Эвакуация 3 часть

Поняли откуда этот звук, и тут же увидели их вдалеке. Появившиеся немецкие самолеты начали бомбить и расстреливать и нас, и животных из пулеметов. Мы пытались спрятаться, но где можно спрятаться в степи. Недалеко от реки была  роща,  до нее надо было еще добежать. А немец все бросал снаряды, заходил на новый круг, и строчил, строчил из пулемета не переставая. Матери боялись за детей и собою укрывали их от пуль. Люди, животные, телеги все покрылось пылью и дымом. Звук самолетов, вой смертоносных снарядов, крики людей, ржание лошадей, мычание коров, лай собак, это был страшный «голос» войны.
Вдалеке от нас были видны огненные столбы пламени. Вдруг загорелась и наша арба. Пламя так быстро охватило ее, что привязанные собаки тут же сгорели. Подбежавшие люди ничего не могли поделать. Подойти близко было невозможно. Внутри сгорели продукты, одежда и вся «домашность». А вот верблюд, запряженный в эту арбу, резко повернул передок так, что арба соскочила с него. Он освободился от тяжести и убежал в степь.
                               

                Через два дня переправились на левый берег Волги. Отсюда, через Ахтубинский район, все устремились в сторону Казахстана. По дороге, в степи, стояла небольшая землянка и огороженный досками баз. Это был заготовительный пункт, куда принимали ослабленных животных. Здесь у нас приняли скотину, которая не могла уже двигаться. Затем мы пошли дальше по направлению к Фурманскому району. Прошли еще сутки, к этому времени через Волгу переправился весь скот нашего района. Руководители решили сделать передышку на целые сутки. Мы были рады отдохнуть, так как в дороге находились уже больше месяца. Был организован общий стол, где нашлось и по чарке спиртного. Его, правда, было очень мало, и здесь кто-то напомнил, что в «таборе» нашего колхоза есть две десятилитровые бутыли какого-то спирта. Присутствующие «набросились» на завхоза:

- Что же ты зажимаешь?
   
  Быстро организовали доставку этого спирта на место церемонии. Здесь же принесли чистой воды для разбавления спирта, быстренько наполнили стаканы, кружки. Конечно, начали говорить тосты: за победу, за возвращение домой, за успешную сохранность животных. Многие не стали пить спиртное, так как оно имело какой-то неопределенный запах. Большинство людей проявили осторожность. Некоторые только пригубили, как потом оказалось это и спасло их. Вскоре все разошлись по своим местам. После однодневного отдыха, двинулись дальше. 
        Дмитрий Федорович захватил все-таки с собой бутылочку разведенного спирта в табор. Там он выпил всего сто грамм, закусил и поехал по гуртам. Проехал совсем немного, почувствовал себя так плохо, что смог доехать только до отары, которая была поблизости. Он слез с коня, пришел на кош и лег. Чувствуя жгучую боль в желудке, он сильно стонал. Его стали лечить кислым молоком, но это лишь ненадолго облегчило его состояние. Он пил молоко, но желудок не принимал его. Это продолжалось всего одну ночь, а на утро  Дмитрий Федорович скончался.

        - После этой трагедии, - говорит Пелагея Никитична: - Наше положение намного ухудшилось. Завхоз имел не только производственный опыт, он имел хорошие связи. Кроме того, на него, как на ответственное лицо, были оформлены документы, денежные и материальные средства. Дмитрий Федорович руководил нашим движением. Он ни минуты не отдыхал. Поддерживал постоянную связь между гуртами и отарами, ориентировался по карте и указывал направление. К тому времени мы двигались уже по степям Казахстана. За многие километры пути мы не встретили ни одного селения, ни фермы, ни чабанской точки. Кругом была голая степь. Телеги стали разваливаться от долгого пути. Вода и продукты на исходе. В поисках селения, мы вынуждены были третий день возить покойного. Не так-то просто было найти в Казахской степи что-нибудь подобное».

      Уважая завхоза, вспоминая его только с добром в душе, люди не могли похоронить его в голой степи, в неизвестном месте. Но за те дни, что возили умершего, начал появляться запах и оттягивать похороны дальше было нельзя. На четвертый день решили похоронить  Дмитрия Федоровича, у дороги. Как оказалось потом, остальные, пригубившие спирт, долго и мучительно болели. Некоторые так и умерли через некоторое время от заболевания желудка. Такой дорогой ценой заплатили наши сельчане за выпитую, никому неизвестную жидкость. Откуда же взялась эта отрава, погубившая нашего руководителя? Как потом выяснилось, спирт был приобретен случайно, когда наш бычиный транспорт переезжал железнодорожные пути, одна из наших девушек, эвакуированная из Украины, в вагоне увидела две десятилитровые бутыли со спиртом, она их перенесла к себе, авось пригодятся. В этих бутылях оказался яд.

Похоронили колхозники Дмитрия Федоровича, и двинулись дальше на восток. Проходит месяц, табор все движемся, а конца степи нет. Люди уже около пяти месяцев в пути. Знойная жара сменилась холодами, а потом и морозами. Некоторые одеты еще по летнему. Одежда частично износилась, а часть забрали бандиты. Никто не предполагал, что путешествие затянется до самых холодов. А по дороге, так же никаких селений, колхозов или хотя бы чабанской точки. Несколько месяцев пути, люди не мылись, покоя не давали вши. И вдруг впереди долгожданное жилище, для всех это была огромная радость. Все воспрянули духом, наконец-то закончились наши мучения.
                                Но как оказалось, люди радовались рано. К вечеру подул ветер, пошел снег и завыла метель. Быстро начало темнеть. Наступившая ночь застала людей врасплох. Многие не успели подготовиться к ночлегу. Гурт Комарова Ефима Михайловича отстал от бычиного транспорта, и шторм угонял его в степь, в неизвестность. С этим гуртом ушли и дети Пелагеи Никитичны. Время подходило к полуночи, шторм все нарастал, а послать на выручку было некого. Комарову была доверена судьба троих молодых людей. Сильный ветер и снег угонял их все дальше в степь. Вначале ребята шли впереди скота, а потом потеряли ориентир и пошли следом за гуртом. Теперь уже все поняли, что находятся в бедственном положении. Девушки стали волноваться:
- Куда же мы идем, может повернуть назад?
Комаров успокаивал их:
- Нет, надо держаться животных, все обойдется.
Но метель продолжала угонять гурт в неизвестном направлении. Это длилось около трех, четырех часов, но людям, гонимым снежной бурей, это время показалось вечностью. Они двигались в полной темноте, только слышался гул разбушевавшейся стихии, да редкое, тревожное мычание отставших коров.
Ефим Михайлович шел и думал:
- Что же делать? Как спасти теперь уже не скот, а людей?
Но не находил ответа. Вдруг заметил, что они спускаются в низину. Кажется и метель стала тише, да и скот становится. Присмотрелись, увидели, что вошли в какой-то котлован, посредине стоял стог сена, возле него и остановился гурт. Конечно стог не был спасением, но его местонахождение говорило о том, что где-то рядом люди. Комаров решил оставить гурт возле стога и двигаться с помощниками дальше в поисках селения. Он шел впереди, шапка, отяжелевшая от снега, постоянно падала ему на глаза, одной рукой он постоянно поправлял ее, а другой, оглядываясь, махал идущим следом за ним:
- Не отстаем, не отстаем!
 Девушки, выбившись из сил, просили Комарова:
- Дядь Ефим, дай хоть дух перевести!
Но он был неумолим, знал, останавливаться нельзя, можно замерзнуть всем четверым.
Долго блуждали они по незнакомой степи, ветер пронизывал насквозь, метель сбивала с ног, залепляя глаза, сил уже ни у кого не оставалось, но другого выхода, как двигаться вперед, у них не было. Девушки кричали что-то, идущему впереди Комарову, а он все шел и шел, прокладывая им дорогу. Ему жалко было смотреть на них. Одежда залепленная снегом, стояла комом, с платков на лицо свисали сосульки, ног не было видно, сугробы в балочках были выше колена.               
Держась друг за дружку, они шли за Комаровым.  Ефим Михайлович успокаивал их:
- Девчатки, родные мои, держитесь, еще немного осталось.
И к Ване, который шел сзади девушек:
- А ты, Иван Николаевич, давай там помогай девчатам, поддерживай. Должны где-то быть люди, должны!
Ваня от такого обращения чувствовал себя мужчиной, и намного старше девушек, хотя ему было всего шестнадцать. Комаров убеждал, что в скором времени должна появиться или скирда, или какое нибудь жилье. Он уже и сам не верил в это, но все- таки шел и вел за собой молодежь, не давая им останавливаться, доказывая всем известную истину, что в такой ситуации, как сел или лег, так уснул, а если уснул, так замерз.
Так они шли по степи, гонимые ветром, несколько часов. И только на рассвете откуда-то потянуло дымом, и среди белоснежной степи показалось долгожданное строение. Подошли поближе, это была землянка. Не веря в свое спасение, они постучали в дверь. В землянке были люди, и было тепло. Там выяснилось, что все четверо обморожены. Но все были живы!               
На другой день метель стихла, нашим колхозникам помогли разыскать гурт. За ночь пятая часть его замерзла. Это было 28 декабря 1942 года, в колхозе имени «Чапаева», Бурлинского района, в Казахстане.