эти мексиканские города имеют мавританский характер. Дома построены из глиняных (адобы), высушенных на солнце кирпичей, которые в среднем составляют три фута в длину (91,44 см), два с половиной дюйма в высоту и до трех футов в ширину. Издалека эти дома выглядят так, как будто они построены из тесаного камня; у них жилой только цокольный (первый) этаж, они квадратные, имеют внутренний дворик (патио) с галереями и колоннами, под которыми открываются двери в различные комнаты. Толщина стен придает этим жилищам солидность. Кроме того, они очень удобны. Летом в таких домах как правило прохладно, а зимой в них хорошо держится тепло. Роскошь существует только внутри: снаружи мы видим лишь редкие отверстия, закрытые решетками, как правило, из дерева, реже из железа; использование стекла в стране неизвестно. В проемах есть ставни: посередине этих ставен на определенной высоте находится еще одна небольшая подвижная ставня, которая обеспечивает, когда она открыта, приятный ветерок. Двери во двор обычно распахнуты настежь. Азотеи плоские (крыша дома гасиенды), и меют желоба для стока воды, они напоминают горгулий средневековья, и придают строению странный вид.

 

Серро-Гордо был первым гарнизонным городом, который я миновал. Мексиканские солдаты вызвали у меня неподдельное удивление. Какие наряды! какая путаница мундиров! каждый солдат выглядит так, словно одет по своей прихоти: один носит старую красную куртку, родом из английской армии; другой носит синюю одежду, привезенную из Пруссии.  Я считаю, что каждое маленькое герцогство Европы внесло свой вклад в обеспечение мексиканской армии фрагментами униформы. Очень часто можно встретить дежурных солдат с сандалией на одной ноге, и туфлей или ботинком на другой, а вообще военных чаще можно увидеть в тапочках, чем в ботинках.  Но какое это имеет значение! - сказал я - качество солдата измеряется не формой одежды, а усердием и трудом,  которые мексиканцы, видимо не сумели использовать в своей последней войне против США.

Великая Андская Кордильера, которая проходит вдоль всей Южной Америки, пересекает Центральную Америку, и тянется с юга на север в Мексику, известна в последней стране как Сьерра-Мадре. Эта та же горная цепь, далее поднимается на север в Калифорнию, а также в штат Юта, где она названа Скалистыми горами. Сьерра-Мадре образует западную часть штата Чиуауа. Коренные жители этих гор - индейцы тараумара, с мягкими нравами, и все они католики: одни мирно живут от даров земли, другие от продуктов охоты. Горы Сьерра-Мадре покрыты густыми лесами, и обеспечивает штат древесиной. Горы же восточной части штата, почти совсем голые.  Индейцы апачи, самые дикие во всей Америке, живут там в большом количестве. Их ранчерии находятся на окраинах Рио-Гранде, а также на севере, на Рио-Гила. Наш маршрут требовал, чтобы мы шли у подножия большого хребта по плато, оставляя, следовательно, слева от нас Сьерра-Мадре, которую мы никогда не теряли из виду. Пейзаж был одним из самых восхитительных.

1 июня мы остановились на гасиенде Ла Каденья, где попросили разрешения разбить лагерь в загоне, что было нам позволено. Здешние гасиенды отличаются по характеру от построек подобного рода, которые я видел раньше.  Гасиендой здесь называется поместье, которое можно сравнить разве что с древними усадьбами Европы. Вокруг дома хозяина проживает население в три-четыре сотни человек. Земли, бывшие за гасиендой Ла Каденья, казались едва возделанными. Этот отказ от труда был вызван постоянными вторжениями апачей. Трудно было бы даже понять,  как люди могут жить на этих пустошах, если бы легкость разводить многочисленные стада на вечно зеленых пастбищах, не компенсировала до известной степени вынужденное пренебрежение ко всякому урожаю.

Сама методика строительства гасиенд, делает их похожими на настоящие крепости. Их окружают большие стены, по бокам четыре башни с бойницами, как в городах. Азотеи (крыши) образуют террасы с бортиками, за которыми мексиканцы защищаются от индейцев.

Внутреннее убранство сведено к минимуму излишеств. Оно состоит из больших низких скамей, покрытых воловьими шкурами, на которых мы сидим. Чаще всего жители расстилают шкуры перед дверью на земле и там, закутавшись в плащ, спят под звездами. Это был как раз тот вариант, на который мы были вынуждены пойти, и единственное преимущество, которое мы нашли, разбив лагерь в загоне гасиенды - это отсутствие необходимости ночного дежурства. Большие ворота  закрытыли, и этого было достаточно, чтобы избавить нас от ночных бдений. 



На следующий день мы продолжили свой путь, по-прежнему через красивые пейзажи, и в хорошую погоду. Мы находили воду в изобилии, и проходили через пышную растительность. Одного человека не хватало.
Так мы ехали четыре дня. 5 июня мы прибыли на важную гасиенду Рио-Флоридо, принадлежавшую господину Уркиди, который в то время был председателем Сената штата Чиуауа. Это строение-настоящий дворец, и мы очень удивляемся, когда видим такое на этой пустынной земле. Я предполагаю, что это древний монастырь; довольно большая церковь стоит у главного здания, а у последнего-большая галерея, состоящая из тринадцати каменных колонн, и образующих один из самых изящных ансамблей. Гасиенда расположена на берегу реки Рио-Флоридо. Эта река берет свое начало на перевале Гасиенда-де-Гуадалупе в штате Дуранго, входит в этот штат через гасиенду Канутильо, продолжает свое течение на северо-восток до виллы Хименез, а оттуда идет на северо-запад, пока не встретится с Рио-Кончос, в Санта-Розалии. Ее длина-сорок девять с половиной лье. Реки Бальсекильо, Кармен, Альенде и Идальго являются ее притоками. Протяженность последних - двенадцать с половиной, шестнадцать, двадцать три и тридцать восемь лье. Мы сделали остановку около двух часов, недалеко от гасиенды, чтобы дать нашим мулам отдохнуть, и запаслись свежими припасами: рядом со зданиями находится довольно хорошая продуктовая лавка.

На следующий день, 6 июня, мы остановились в деревне под названием Сапато, мало что значащей, не имеющей даже церкви, что - очень редкое явление в этой стране. Население выглядит очень-бедным. Несколько юношей, имея из одежды только кальсонеро, пришли и предложили нам траву, которую мы купили для наших мулов.
9 июня, после трехдневного марша, мы добрались до гасиенды Сан-Антонио-де-ла-Рамада. В этом месте, наконец-то, открывается вид на прекрасные поля пшеницы и кукурузы: мы возвращаемся к зрелищу цивилизации. Наши лошади и мулы нашли там много корма.



                Глава 2.


Пуэбло ла-Круз. - Лагерь дикарей в  олеандрах. - Санта Розалия. - Гасиенда  Саусилло. - Мистер Курсье. - Гасиенда Мапула.

Выехав из Сан-Антонио-де-ла-Рамада, наш караван двинулся по покрытым олеандрами плато, высотой от шести до восьми футов и таким густым, что мы, пересекая их, с трудом видели дорогу, которую почти не прокладывали. Пройдя три часа, мы добрались до  пуэбло ла-Круз, насчитывающего пятьсот восемьдесят одного жител, и имеющего церковь и пресвитера. Народ, казалось, пребывал в большом волнении. Улицы были пустынны, а дома закрыты; потом постепенно жители вышли, все испуганные и удивленные, увидев нас среди них целыми и невредимыми. Оказалось, что мы прошли, не подозревая об этом, мимо лагеря довольно многочисленных индейцев команчей, которые уже несколько дней стояли лагерем среди олеандров. Именно благодаря высоте и густоте этих зарослей,  мы и не были замечены дикарями.

Мексиканцы, не очень храбрые по натуре, видели в нас чуть ли не своих освободителей, и сильно полагались на наше подкрепление в случае нападения. Они относились к нам как к друзьям, и отдавали нам все самое лучшее, что было у них дома. Мы давно не ели так хорошо. Мы нашли пекаря: его хлеб был плохим, но какое это удовольствие для людей, приговоренных есть плохие лепешки собственного производства! Мы купили все продукты у этого человека и, к большому разочарованию населения, уехали в тот же день, чтобы отправиться в лагерь в пуэбло Санта-Розалия, куда мы прибыли вечером 10-го числа.

Санта-Розалия - довольно большое поселение. В нем две тысячи сто семнадцать жителей, есть церковь и приходской дом. Он расположен на высоте одной тысячи двести четыре метра над уровнем моря, в департаменте Хименес, одним из важнейших муниципалитетов которого является. Он связан хорошей дорогой со столицей штата, расположенной в сорока одной лиге, и построен на небольшой возвышенности, у подножия которой проходит река Рио-Кончос, берущая начало в сьерре, недалеко от Пуэбло Бичичик, в направлении Тахирачик, с юга на север.
Это река длиной в  сто сорок лье, и имеет она множество притоков. В сезон дождей она  должно быть очень глубока, если судить по высоте берегов, однако во время засухи ее легко пересечь: в Санта-Розалии она имела не более полутора футов глубины. Противоположный от города берег довольно ровный, и так как высокие воды разливаются далеко по лугу, нам пришлось пройти милю по речному песку, прежде чем мы добрались до пастбища. Мы поставили там свои палатки, и решили отдохнуть.

 

Мы посетили Сасилло - имение, принадлежащее французу, господину Э. Курсье, человеку большого ума и превосходного интеллекта, который дал понять, какие преимущества можно извлечь из этой страны, куда он приехал. Во всех ветвях государства есть собственность, которая ему принадлежала. Он умер слишком рано, особенно для французов, которые исследовали эту страну.  Они  видели в нем настоящего защитника, помогающего им кошельком и советом. Правительство штата не раз прибегало к помощи его средств, чтобы выйти из затруднительного положения, в котором оно слишком часто оказывается. Г-н Э. Курсье добывал серебро на своих  рудниках, и открывал предприятия, так что  можно сказать, что шестая часть населения зарабатывала на жизнь благодаря ему. Его состояние оценивалось в четырнадцать миллионов пиастров, заработанных за двенадцать лет, и этой цифры было бы достаточно, чтобы дать представление о ценности человека, который стремился вывести эту беспечную нацию из оцепенения, в которое она впала после его смерти. Даже сегодня память о г-на Курсье запечатлелась в сердцах тысяч жителей, которые зарабатывали у него свой хлеб: общественное уважение к нему осталось и после смерти. Его недвижимостью управляет вице-консул Испании Дон Х. М. Нафарондо.
Неудивительно, что Гасиенда Саусилло оказалась более процветающей, чем большинство других поместий. Здесь собирают пшеницу, овес, кукурузу и фрукты любого рода. Похоже, что дух  хозяина все еще присутствует, а ирригационные каналы повсюду распространяют плодородие.

Начиная с 12 июня, наш путь стал более трудным: мы въехали в район довольно изрезанных гор, дорога привела нас к проходу, известному как Каньон-де-л'Охито-де-Агуа, чье название обязано источнику, с кристально чистой водой. Это ущелье опасно, ибо  индейцы часто нападают здесь на караваны. В центре каньона находится башня, которая служит сторожкой для четырех или пяти солдат, мало помогая в случае нападения. Чуть дальше находится ранчо, принадлежащее гасиенде Мапула. Мы заночевали там.  Мы находились всего в двенадцати лигах от столицы.

Я с нетерпением ждал возможности увидеть город Чиуауа.  Как правило, именно в столицах сосредоточена вся роскошь страны, и лучше всего можно судить о нравах и обычаях. Но каково было мое удивление! Приближаясь к этому городу, я все еще видел себя посреди пустыни: никаких жилищ, никаких попыток возделывания земель, природа даже казалась  еще более суровой, а горы и равнины были покрыты черноватыми, пористыми вулканическими камнями.





                Глава 3.

 

13 июня, около четырех часов вечера, мы вошли в город Чиуауа. Мы проехали от Техаса примерно четыреста лье по стране, занятой индейцами команчей и апачей, не встретив ни одного из них, хотя повсюду видели следы их варварства, и даже случайно прошли через один из их лагерей.

Мы искали для аренды загон и дом, не обставленный, как и всегда, но достаточно большой, чтобы разбить там наш лагерь. Один подходящий дом принадлежал французской даме. Когда она узнала, что в маленьком караване есть французы, она оказалась чрезвычайно услужливой, и дала нам возможность собрать всю информацию, необходимую для того, чтобы хорошо узнать этот город, где мы намеревались провести довольно длительное время. 

 

До этих пор мы избегали всяческих опасностей в пути, но мы не могли скрыть, что наш караван был слишком слаб, чтобы можно было  с ним, при таких же условиях, углубиться дальше на север. Поэтому, мы решили подождать в Чиуауа, пока нам не удастся присоединиться к кому-нибудь из караванов, которые пересекают ее, приходя либо из Техаса, либо из Нью-Мексико, через Пассо-дель-Норте.

Мой попутчик, г-н Х. Де Доммартен, недомогал и желал видеть врача; он обратился к нашей хозяйке, которая с большой похвалой отзывалась о французском докторе, проживающем в этом городе, и действительно, он пользовался там большим уважением, и не только за свой  талант, но и за  доброжелательный характер.  Мы пошли к г-ну Роже Дюбо, чтобы посоветоваться с ним, и нашли в нем не только опытного врача и соотечественника, но и настоящего друга. В городе Чиуауа не было отеля, и он предоставил в наше распоряжение симпатичную маленькую квартирку, с видом на красивый двор с колонной галереей, в старинном стиле. Когда мы так хорошо устроились, нам оставалось только найти в городе загон для наших мулов.

Слово «чиуауа» принадлежит к лексике индейцев тараумара, и означает  «проходящая вода».  Но было бы невозможно сказать точно, происходит ли это название от нескольких рек, которые соединяются близ города, или оно было дано этой территории (штату)  из-за большого количества рек, протекающих по нему во всех направлениях. Город расположен на высоте 1 451 м. над уровнем моря, и имеет 14 000 жителей. Город расположен на высоте 1 451 метра над уровнем моря и имеет 14 000 жителей. Если вы подъедете с южной стороны, то сможете увидеть город только тогда, когда войдете в него: до тех пор горы скрывают его из виду. Но из трех других сторон света, особенно с севера и запада, он имеет живописный и праздничный вид. Построенный на небольшом склоне, он изящно растет, выделяясь белым на фоне гор, отражающих чистые тона вечно лазурного неба. Церкви и монастыри являются доминирующими общественными памятниками. Элегантность колокольней и куполов, обычно побеленных и похожих на минареты, придает городу восточный вид.

В Соединенных Штатах Северной Америки, города основываются и создаются в местах, предлагающих возможности для коммерческого сообщения, на судоходных реках или в пунктах, где есть хорошие дороги, или планируются железные дороги. Там никогда не возникнет город, без расчета шансов на его будущее. Как только город основан, он поднимается как по волшебству, и почти безошибочно процветает.

В Мексике, напротив, богатство драгоценных металлов создавало города вблизи шахт, независимо от материальных неудобств расположения. Поэтому, почти все большие города расположены вдали от естественных путей сообщения и рек, в горных ущельях, или в глубоких оврагах.

Как исключение, выгодное положение занимает город Чиуауа, построенный недалеко от серебряных рудников.  Это транзитный пункт, через который идет торговля с юга на север Мексики, у него также есть хороший маршрут с востока, то есть с севера на запад Соединенных Штатов, до Тихого океана.

У подножия города протекает река Чиуауа, которая берет начало в Каньяда-дель-Чилиоте, к юго-западу от  пуэбло Чувискар. Она впадает близ столицы в другую реку, названную Номбре де Диос, и впадает в Рио-Кончос в  месте, которое называют Бабисас, проходя двадцать девять лье. Несмотря на эту реку, которая обеспечивает жителей обильной водой, во времена испанцев были построены акведуки, которые питали верхний город. Эти акведуки простираются по пересеченной местности, в некоторых местах они достигают 30 метров в высоту. Они снабжают верхний город чистой водой. Именно в этой части находится общественная набережная (Аламеда), засаженная очень густыми аламос (тополя), и предлагающая пешеходам много тени и прохлады...


Вкус к роскоши пронизывает даже самые бедные слои населения, и по воскресеньям нередко можно увидеть индейскую женщину в белых атласных туфлях,  без чулок, и ее естественно красная кожа необычно контрастирует с цветом ее обуви. Каждый мужчина в этой стране - наездник. Чтобы не иметь при себе лошади или мула, нужно быть очень бедным...  В центре города, или в нижнем городе, расположена большая общественная площадь, известная как площадь Конституции, которая используется для вечерних прогулок, в течение всей недели. Самым красивым украшением этой площади является Приходская церковь столицы. Она была построена по чертежам и под руководством архитектора Нава в 1764 году на средства, поступившие с шахт Санта-Эулалии…


Портал выходит на площадь и имеет благородный и величественный вид,  две башни имеют одинаковую высоту… Помимо двух башен, великолепный купол украшает середину памятника, и придает ансамблю изящную форму. На противоположной восточной стороне церкви находится дворец Конгресса, который имеет только один этаж. Его фасад украшен колоннами. Крыша образует террасу, посередине которой возвышается мачта, на которой при определенных обстоятельствах или событиях, поднимается национальный флаг. Небольшая скульптура изображает солнце, намекая на свет, который должен озарять законодателей. Посреди площади возвышается фонтан, в форме пирамиды.


Губернаторский дворец расположен на северной стороне площади, и ничто не отличило бы его от частного дома, без обслуживающего его военного поста.
Вокруг площади установлены скамейки из тесаного камня. Вечерний променад очень оживлен, и освещен уличными фонарями, но газ еще не появился: простые свечи там поддерживают тусклый свет.

Работа начинается около четырех часов утра, и занимает жителей до полудня. В полдень мы обедаем, а с полудня до четырех часов дремлем (сиеста).  Магазины в это время закрыты, город безлюден. Правда, днем очень жарко. Насаждения главной площади дают недостаточную тень от палящего солнца.  Французы называют это место «африканским побережьем».  Около четырех часов дня работа возобновляется, магазины снова открываются, движение снова становится оживленным, и набережная собирает большую часть населения, затем прогулка сменяется ночной тишиной, которую прерывают только серенос (ночные сторожа), стоящие на каждом углу. Фонарь, поставленный на землю посреди улицы, предупреждает об их присутствии. Каждые четверть часа они объявляют время вслух, и эта небольшая информация повторяется из одного конца города в другой. Сигнал отправляется с площади Конституции.


Монетный двор, расположенный на одноименной улице (calle de la Moneda), которая ведет к площади Конституции, имеет очень обычную архитектуру; он выделяется только своими пропорциями. Его строительство обошлось в двадцать четыре тысячи пиастров. Здесь чеканят золотые, серебряные и медные монеты. Согласно статистике монетных книг под владычеством Испании, в течение двадцати четырех лет, с 1738 по 1761 год, на монетном дворе Чиуауа было выплавлено 3 428 278 марок серебра, которые произвели 28 283 273 пиастра…  это было в тот период, когда шахты Санта-Эулалии давали большое обилие богатой ценными металлами руды…  До обретения независимости, драгоценные металлы были единственной отраслью в этой стране. После революционных войн 1810, 1811 и 1812 годов, и особенно после вторжения диких индейцев, часть рудников была заброшена, и население предпочтительно отправляется в центры, и стремится создать там новые ресурсы. Было принято решение о том, чтобы кожа стала первой необходимой отраслью, поскольку одежда для бедных людей в основном была из кожи, также делаются шерстяные серапе (накидки, плащи), и  немаловажное значение имеет изготовление шляп.




                Глава 4.

          Вождь краснокожих. - Команчи. — Рынок. — Мясная лавка.


Мне посчастливилось увидеть во время моего пребывания в Чиуауа Абасоло, известного вождя краснокожих команчей. Известно, что команчи составляют одну из самых воинственных рас Америки, и в то же время самых благородных в пустыне. Команчи делятся на четыре значительные ветви - Cuchanticas, Jupes, Yamparicas и восточные. Это непримиримые враги апачей: и те, и другие подвергают своих пленников самым жестоким мучениям, но набеги команчей в  Чиуауа бывают реже, чем набеги апачей. От двадцати пяти до тридцати тысяч человек, разбросанных по огромному пространству от Мексиканского залива до Санта-Фе в Нью-Мексико, они являются абсолютными хозяевами гор и равнин. Левый берег Рио-Гранде-дель-Норте является ареной их подвигов: они считают определенные рубежи своими неоспоримыми границами, стойко стоят там и с недюжинным мужеством защищают подходы. Они не терпят на своей территории индейцев или белых; они уважают соседние границы, за исключением случаев, когда они хотят отомстить. 

Они не прибегают к хитрости против своих врагов: они атакуют их лицом к лицу, при условии, что они находятся в равной силе, но несмотря на свою храбрость, они, кажется, боятся ночных схваток: следует ли приписывать этот вид страха их религиозным убеждениям? Я бы поверил: я нашел иероглифы с изображением полумесяца.

Если вы хотите поехать к команчам, вы должны взять в качестве проводника бывшего мексиканского траппера (зверолов). Эти люди знают все уловки индейцев, и, как и они, дикари по манерам и привычкам, они находят способ избежать ловушек, в которые можно было бы попасть без них. Вождь команчей, командующий атакой, очень узнаваем: он пытается придать себе свирепый вид, и украшает свою голову парой бычьих рогов. Он всегда атакует первым. Команчи ловко владеют копьем и стрелами, и атакуют с такой скоростью, что приходится отказаться от огнестрельного, и сражаться только холодным оружием. Копья и стрелы команчей короче, чем у апачей, но они имеют небольшие топорики, которые в их руках являются ужасным оружием.

 

В поездке я встретил небольшой караван американцев, состоящий из семи человек. Их проводник был одним из тех хитрых мексиканцев. Увидев издалека отряд команчей верхом на лошадях, и готовящийся к решительной атаке, он посоветовал каравану спешиться, и поджидать краснокожих, а главное, посоветовал стрелять только в упор, целясь всем скопом в ихнего вождя. Едва путники сошли на землю, как команчи бросились к ним, с копьями в одной руке, и с кожаными щитами в другой. По указанию своего проводника, все американцы взяли на мушку вождя, который был хорошо узнаваем по его большой паре рогов на голове. Вождь упал, пораженный несколькими пулями и обливаясь кровью, а команчи тотчас же отступили, но в хорошем порядке. Так, маленький караван был спасен.

Это один из секретов пустынь Америки. Команчи прекращают сражаться когда видят, что ихний вождь падает. Он признают свое поражение, и позволяют тем, чьи волосы должны были стать их трофеем, продолжить свой путь.  Но затем они возвращаются, чтобы  забрать своих мертвых, и доставить их на свое ранчо, где они оказывают им последние почести.

Я возвращаюсь к великому вождю Абасоло.  Он вместе с двумя другими вождями отправился в Чиуауа, чтобы получить от правительства разрешение на переход государственной границы, чтобы преследовать апачей, которые украли у них лошадей: кровавое оскорбление для них, и за которое они хотели отомстить. Это разрешение им не было предоставлено. Правительство, в свою очередь, само отомстило врагам, которых Абасоло хотел наказать. Тем не менее, они были очень хорошо приняты. Были использованы все средства, чтобы отвлечь их, и внушить им по отношению к белым доброту, к которой они, к тому же, в целом склонны. Когда несколько белых едут навестить команчей в их лагере или ранчерии, их хорошо принимают, если они проявляют уверенность, сложив оружие.

Этот высокий вождь, хотя и преклонного возраста, все еще имел твердую походку, лицо его было морщинистым, в глазах светилось лукавство. Он носил длинные черные волосы, собранные в длинную косу, ниспадающую до самых пят, с вплетенными круглыми серебряными пластинками, которые имели наверху около пятнадцати сантиметров в диаметре и уменьшались вниз так, что на конце были не больше, чем величиной с монету в два франка. На груди он носил большой серебряный крест с тройной ветвью, похожий на папский крест, снизу его свисал большой полумесяц.


Два вождя, сопровождавшие его, были выше ростом, и имели гораздо более воинственный вид, чем великий вождь. В первый же день их приезда в город, им был дан в качестве проводника офицер, которому было поручено водить их повсюду:  они ходили по торговым лавкам,  им давали в подарок множество несущественных вещей.  Именно в лавке мне и довелось зарисовать вождя, и мой законченный набросок ему показали.  Его охватило беспокойство, которое он не смог скрыть, и он посмотрел на меня с некоторым благоговением, и тотчас же удалился из лавки.

Эта встреча была для меня очень удачной, так как на следующий день он оставил свой костюм, и облачился в самую гротескную одежду. Он был в старой военной униформе, которую ему подарили, и повесил на грудь пару капитанских погонов, а  центре висел его большой серебряный крест. Двум его товарищам были подарены большие красно-алые ткани, и они использовали их в качестве плащей, и сумели идеально их задрапировать, так что они представляли исключительный контраст со своим начальником.

На рынке Чиуауа нет недостатка в товарах, но мало разнообразия. Дикий картофель, собранный индейцами тараумара в горах, и менее мучнистый, чем культурный картофель; кукуруза, из которой делают муку и лепешки; перец чили, фриколи и дыни, хотя больше арбузов, - вот основная часть еды местных жителей,  наряду с мясом высшего качества. Таким образом, мясная лавка является одним из самых важных мест в городе. Она имеет колонный фасад, и свежее мясо там можно купить в любое время суток.




                Глава 5.

            Гасиенда де-Табалопа. - Месторождение Санта-Эулалия.


Путешественник не должен покидать Чиуауа, не совершив экскурсию в месторождение Санта-Эулалия - известное место, откуда исходили средства, необходимые для строительства приходской церкви столицы.

Санта-Эулалия расположена в юго-восточном направлении от столицы, на расстоянии от восьми до десяти лиг. По дороге мы встречаем гасиенду Табалопа, на берегу Рио-Номбре-де-Диос, в двух лигах от города и, следовательно, недалеко от его рынка. Население составляет триста три человека. Как и все гасиенды в стране, она окружен стенами, и выглядит как крепость, но поскольку она менее подвержена нашествиям индейцев-варваров, из-за близости Чиуауа, то обработанные поля с урожаем здесь занимают площадь почти четырех квадратных лиг. Близость реки облегчает ирригационные работы, и устраняет любые опасения засухи – орошение полей происходит каждый вечер...

 

В гасиенде Табалопа есть водяная мельница - редкая машина в Мексике, что прискорбно, потому что именно отсутствие муки требует использования тортильи (маисовые/кукурузные лепешки). Бедный класс не может себе позволить купить хлеб: он слишком дорог. Помимо сельского хозяйства, на гасиенде в среднем около трехсот лошадей, сто шестьдесят мулов, шестьсот девяносто восемь коров, двести овец, и несколько свиней. Огромные загоны укрывают стада по ночам, их подкармливают кукурузной соломой. Гасиенда принесла в год моего путешествия доход в тридцать пять тысяч пиастров.


Покидая Табалопа, чтобы отправиться в Санта-Эулалия, мы путешествуем по плато в течение четырех часов. Затем мы попадаем в горное ущелье, и с этого момента только поднимаемся вверх. Горы, в которых расположено это месторождение, простираются с севера на юг, с небольшим уклоном на северо-восток, и занимают площадь в девятнадцать лиг. Шахты раскинуты на пять лиг с востока на запад, и на четыре лиги с севера на юг. Серебряные жилы обычно расположены горизонтально, но бывают и вертикальные. Руда там находится почти повсюду, в виде порошка, и шахтеры попадают в раскопки, где все, что им нужно делать, это собирать пыль, которую они сжигают без дальнейшей обработки; этот металл считается девственным.

Санта-Эулалия обязана своим существованием лишь  богатству своих рудников: жилища горняков разбросаны по горам, вид живописен. На вершине селения стоит приход, построенный как и приход Чиуауа, на доходы от шахт. Население – чуть более шестисот жителей. Администрация и правосудие представлены в Санта-Эулалия муниципальным советом, и мировым судьей. Нет посевов, даже небольшого сада из-за засушливости почвы. Двести пятьдесят восемь лошадей, сто восемьдесят семь мулов, и восемьдесят два осла используются для перевозки руды, воды и провизии, которые доставляют  с близлежащих гасиенд. Жители также содержат рогатый скот  для употребления в пищу, у них в среднем триста восемьдесят рогатых животных, и шестьдесят овец.
 


Ни в шахтах, ни на прилегающей территории нет ни малейшей струйки воды: для решения этой проблемы испанцы вырыли в горном ущелье огромный резервуар, где собирается дождевая вода. В воскресенье, в день отдыха, шахтеры развлекаются, заставляя быков драться: из-за отсутствия цирка они выпускают разъяренного быка на улицу, и всячески его возбуждают, эта игра длится более  двух часов, почти всегда без происшествий. Главная улица, на которой происходит это действо, высечена в скале и образует гладкую поверхность, на которой лошади с трудом успевают уворачиваться, а  самого быка не убивают, на него бросают лассо,  один тянет быка за заднюю ногу, другой-за переднюю, и животное оказывается не в состоянии сделать ни малейшего движения. 





                Глава 6.

         Отряд авантюристов. - Отъезд из Чиуауа. - Лагерь Номбре де-Диос. –
                Сомнительный поединок.


Пока мы были в отъезде, в Чиуауа прибыла группа из двадцати пяти человек. Это были те люди, для которых обычная жизнь потеряла свое очарование, им нужны эмоции, которые могут предложить только пустыни Мексики, и, устав от погони и убийства диких животных, их величайшее счастье - охотиться на человека, как на дикого зверя. Именно из Северной Америки приезжают подобные банды авантюристов, объявленных в Соединенных Штатах вне закона. Правительства штатов северной Мексики, таких как Дуранго, Чиуауа и Сонора, пытаясь всеми способами умиротворить апачей, столкнулись с необходимостью отомстить этим индейским варварам, оценив их скальпы  по сто пиастров за каждый.

Таким образом, соблазн наживы привлекает белых, столь же грозных, как и сами индейцы. Эти авантюристы часто нападают на мирных индейцев (Indios manzos), убивают их и сдирают с них скальпы, которые они представляют правительству, как принадлежащие дикарям. Если они не всегда нападают на безобидное население, то они, по крайней мере, требуют выкуп под тем предлогом, что они ведут войну от имени правительства.

Группа, находившаяся тогда в столице Чиуауа, приехала из Пасо-дель-Норте. По их словам, по дороге они напали на ранчерию апачей, убили семерых мужчин, и взяли в плен четырех детей.  Она пришла к начальству, чтобы получить оплату за свою работу.   Я не буду раскрывать имя руководителя этой группы. Хотя он родился в Соединенных Штатах, он был французского происхождения, и хвастался собой и своим именем, а почти все его спутники были ирландцами.

Пришло время подумать о нашем отъезде. Губернатор, Дон Анхель Триас, хотел бы присоединить нас к своей стране. Долгие беседы с ним убедили нас, что он действительно был бы счастлив дать Чиуауа толчок к прогрессу, и что он не откажется от мысли о европейской иммиграции, для колонизации этих огромных невозделываемых территорий. Капитан американской армии, в сопровождении нескольких офицеров прибыл из Миссури: он хотел отправиться в Калифорнию. Мы работали с ним, чтобы организовать караван, который в конечном итоге состоял из ста тридцати пяти человек, четырехсот лошадей и мулов, и шести повозок, запряженных шестью мулами каждая.
17 июля 1849 года, около четырех часов пополудни, мы простились с нашими друзьями. В тот же вечер мы отправились в лагерь в трех лигах к северу, в пуэбло Номбре-де-Диос, расположенном на берегу одноименной реки. Наш лагерь имел живописный вид. Сто тридцать пять человек отдыхали в палатках всех форм и цветов. Четыреста лошадей и мулов паслись повсюду на богатых пастбищах: повозки расставили вокруг наших палаток. Под небом несравненного великолепия, все было красиво и гармонично в природе, но было ли то же самое среди людей? 

Молодой американский доктор, высокий и красивый, стройного телосложения, небрежно сидел на лужайке и читал книгу, которая, как казалось, поглощала все его мысли, внезапно ему наносят удар в живот большим ножом, и его внутренности вываливаются наружу. Рана была нанесена одним из тех огромных ножей, которые каждый путешественник в Америке носит на поясе.  Этот ужасный инструмент служит не только охотничьим ножом, но и, при необходимости, топором. Молодой человек, молниеносный и сохранивший всю свою энергию, достает револьвер и двумя выстрелами убивает своего противника. Но позади смертельно раненого нападавшего стоял еще один человек с винтовкой, нацеленной на доктора, который выстрелил, но к счастью, промахнулся. 

Вокруг двух жертв возникла суета. Врач не умер, но его раны требовали такой помощи, которую невозможно было дать ему в походных условиях, в такой долгой и утомительной прогулке как та, на которой мы были. Мы импровизировали носилки, запряженные двумя мулами, и перевезли его в Чиуауа. Что касается мертвеца, мы его похоронили. Была вырыта яма, но из-за того, что вода поднялась в изобилии, от идеи закопать его на этом мелководье пришлось отказаться. Мы пошли дальше, чтобы проделать еще одну яму на небольшом возвышении, затем  мы поместили туда труп, и завалили яму камнями, чтобы защитить его от диких зверей.

Остался третий актер этой драмы - человек с винтовкой. Что с этим делать? Я ожидал увидеть Закон Линча, столь распространенный среди пустынных американцев, но этого не произошло. Американцы утверждали, что это дело было трехсторонней битвой, что виновниками были идеальные джентльмены, которые знали друг друга долгое время, жили в штате Миссури, и лишь закончили старую вражду. Поскольку дуэль запрещена на севере Соединенных Штатов, они намеревались урегулировать свой спор в стране, где закон не мог их достать.
Конечно, чтобы принять такие объяснения, потребовалось немало доброй воли. Но вряд ли можно было соблюдать строгие правила правосудия. Не удалось даже обнаружить настоящую причину ссоры.



                Глава 7.

Равнина Сакраменто. - Гасиенда Энсинильяс. - Кармен. - Культ Наполеона. - Смотровая вышка. - Скальпы. - Кража.


На второй день мы отправились в лагерь на равнине Сакраменто, в семи лье от Чиуауа. Во время войны Соединенных Штатов против Мексики, на этой пересеченной местности произошла битва. Мы нашли на вершинах холмов остатки мексиканских редутов.

19 июля мы прибыли на гасиенду Энсинильяс. Этот дом, один из самых важных в штате, принадлежит генерал-губернатору Дону Анхелю Триасу. У него четыреста тридцать душ, и есть церковь без священника.  Культура здесь ничтожна, но разводят почти тысячу четыреста лошадей, сто пятьдесят-сто шестьдесят мулов, две тысячи четыреста шестьдесят девять рогатых животных (ganado mayor), и пятьдесят две тысячи шестьсот двадцать две овцы (ganado menor). Эта статистика может дать читателю представление о большой собственности в Чиуауа.

Не редкость путешествовать верхом в течение трех и четырех дней, всегда по одному и тому же имению, не встречая там ни малейших признаков сельхоз культуры. Эти огромные территории будут препятствием на пути прогресса страны. Скромный фермер, который хотел бы возделывать небольшой участок земли, не может найти себе места. Со своей стороны, крупный собственник ничего не хочет предпринимать и довольствуется тем, что его стада свободно передвигаются.

Гасиенда Энсиниллас расположена на берегу одноименного озера. Это настоящее чудо - найти на этих высоких плато такой большой водоем. Через три дня пути мы добрались до Кармен. Это пуэбло, в котором проживает от четырех до пятисот жителей, расположено вдоль реки Кармен. В городе есть церковь, но она тоже без священника.
С этого момента, мы нигде не встретили ни одного священнослужителя. Население, лишенное образования и вероисповедания, в конечном итоге создало собственную религию. Жители - мирные индейцы (indios manzos). Гончарное дело - их основная отрасль. Они также делают имитации ацтекских идолов и кадильниц, как в католических церквях.

 


Когда я вошел в хижину одного из этих индейцев, я стал свидетелем странной сцены. В этой хижине вместо всей мебели было несколько коровьих шкур, служивших кроватью и ковром. Фрагменты старинного японского фарфора, маленькие кусочки олова, несколько смоляных свечей были с определенным вкусом расставлены вокруг двух гравюр, на одной из которых была изображена голова девы, а на другой - портрет Наполеона I. Искусственные цветы, мастерски сделанные и расположенные симметрично, обрамляли эти разнообразные украшения, которые должны были представлять алтарь. Перед этим алтарем стояла на коленях храбрая индеанка, и горячо молилась, мое присутствие не испугало ее.  Она подала мне дружеский знак, и продолжила свою молитву, затем она взяла терракотовую кадильницу, и повернула ее перед головой Богородицы и портретом Наполеона I. Я думал, что это конец церемонии, но был очень удивлен, когда увидел, как горничная-индеанка повернулась в противоположную сторону комнаты, которую украшал еще один небольшой алтарь, посвященный не Богородице или Наполеону, а индейскому идолу, также окруженный небольшими фрагментами фарфора, и причудливыми орнаментами. Индейская женщина произнесла там короткую молитву, похвалила своего идола, и после этой церемонии пригласила меня сесть на ее коровьи шкуры. Она поставила передо мной тарелку с  чили, лепешкой, и стаканом кристально чистой воды. Этот скудный обед был предложен мне с такой добротой и щедростью, что я был глубоко тронут. Я хотел сделать этой прекрасной женщине подарок, но не мог убедить ее принять вообще ничего. Это она, напротив, поблагодарила меня за гостеприимство. Казалось, она была счастлива поделиться своей повседневной едой с усталым путешественником, а когда я оставил ее, она поцеловала мои руки.

В этой части штата, у всех жителей есть смотровая вышка. Стражи невооруженным глазом узнают на расстоянии шести-семи лиг приближение индейцев-варваров. Как только они видят их, они бьют тревогу звонком, и жители возвращают свои стада, и баррикадируются в своих домах.

Уезжать из Кармен пришлось рано утром: впереди была долгая прогулка до источника.
На следующую ночь, около одиннадцати часов, в лагерь прибыл предводитель охотников за скальпами, которого я видел в Чиуауа. Он только что совершил экспедицию со своей шайкой против слабого племени апачей, но апачи, более ловкие и бдительные, чем он и его люди, отступили, оставив после себя только старуху, которую они не успели спрятать. Ужасные бандиты, жаждущие денег за волосы,  не колеблясь убили эту бедную старуху, сняли с нее скальп, и их предводитель нагло показал нам этот позорный трофей, еще весь окровавленный.

На следующий день мы прибыли в Галеану - город, богатый термальными водами. На этих нагорьях залежи земляного угля остаются неосвоенными. Там же находятся драгоценные металлы...  В городе есть церковь, но священника до сих пор нет. Здесь, как и в Кармен, жители уже не знают, как отличить Иисуса Христа от ацтекского Вицлипуцли .
Покидая плато Галеану, мы увидели перед собой гряду гор. Мы подошли к перевалу, известному как Пуэрто-дель-Чоколате, где в большом количестве содержится нитрат калия, смешанный с некоторым количеством морской соли. Чтобы пересечь Пуэрто-дель-Чоколате, нам потребовалось около трех часов. На выходе перед нами открылась великолепная долина. Глаз не часто наслаждается зрелищем зелени на этих высокогорьях. Земля там в основном минеральная, а растительность приобретает красноватый оттенок, а  трава, кажется, черпает сок прямо из золота, или меди. Также, очень зеленое дерево или куст – это почти верный признак  для путешественника, ищущего воду. Вскоре мы оказались на берегу прекрасной реки Касас-Гранде.

Пастбище было отличным, некоторые из нас купались, а другие занимались стиркой одежды. На следующий день, на рассвете, восемь мулов пропали без вести! Они принадлежали нашему капитану каравана, они были частью сцепки его повозок. Это исчезновение казалось странным - ночь была звездной, а вокруг лагеря поддерживали костры, и четверо часовых несли постоянную вахту.  Никто не видел, чтобы эти животные удалялись. Капитан взял зрительную трубу и увидел, как кучка апачей подгоняет восемь мулов, идущих впереди них.

Одна только скорость нашего преследования смогла вернуть нас во владение нашей собственностью. Наши юноши бросились на воров с таким рвением, что дикари, которых было немного, бежали в горы, бросая свою добычу. После этого события мы отправились занять позицию в Баранко - пуэблито, расположенном на берегу реки Касас-Грандес. В Баранко есть завод по плавке серебряной руды, добываемой в шахтах Сан-Педро, в восьми лье к юго-востоку от этого пуэблито. Население - триста душ,   владельцем завода является франко-американец по имени Флотте.


                Глава 8.

Корралитос. — Апачи. - Их нравы. - Их хитрости. - Пленные индейцы. - Пеоны.


Первого августа мы проследовали по течению реки Касас-Грандес, до гасиенды Корралитос, расположенной на берегу этой реки, которую мы перешли, чтобы разбить лагерь на другом берегу. 
 

Ночью,  мой попутчик господин де Доммартин был в карауле, он спокойно наблюдал, и курил трубку, когда его внимание вдруг привлек загадочный разговор между четырьмя людьми, только что принятыми в караван. Он понял, что между ними обсуждалось ни что иное, как кража наших мулов, его и моего, как только мы достигнем тех мест, где кончается человеческое жилье. Они выбрали нас в качестве жертв, потому что мы были европейцами. Господин де Доммартин сообщил мне о заговоре этих авантюристов, и мы согласились снова пересечь реку на рассвете, надеясь, подождав некоторое время в Корралитос, встретить еще один караван, с которым мы могли бы продолжить наше путешествие дальше. Как только мы проснулись, мы пошли к капитану Ватсону, чтобы попрощаться с ним, но не сообщили ему причину нашего ухода. Он был удивлен, и казалось  досадовал, что потерял нас, но наша решимость была непоколебима. Мы снова перешли реку вброд, и поселились в Корралитос.

Владелец гасиенды, который в то же время был политическим руководителем кантона Галеана, дон Хосе-Мариа Зулуага, принял нас очень тепло. Он предоставил в наше распоряжение довольно большой дом, и конюшни для наших животных.
 


Теперь, когда мы находимся в середине Апачерии, я думаю, было бы полезно познакомить читателя с нравами апачей.

Под общим названием апачи мы понимаем несколько племен, разбросанных по огромному пространству на севере штата Чиуауа в западном направлении, которое ограничено только пресидио Алтар в Соноре, у моря Кортеса и залива Эспириту-Санто.  Все эти индейцы говорят на одном диалекте, с небольшим различием в акцентах, за исключением некоторых отдельных слов. Их обычаи варьируются от места к месту, и они более или менее связаны с белыми. Но все они друзья, и не ведут между собой войн. Эти индейцы смелы, подозрительны, непостоянны, сообразительны, великолепны с виду, гордятся своей свободой и независимостью. Их кожа темно-красная, все они хорошо сложены, их глаза яркие и сверкающие, и часто в серьезных обстоятельствах они разговаривают друг с другом только взглядом; их волосы густые, но жесткие и лишены упругости; они редко украшают голову украшениями; у них нет бороды; когда случайно вырастает несколько волосков, они выдергивают их маленькими щипцами, висящими на шее.

Они кочевники. Они меняют свои  ранчерии в зависимости от опасностей, которые им угрожают, или в зависимости от более или менее легкости, которую они находят в добыче пищи: они предпочитают селиться на крутых и каменистых местах. Они делают своего рода хлеб… Но когда появляется возможность, он в своем роде мстит: тогда индеец может съесть четверть коровы самостоятельно.
Их оружие - ружье, стрелы и копья. Они прекрасно владеют винтовками, но как правило, им не хватает пороха и капсул. Стрела в их руках грозна; стреляют из этого оружия так же верно, как из ружья. Они сами делают свои стрелы из обсидиана, которые привязывают к концу тростника длиной от двух до двух с половиной футов. Они очень хорошие мастера, как и их предки, древние ацтеки. В музее Мехико я видел скульптуры времен Монтесумы, в том числе маски из яшмы, замечательного мастерства. Эти наконечники стрел бывают из белого, красного или черного обсидиана, в зависимости от племени. Во время своих походов они ложат несколько стрел на земле, чтобы указать тем, кто следует за ними, путь, по которому следует идти. В зависимости от победы или поражения, они используют стрелы определенного цвета, и разные племена действуют соответственно. Дым на высоте-это сигнал готовиться к атаке приближающегося врага, чьи следы они распознали, и они отвечают на него другим дымом. Дым на полпути указывает на то, что опасность миновала, и можно свободно выбираться наружу. Приостановка враждебности, и беседа с противником объявляются двумя-тремя дымами с равнины или горы, в определенных направлениях.

В Корралитосе, где находятся серебряные плавильни, население составляет всего четыреста жителей, все они работают на дона Хосе-Мариа Зулуага. Этот пуэблито расположен на том же плато, что и Касас-Гранде- его окружают горы, и он защищается дополнительно четырьмя важными перевалами, соответствующими четырем кардинальным точкам. За пределами литейных заводов, владелец управляет лавкой товаров любого вида, очень ценной для путешественника.

Как и все гасиенды северной Мексики, Корралитос выглядит как  крепость (форт). Он окружен довольно широким и довольно глубоким рвом, в который направляются воды Рио-Касас-Гранде, таким образом, он служит барьером против набегов апачей. Поскольку владелец был политическим лидером кантона Галеана, в его распоряжении было пять пограничных солдат, которыми командовал сержант.
Пятеро пленных апачей были заперты в литейном цехе. У них были кандалы на ногах. Днем им разрешалось подышать воздухом во дворе гасиенды. Их пища была такой же, как у цивилизованных пеонов или индейцев, и кроме того, их вознаграждали тем, что давали им некоторые угощения и табак, когда они работали над дроблением серебряной руды.


Эти индейцы меня очень интересовали. Старшим из них был старик, который уже впадал в детство. Его звали Перхико, и он был единственным, кто знал несколько испанских слов. Когда я вошел в гасиенду, этот старый апач подошел ко мне и спросил: «Синьор un puro?» (сигара). Затем он показал мне небо, и своими пальцами перекрестил меня, чтобы я понял, что он верит в Бога - индейский трюк, чтобы расположить меня. Самым младшим после него был вожак из племени, чья физиономия была весьма доброжелательной. Третий был энергичным молодым человеком, по имени Эрбатио. У него были идеальные пропорции, за исключением того, что он был немного полноват, а его голос был мягким, как у молодой девушки. Четвертым пленником был суровый молодой воин жестокого вида. На его губах никогда не было улыбки. Он смотрел с видом дикого животного, и получал табак или любой другой предмет, не выказывая ни малейшей благодарности. Никакие признаки не выдавали его удовлетворения или недовольства; его звали Ратон (кот). Пятый, названный Тонино, был ничем не примечателен.

 

Им нравилось заниматься игрой, которая была радостью моего детства, классиками. На куске кожи они обводили свои квадраты и, растянувшись на земле, целыми днями играли. Иногда по ходу игры они ссорились, и тогда г-н Зулуага был вынужден вмешиваться, и запирал их в темной комнате, а  для них это было самое суровое наказание,  особенно для Тонино, который с испуганным лицом скорее кричал, чем плакал.

Я много раз слышал о пеонах, не осознавая смысла этого слова. Peonage (пеонаж) - это эквивалент рабства, которое запрещено законом. Из семи миллионов жителей Мексики, пять миллионов – это индейцы, и два миллиона - белые. Они управляют, и создают законы.  От этого страдают цивилизованные индейцы (Indios manzos). Им запрещено уходить от хозяина, на которого они работают. Эти хозяева - крупные землевладельцы, у которых иногда бывает до шестисот человек рабочих. Одни посвящают себя культуре, другие - разведению стад, прочие эксплуатируют шахты. Они открывают магазины возле своих жилых или сельскохозяйственных зданий и продают рабочим все, что необходимо для существования, а также… сомбреро, табак и особенно дешевые украшения, от которых без ума от них ниньяс  (ninias, молодые девушки).


Рабочий все покупает в кредит, и по высокой цене. С того момента, как он в долгу, пеон принадлежит своему хозяину полностью, душой и телом.  Он не может оставить его, пока не выплатит свой долг. Поскольку у этого бедного пеона нет других ресурсов, кроме своей работы, отсюда следует, что он все еще в долгах, потому что как только он выплатил свой старый долг, новые потребности заставляют его брать следующий. Добавим, что владелец гасиенды с определенным количеством жителей, имеет право на наказание как судья: он находится в своей гасиенде, как  капитан корабля на борту, он лорд и хозяин.
Если пеон сбегает, его хозяин может арестовать его везде в Мексике, и наложить на него любое наказание. Если он гуманен и справедлив, у пеонов нет желания обмануть и бросить его; если, наоборот, он беззаконен и жесток, то его пеоны так же несчастны, как негры-рабы Соединенных Штатов. Зарплата пеона составляет в среднем два реала (1 фр. 25).

Г-на Зулуага (правильно: Зулоага) любили его работники; он содержал школьного учителя за свой счет, а по воскресеньям он председательствовал на молитвах в церкви, потому что этот пуэбло, как и многие другие, лишен священника.





                Глава 9.

Экскурсия в бассейн реки Гила. - Пресидио  Ханос. - Перевал Бока-Гранде. - Мескит. - Мексиканский лагерь. - Пленные апачи. - Атака ранчерии. - Поле боя.



Мы провели в Корралитос почти месяц, и время прошло для нас без скуки. Но мы не забывали о своей цели. Однако, попутного каравана все не было. Мы поладили с некоторыми молодыми американцами, которые, как и мы, поджидали возможности, и решили исследовать  реку Гила. Г-н Зулуага, наш хозяин, хотел помешать нам продолжать этот проект, исполнение которого, по его словам, было крайне опасным. Но видя, что решение было принято, месье Зулуага умолял нас хотябы отложить наш отъезд, как минимум на восемь дней. Он предложил дать нам подкрепление при условии, что мы привезем ему несколько грузов с медных рудников на Гиле. С этой целью он поручил нам четыре фургона, запряженных каждый восемью мулами, и погонщиков, чтобы они управляли ими. Он также дал нам вооруженных пеонов для сопровождения, и старого индейца по имени Тататче, в качестве проводника. Этот последний прекрасно знал все места вокруг, и дорогу на медные рудники.

 

Наш караван состоял из тридцати пяти человек. Мы оставили сундуки в Корралитос, взяв с собой только самое необходимое для двухмесячной экспедиции. Мы прибыли 8 сентября 1859 года в пресидио Ханос, крайнего пограничного поста штата Чиуауа. Пресидио – это место, где находится гарнизон, для защиты гасиенд от индейцев. Президио Ханос охраняют только шестьдесят, или семьдесят человек.  Когда мы прибыли, то узнали, что сорок солдат выступили в поход, по приказу г-на Зулуаги, политического лидера городка. Это был сюрприз, который нам преподнес хозяин Корралитос. Он хотел сформировать авангард для защиты нашего марша, и дал в качестве проводника капитана - вождя индейцев, задержанного в Корралитос. Этот отряд приступил к работе за восемь дней до нашего отъезда из Корралитос.

Стены, образующие укрепления пресидио, были построены из адобов. Все напоминало гасиенды. Вся артиллерия в этом месте состояла, как и на гасиенде Корралитос, из двух орудий двенадцатого калибра, привязанных веревками к оси обычного фургона. Мы купили в Ханос двух быков, по сорок долларов каждый. Девятого сентября мы вышли в пустыню. Наше движение было медленным из-за быков, которых мы гнали впереди.  На следующий день, на рассвете, мы увидели вдалеке большую горную гряду, где находится знаменитый перевал Бока-Гранде (Большой Рот). 12 сентября на рассвете, продолжая идти в сторону Бока-Гранде, мы пересекли огромные луга, поросшие мескитом. Мескит (prosopis glandulosa) очень широко распространен во всех штатах Мексики, особенно в штате Чиуауа; это скорее куст, чем дерево. Он образует цельную древесину, а его стручок можно есть. Нет ничего более освежающего для жаждущего воды путешественника, чем этот сладко-бобовый вкус. Похоже, что это растение было создано самим Провидением в этих засушливых пустынях, чтобы спасти человека, который там заблудился. Антилопы и другие животные приходят утолить жажду этим растением, которое  является также, незаменимым древесным углем для литья серебра. 
 
 

Около трех часов дня, на наших глазах развернулось неожиданное зрелище. У подножия Бока-Гранде, на небольшом склоне, разбили лагерь мексиканские солдаты, возвращавшиеся из экспедиции. На пиках, воткнутых в землю, колыхались пестрые серапе (накидки) разных цветов, импровизированные палатки всех размеров и форм. Солдаты в белых костюмах толпились вокруг, а их лошади паслись на свободе. Эта сцена оживляла природу, блистающую красотой своих форм, и ослепительной роскошью растительности. Вокруг нас торчали большие жонги, с которых индейцы делают свои стрелы, магаис, мексиканская агава, кактус органос, кактус опунтия, перуанский кактус. Справа, у подножия горы, текла река Касас-Гранде, окаймленная аламосом. Ни одна деталь не нарушала гармонии картины.



Когда мы прибыли в лагерь, капитан встретил нас с изяществом и вежливостью, характерными для мексиканцев. Он отменил приказ о выходе, который только что отдал. Посреди лагеря сидели на корточках девятнадцать женщин-апачек, в окружении нескольких детей, и капитан показал нам девятнадцать еще теплых скальпов, которые мексиканцы только что содрали с убитых апачей, после уничтожения ихней ранчерии. Жалость заставила меня обратить свой взор на этих бедных узников, и каково было мое изумление! Они смотрели на меня смеясь, и не показывая ни малейшей боли, при виде волос своих мужей. Мы предложили им пищу, которую они ели с жадностью. Это безразличие меня оттолкнуло.
Они были одеты в рубашки из шкуры антилопы, вместо обуви они носили мокасины. Их волосы были заплетены в косы. На шее у них были ожерелья из обсидиана, коралла, яшмы и маленьких ракушек цвета радуги; но все эти украшения не могли скрыть их уродства, или скрыть своего рода корку, которой почти все они были испачканы. В этих женщинах нельзя было найти ничего хорошего, кроме малых размеров и красоты ступней, и особенно рук. Капитан рассказал нам об обстоятельствах, которые привели к этой встрече с апачами.


Читатель помнит, что политический лидер г-н Зулуага дал капитану одного из заключенных апачей в Корралитос, чтобы тот служил его проводником. Этот апач затаил в глубине своего сердца глубокую ненависть к  вождю ранчерии, к которой он привел мексиканцев. После пяти дней ходьбы, капитан оказался перед ранчерией, состоящей из двадцати одного мужчины, двадцати женщин и нескольких детей. Она занимал вершину холма, образующего воронку. Было три часа ночи. Ранчерия спала глубоким сном. Капитан окружил холм, посоветовав каждому солдату метко поразить врага. По его команде мексиканцы открыли огонь, и не перезаряжая оружие, напали на тех оставшихся апачей, которые не пострадали. Завязалась сильная драка. Вождь получил лишь легкую травму руки, и храбро защищался, а  проводник, питавший к нему особую ненависть, поднял копье, набросился на него, и пронзил его насквозь. Увидев его мертвым, он страшно рассмеялся.

Из двадцати одного апача, девятнадцать были убиты, и двое молодых смогли сбежать. Двадцать женщин не пострадали. Только одна сопротивлялась, это была дочь вождя. Красивая, гордая, ей едва исполнилось восемнадцать лет, она схватила копье и бросилась, как пантера, на мексиканцев, которые не смогли ее обезоружить, и были вынуждены расстрелять ее из револьверов. Благородное дитя упало на тело своего отца, и она скончалась.

Прошло несколько часов в разговоре, и мексиканцы очень хотели вернуться в пресидио со своей добычей. Капитан перед отъездом посоветовал нам внимательно смотреть по сторонам. Он сказал нам, что двое сбежавших индейцев непременно захотят отомстить, и он предложил нам усиление, в виде нескольких солдат, и мы приняли троих. Пожав нам руки, он покинул лагерь, чтобы продолжить свой путь в Ханос. Мы остановились в Бока-Гранде, где течет река Касас-Грандес. Затем наш караван отправился в довольно продолжительный марш, из которого он вышел через перевал, известный как Бока-Чика (Маленький Рот).

13 сентября мы вышли на холмистый луг с мрачным видом: за несколько дней до этого, он был подожжен индейцами. Это такой метод,  который они используют, чтобы облегчить свою охоту. Движение каравана задерживалось  из-за того, что наши скакуны на каждом шагу проходили через участки колючих обгоревших кустов. Эта сцена разрушения напомнила нам об ужасающей резне апачей, совершенной неподалеку. Хотя место боя было не на нашем пути, мы хотели его увидеть, и один из мексиканских солдат, из бывших с нами, привел нас туда.

Запах разложения и девятнадцати коровьих шкур, смущенно покрывавших землю, указывали нам на место, где лежали жертвы. Когда индейцы были вынуждены бежать, не успев похоронить своих мертвецов, они возвращаются и пытаются защитить тела от прожорливости диких зверей, и два апача, бежавшие от мексиканцев, вернулись, чтобы выполнить этот благочестивый долг. Несмотря на ужас этого зрелища, мы попросили показать останки дочери вождя, которая так храбро сражалась. Мы подняли бычью шкуру, и смотрели на нее со смесью уважения и восхищения, а господин де Доммартен снял с  ее ушей серьги из ракушек, которые он сохранил в память об этой бедной девушке из пустыни.  Осмотрев тело вождя, мы увидели небольшой кожаный мешочек, висевший у него на шее. В нем лежало восемь кусков  самородного золота, округленных с помощью камней так, чтобы их можно было заряжать в карабин.




                Глава 10.

Перевал Гуадалупе. - Могойон. - Плохая встреча. – Золотой прииск Накайе. -
                Рио-Гила.


Вечером мы наткнулись на мертвую гремучую змею, шести футов длиной: она была приколота к  земле пальмовым листом. Вероятно, это был сигнал апачей, и мы поспешили его уничтожить, ибо он мог быть опасен для нас.

14 сентября мы подошли к перевалу Каризалио: здесь природа принимает грандиозный облик. Справа с севера на юг протянулась Сьерра-Флоридо; затем - большое озеро (лагуна) Гусман. Слева стояли горы, в которых была брешь, открывающая  путь к Соноре. Этот важный проход известен как  перевал Гуаделупе. Каждый год президент Соединенных Штатов обращается к Сенату и Законодательному собранию, с просьбой о создании железной дороги, пересекающей этот перевал, которая позволила бы легко добраться до берегов Тихого океана.

15 сентября мы остановились в Лос-Чакрос, или  Агуа Росиа.  16-го мы встретили американский караван, идущий из Нью-Мексико к перевалу Гуадалупе, и далее через реку Сонора в Калифорнию, по дороге, которую янки называли «дорогой фондовой биржи». Мы разбили лагерь у большого источника Лас Вакас. 17 сентября мы остановились у Охо Патчитиху, горячего источника, из которого наши животные отказывались пить, и воду из которого мы смогли использовать, только путем смешивания с кофе.

 

Охо (источник) Лусеро, недалеко от лагуны Лос-Патос (см. карту Чиуауа). - Рисунок Берара по мотивам Джулиуса Фрёбеля, в Illustrirte Zeitung.

От Бока-Гранде и до пустыни Патчитиху, никакой растительности уже не было видно.  Нам попались только несколько мексиканских пальм, кактусов и мескаль. Сцена изменилась неожиданно, как декорация в театре. Мы прибыли к горному массиву Могойон (Моголлон), богатому металлами и покрытому непроходимыми лесами, где растут кедры, ели, и каменные дубы колоссальных размеров. Этот регион красиво контрастировал с однообразием всех больших плато, которые мы пересекли, но со всех сторон виднелись зловещие сигнальные дымы. Однако, отступать было невозможно.

18 сентября, едва войдя в каньон, ведущий в горы, мы увидели двух апачей верхом. Когда мы приблизились, они скакали вокруг холма, и через полчаса снова появились на большом расстоянии от нас, у входа в небольшое ущелье. Казалось, они насмехаются над нами. Некоторые из нас поехали за ними, но два индейца исчезли, как по волшебству, чтобы снова появиться несколько мгновений спустя, только на этот раз уже позади нас. Эта карусель заставила нас понять, насколько опасным может быть нападение на местности, которая была нам так мало известна. Мы остановились, и отправили нашего старого проводника Тататче,  который очень хорошо говорили на их языке, к апачам.
Первым предложением этих дикарей было продать нам лошадей. Обычная уловка индейцев - войти в лагерь каравана, подсчитать путешественников, и рассчитать свои шансы на успех, в случае нападения. Хотя эта уловка была нам известна, мы позволили им привести к нам лошадей. После ухода этих двух апачей, мы продолжали идти через все новые и новые горы, поросшие лесом. Я видел в этих лесах плодоносящие можжевельники, ствол которых был равен по размеру стволу самых больших яблонь. Мескит был намного больше, чем в прериях. Наконец, мы добрались до золотых приисков Накайе (Nacay; Gold Place).

 

Прекрасный родник протекал небольшими каскадами от скалы к скале. Чтобы не уберечься от апачей, мы разместили наш лагерь на некотором расстоянии, на небольшой возвышенности. Повозки были расставлены квадратами, и мы перекинули цепи с одного на другой, чтобы наши скакуны не смогли выбраться из этой ограды. Ночь прошла без происшествий. Мы проснулись с надеждой и решимостью добраться до медных рудников, которые находились всего в двух лигах от нас. После напряженного марша, мы подошли к почти тридцати разрушенным домам. Балки, поставленные в раскопках, служили лестницами для спуска. Вся поверхность холма покрыта пиритом железа, и красным оксидом меди. Эти шахты известны как Санта-Рита-дель-Кобре. В течение нескольких лет из них было извлечено значительное количество меди: золотой сплав, содержащийся в этой меди, окупил эксплуатационные расходы. Нападения на  горняков апачей остановили добычу полезных ископаемых.

В двух лигах дальше, к северу, протекает река Гила, посреди лесов, где встречаются кедры, белые дубы и виноградная лоза, которая соединяется с диким хмелем в великолепных лианах. Рио-Гила образует пограничную линию до ее пересечения с рекой Сан-Франциско. Эта река течет сквозь скалы, покрытые индейскими иероглифами. В нескольких местах встречаются колоссальные скульптуры, высеченные в скале. Обычно это вазы. Эти скульптуры грубы, но заставляют предполагать, что  предыдущие жители этой страны достигли определенной степени цивилизации. Как и в реке Пассо-дель-Норте, мы встречаем бобров в Гиле. Здесь много рыбы, и голубых перепелов. По мере продвижения на запад, река Гила становится мельче, и предлагает проходимый маршрут даже для фургонов.




                Глава 11.

Нас окружают апачи. - Парламентарии. - Мы размышляем о своей судьбе. - Мирный
                договор.


Ночь на 20 сентября была очень темной, с видимостью не более трех шагов.   Настала моя очередь дежурства.  Я чутко прислушивался к малейшему шуму, и вскоре услышал шорохи в траве.  Я взвел курок, и приготовился стрелять. Моя неподвижность придала смелости моему таинственному врагу, и я наконец смог понять, что это шумела собака, очень похожая на наших пастушьих собак.  Вторая вскоре присоединилась к первой, и по обычаю этих хитрых животных, они осторожно обыскали лагерь, подобрали несколько костей, брошенных на землю, и затем скрылись. Для меня уже не было никаких сомнений, что индейцы были недалеко. Однако, ночь прошла без происшествий. Когда мои товарищи проснулись, я рассказал им о своих тревожных мыслях. Было решено, что определенное количество мексиканцев пойдет за медью, в соответствии с обещанием, которое мы дали г-ну Зулуаге, и что сразу же после этого мы выйдем из этого горного ущелья.

Пока одни направлялись к медным рудникам, другие принялись исследовать берега ручья, в поисках золота, а трое из нас остались охранять лагерь. Я взобрался на вершину холма, и увидел одного индейца, затем второго, за которым вскоре последовал третий, они ехали верхом, прямо на нас. Я немедленно забил тревогу своим товарищам, свистнув в маленький свисток из слоновой кости. Прибежали все, кто был рядом. Трое индейцев остановились и, казалось, колебались. В присутствии такого небольшого количества врагов, меня стали упрекать в том, что я поднял тревогу. Но почти в то же мгновение, многие индейцы на лошадях вторглись в долину и образовали замкнутый круг, закрывавший все пути к отступлению. Все было проделано с замечательной военной тактикой. Наша ситуация была очень плохой, и защита была практически невозможна. Мы были уверены, что ни один из нас не сбежит, но мы были полны решимости дорого продать свои скальпы.


Чтобы замедлить движение индейцев, мы сделали несколько выстрелов из винтовки, и дальнобойность нашего оружия, несомненно, внушила страх апачам: они остановились. Мы воспользовались их нерешительностью, чтобы забаррикадироваться камнями, по-прежнему сделав несколько выстрелов, на которые они ответили. Однако порох нужно было экономить, и не стрелять наугад. Наш негр-слуга дрожал от страха, а наш старый проводник Тататче бросился на колени, молясь Богу, и проливая слезы.  Другие мексиканцы смешанной расы были не менее напуганы, и только набрались храбрости с помощью бренди, смешанного с порохом, который мы разрешили им выпить.

… Индейцы держали нас под контролем три дня. У нас не было недостатка в еде, но у нас не было воды, а наш лагерь стоял на холме. Бренди был нашим единственным ресурсом. Наши животные жестоко страдали. Иногда мы рисковали принести воды кувшинами, взятыми из лагеря, где были убиты апачи, но это было небезопасно, ибо те, кто посвятили себя этому пути, были центром внимания индейцев. Однако, никто не пострадал. Вдруг индейцы подняли парламентский флаг, на что и мы ответили другим белым флагом, который мы импровизировали из рубашки, прикрепленной к длинному шесту. Сразу после этого к нам подъехали двое верхом на лошади: один из них был апач с замечательной мускулатурой, но с отвратительно уродливым и свирепым лицом, и он выглядел пьяным. Другой был седовласый старик, лицо которого было столь же благородным, сколь и смелым. Он был одет в шкуру антилопы, и был похож на человека, привыкшего к кочевой жизни в пустыне, хотя было легко заметить, что он принадлежал к испанской нации. Часто великие тайны таким образом уводят некоторых белых людей, от цивилизованного мира.

Этот старик служил переводчиком индейцам. Он сказал нам, что караван был распознан, когда приближался к лугу… Мы дали понять апачам, что мы друзья и что наше присутствие в этих горах не преследует враждебных целей. Мы попросили на переговоры ихнего вождя. Два парламентария отошли, и вскоре к нам подошел вождь, в сопровождении переводчика и нескольких человек, вооруженных копьями. Этого индейца звали Мангас Колорадас (Mangas Coloradas, Красные Руки), и он был великим вождем всех апачей. Его лицо не внушало такого же страха, как  лица его людей. Его костюм был прост: он был одет в большие белые штаны, в мексиканском стиле, а остальная часть его тела была обнажена, и раскрашена красными и желтыми узорами. Не прикрытая ничем голова, позволяла седым волосам развеваться на ветру, а его кожа была красной. Он имел колчан из шкуры буйвола, висевший за спиной на кожаном ремне, а в правой руке он держал лук,  длиной в шесть футов.  Он ездил на белом скакуне, лучшей мексиканской породы. Сопровождающие апачи стояли позади него, на почтительном расстоянии.

После обычного приветствия мы повторили Мангасу, что наши намерения не враждебны, и что мы ождидаем еще один караван. Это последнее заявление, казалось, произвело на него впечатление, и он заверил нас, что и сам имеет наилучшее расположение по отношению к нам, но некоторые вожди не разделяют его мыслей, и что ему трудно их в этом переубедить.

Он добавил, что собирался привести их, чтобы снова посоветоваться с ними, однако пообещал нам приложить все усилия, чтобы мы остались целыми и невредимыми. Поэтому, он приказал одному из апачей в своей свите отправиться на поиски вождей, которых было девять. Подойдя к нашему лагерю, они образовали большой круг, для совещания. Нет ничего страннее чем видеть, как эти дикари разговаривают друг с другом, больше глазами, чем губами. Единственные слова, которые выходили из их уст, были произнесены с некоторым гортанным усилием. Более того, казалось, что они часто следовали совету белого человека, который выступал в роли их переводчика, что было для нас хорошим предзнаменованием. Каждый вождь одевался по-своему. Тот, кто был к нам наиболее враждебен, был почти голым, и его единственной одеждой была кожа антилопы вокруг его бедер. Его тело, руки и ноги были украшены узорами из красных и черных змей. На ногах были сандалии, а с его левой руки свисал щит из воловьей кожи, покрытый, как и тело, красными и черными орнаментами. В его правой руке было копье, и у него была большая мексиканская соломенная шляпа.

Нам было адресовано много вопросов, особенно они хотели узнать, какая цель привлекла нас в эти горы. Наш статус европейцев казался нам благоприятным, поэтому они заставляли нас несколько раз повторять, что наша страна находится далеко за пределами большого соленого озера, и одно лишь любопытство привело нас в эти места.

При каждом ответе, лидеры советовались друг с другом. Через несколько часов, которые нам показались днями, они заключили мир при условии, что мы покинем горы, не пытаясь дальше в них входить. Это явное условие могло указывать нам на то, что горы содержат много драгоценных металлов, поскольку дикари старались держать белых подальше от всех залежей, зная, что они придут потом в еще большом количестве, когда они их обнаружат. Во время долгих переговоров, предшествовавших заключению мирного договора, другие индейцы незаметно подошли к нам, и вскоре мы были окружены со всех сторон. Тогда мы могли наблюдать за ними. Женщины и девушки были верхом, как  и воины, они держали копья и кожаные щиты.
Мы сочли разумным придать нашему мирному договору какую-то форму, поэтому написали его на английском и испанском языках, и передали переводчику, чтобы он перевел его индейцам, предложив им утвердить его какой-нибудь пометкой, после чего дубликат был подписан нами, и мы обменялись. Окончательно заключив мир, я стал предметом особого любопытства апачей. Их часовые, которые следили за всеми нашими передвижениями во время нашего пребывания в этих горах, увидели как я рисую, и мне пришлось показать  им свой альбом. Больше всего их удивила бумага. Несколько вождей осмотрели ее, перевернули и, похоже, захотели получить ее себе. Мне пришла в голову мысль предложить каждому вождю по листу, и они приняли это с большим удовлетворением, но тут же все другие апачи - женщины и дети, окружили меня и тоже просили бумаги. Всего я раздал пятьсот листов, которые показали мне, что нас окружают пятьсот апачей.

 

Мы дали им мясо, сахар и другие предметы, а женщины, в свою очередь, предложили нам лепешки. Однако, апачи не отходили. Мы попросили великого вождя Мангаса отдать приказ отступать, и его колебания показали нам, что расслабляться еще рано. Казалось, что они охвачены озабоченностью. Они постоянно смотрели на наши покрытые брезентом фургоны, и они, несомненно, предполагали, что мы держим в плену женщин, попавших во власть солдат из Ханос. Мы сочли необходимым успокоить их, и открыли наши  фургоны.  К сожалению, они увидели несколько предметов, поднятых нами на поле боя, и мир, который казался столь прочным, был бы нарушен, если бы мы не отдали им все эти предметы.

Наконец мы были свободны, и с оружием в руках ушли из этого дикого места, которое могло стать ареной ужасной бойни. Добравшись до прерий, мы смотрели друг на друга и не могли еще до конца поверить в то, что избежали такой смертельной опасности. В далеке мы увидели большой караван, который был причиной нашего избавления, и к вечеру достигли его у источника Лас-Вакас.   





                Глава 12.

Новая атака. - Мы пленники. — Резня. - - Эскондида. - Шахты Сан-Педро. -
                Встреча французских эмигрантов. — Возвращение.


Доехали до  пресидио Ханос без происшествий. Народ окружил нас вниманием, и мы не без сожаления покинули их. Выехав, мы попадаем на обширный луг, заполненный мелкими кустами. Едва отойдя на три мили от пресидио Ханос, наш караван развернулся, и мы шли рассеянно, ничего плохого уже не ожидая. Внезапно те же апачи, которые напали на нас на медных рудниках, внезапно появляются со всех направлений, и окружают наши разрозненные группы, в зарослях кустарника. В одно мгновение нас всех разоружают, снимают всю одежду, и связывают.

Только у одного из наших товарищей остались одежда и оружие. Его звали Эдуард Давис, и я полагаю, что он был из Нью-Йорка  -  превосходный охотник, умение которого никогда не оставляло нас без свежего мяса. Держа по револьверу в каждой руке, он вел переговоры с одним из вождей апачей, который призывал его к капитуляции. Он отвечает только тем, что направляет на него оружие и стреляет, но мимо, и он стреляет из второго револьвера, но также промахивается. Бедный молодой человек не видел четырех апачей, верхом на лошадях, которые пронзили его четырьмя копьями сразу -  это был сигнал к битве. У нас не было другой перспективы кроме смерти, или – что скорей всего - пыток.

Индейцы не любят давать немедленную смерть. Для них пытки завершают радость победы, а из всех индейцев Мексики, апачи являются самыми жестокими. Во время пыток нескольких наших товарищей, пронзенных ножами, копьями и стрелами, они танцевали вокруг них под звуки своего рода бубна, и издавали вой диких зверей. Наконец, когда они увидели, что жизнь собирается покинуть их, они схватили их за волосы, и сняли с них скальпы ...

… Была ночь, и лагерь освещали лишь несколько костров, дававших тусклый свет. Индейцы, находившиеся в состоянии сильного опьянения после ограбления повозок, в которых они нашли большое количество бренди, лежали в крови своих жертв. Те из нас, кто были еще живы, несомненно, были расчетливо оставлены, для пыток следующего дня.

Провидение спасло нас. Один из вождей, обладавший замечательным телосложением и доброжелательной физиономией, имел достаточно власти над собой, чтобы не пить бренди. Когда он увидел, что все апачи опьянели, он подошел к нам, перерезал узы, которые держали нас связанными, и вручил всю ту  одежду, которую смог найти, и давая нам знаки  покинуть лагерь, как можно скорее.
Читатель может только представить, с какой радостью мы прислушались к этому щедрому совету.  Один убегал в одной рубашке, другой был в пальто, прочие не нашли времени схватить одежду, и разбежались во все стороны не совсем понимая, куда они направляются. Из-за темноты ночи, было трудно сориентироваться посреди этого мескитового поля,  по которому быстро передвигаться было невозможно. Насколько мне известно, всего восемь человек из тридцати трех, составлявших караван, были спасены.

 
Мы направились на юго-восток, то есть в горный хребет Эскондида, где много серебра и свинца. Только одна из этих шахт все еще работает - это Сан-Педро. Там работают около трехсот шахтеров, их существование довольно тяжелое, и их труд, столь мучительный, до сих пор не смог получить ни одного из новшеств, введенных наукой в цивилизованных странах, несмотря на талант вышедших из горной школы в Мехико инженеров.  Похоже, что страх до сих пор удерживает этих инженеров вдали от  бескрайних пустынь, которые могли бы предложить такое благоприятное поле для их талантов, и их деятельности.

 

Рудники Сан-Педро расположены в южной части Сьерра-де-ла-Эскондида, отделенные перевалом от Сьерра-де-Капулин. Именно через этот перевал нужно пройти пешком, чтобы добраться до городка Пасо-дель-Норте, расположенного на берегу одноименной реки. На момент моего путешествия, в нем насчитывалось четыре тысячи душ. Но с тех пор население значительно выросло, за счет эмигрантов из Калифорнии, которые обязательно через него проходили, чтобы добраться до пункта назначения. Здесь процветает виноградарство.
Правый берег города Пасо - мексиканский, левый - американский. О характере каждого из двух народов, свидетельствует характерный контраст. Беззаботность на правом берегу, и вид работающего муравейника - на левом. Изучив все ресурсы страны, мы решили покинуть ее и вернуться в столицу. Я сокращу изложение конца пути.
Недалеко от Корралитос, мы встретили пятерых пеших эмигрантов, которые тащили руками небольшую повозку с провизией. Этот странный способ путешествия, по такой огромной и опасной стране, очень  нас удивил.


Кем могли быть эти несчастные люди? Наше изумление стало еще больше, когда мы увидели, что все они были французами. Лидером этого небольшого каравана был адвокат из Лиона, которого обвинение по политическим преступлениям вынудило искать новую родину. Он предпочел приключенческую жизнь золотоискателя, мирной жизни фермера. Он владел фермой в штате Огайо. Второй, тоже из Лиона, был сыном торговца вином. Третий был солдатом. Насчет двух других не знаю. У этих пятерых мужчин, когда они отправились в путь, был осел, который тащил их маленькую тележку, но животное было украдено у них в одночасье, где-то между Санта-Фе, Нью-Мексико, и Пасо-дель-Норте. Однако,  они продолжили  свой поход, запрягаясь в тележку по очереди. Они прошли так уже несколько сотен лиг, и должны были сделать то же самое, прежде чем достичь своей желанной цели - Калифорнии. Мы с трудом могли объяснить себе, что это было - смелость, или недальновидность, ведь они шли без всякого оружия по стране, где необходимо всегда опасаться нападения диких животных, рептилий и дикарей.

Покидая нас, они направились на северо-запад, а мы продолжили путь на юг. У меня есть только одно сообщение об этой последней части моей поездки, и мне это кажется характерным. Я восхищался стадами великолепных коров, и часто с большим трудом мне удавалось получить только чашку молока и немного масла, даже в гасиенде с сотнями животных.  Я осведомился, почему так, и вынужден был с некоторым стыдом заключить из объяснений, что это добровольное лишение двух столь полезных и ценных продуктов, следует отнести только на счет лени, и безразличия местных жителей.
В конце декабря мы расположились лагерем в Номбре-де-Диос, на том самом месте, где за полгода до этого мы стали свидетелями двойного убийства, и где был похоронен нападавший. На следующий день мы вернулись в город Чиуауа.