17. 4 Привычка к разговорам. Грех

                Из книги «В поисках чудесного» П.Д. Успенского,  слова П. Д. Успенского:

(стр.446) «Упражнение «стой!» оказало огромное влияние на всю нашу жизнь, на понимание работы и отношение к ней. Во-первых, отношение каждого человека к упражнению очень точно показывало его отношение к работе. Люди, пытавшиеся ускользнуть от работы, избегали и упражнения «стой!». Выходило так, что они или не слышали команды, или утверждали, что она относилась не к ним. Или же, наоборот, они всегда были к ней готовы – не делали неосторожных движений, не брали в руки стаканы  горячего чая, очень быстро садились и вставали и тому подобное. С этим упражнением можно было даже до известной степени схитрить. Но, разумеется, всё сразу было видно и показывало, кто способен не жалеть себя, принимая работу всерьёз, а кто щадит себя и стремится применить к работе обычные методы, избегнув трудностей, «приспособиться». Кроме того, упражнение «стой!» выявило людей, которые не способны были подчиняться школьной дисциплине, не желали её, не принимали всерьёз. Со всей очевидностью мы увидели, что без упражнения «стой!» и других сопровождавших его упражнений чисто психологическими способностями ничего не достичь.

Но последующая работа открыла нам и методы психологического порядка.

Для большинства людей главной трудностью, как это вскоре выяснилось, оказалась привычка разговаривать. Никто не замечал этой привычки у себя, никто не мог с ней бороться, потому всегда связывал её с какой-нибудь характерной чертой, которую он считал в себе положительной. То ему хотелось быть «искренним», то он желал узнать, что думает другой человек, то нужно было помочь кому-то, рассказывая о себе или о других, - и так далее и тому подобное.

Очень скоро я увидел, что борьба с привычкой разговаривать, с привычкой говорить больше, чем необходимо, может стать центром тяжести работы над собой, ибо эта привычка затрагивает всё, проникает во всё, и многие её почти не замечают. Было очень любопытно наблюдать, как эта привычка (я пользуюсь этим словом за неимением другого; было бы лучше сказать: «грех» или «несчастье») овладевает всем, что человек начинает делать.

В то время в Ессентуках Гурджиев заставлял нас среди всего прочего проводить и небольшие опыты поста. Я и раньше проводил эксперименты подобного рода. Так что многое мне знакомо. Но для большинства других членов группы ощущение безконечно длинных дней, полной пустоты, особого рода тщетности существования было новым.

- Ну, теперь я понимаю, для чего мы живём, - сказал один из наших людей, - и какое место в нашей жизни занимает еда!

Лично мне особенно интересно было наблюдать за тем, какое место в нашей жизни занимают разговоры. На мой взгляд, наш первый пост состоял в том, что все безостановочно на протяжении нескольких дней рассказывали о постах, то есть каждый говорил о себе. В этом отношении, я помню беседы с одним московским другом о том, что добровольное молчание может оказаться самой суровой дисциплиной, какой способен подчинится человек. Но мы имели в виду абсолютное молчание. Однако даже в этот вопрос Гурджиев внёс тот поразительный практический элемент, который отличал его системы и его методы от всего, что я знал раньше.

- Полное молчание легче, - сказал он, когда я однажды начал излагать ему свои идеи. – Полное молчание есть просто уход от жизни. Для этого человеку нужно находиться в пустыне или в монастыре. А мы говорим о работе в жизни. И человек должен хранить молчание таким образом, чтобы никто этого не замечал. Всё дело в том, что мы слишком много разговариваем. Если мы ограничимся тем, что действительно необходимо, одно это будет означать, что мы соблюдаем молчание. И то же самое во всём – в питании, в удовольствиях, в продолжительности сна – во всём существует граница между необходимым и излишним. После чего начинается «грех». Здесь необходимо разъяснение: «грех» - это нечто такое, что не является необходимым.

- Но если люди будут воздерживаться от всего, что в данное время не является необходимым, - сказал я, - на что станет похожа их жизнь? И как они могут знать, что необходимо, а что нет?

- Опять вы заговорили на свой лад, - возразил Гурджиев. -  Я вовсе не говорю обо всех людях. Грех - это то, что удерживает человека на месте, если он решил двигаться и если он способен двигаться. Грехи существуют только для тех людей, которые уже находятся на пути или приближаются к пути. И тогда грех – то, что останавливает человека, помогает ему обманывать себя, думать, что он работает, тогда как он просто спит. Грех – то, что погружает человека в сон, когда он решил пробудиться. А что погружает человека в сон? Опять-таки всё ненужное, излишнее. Необходимое всегда дозволено; но за его пределами начинается гипноз. Однако вы должны помнить, что это относиться только к людям, которые работают или считаёт, что они работают. Работа в том и заключается, чтобы подвергать себя временным страданиям ради освобождения от страдания вечного.   Но люди боятся страдания. Они желают удовольствия сейчас же, раз и навсегда. Они не хотят понять, что удовольствие есть принадлежность рая, что его нужно заработать. И это так не в силу каких-то случайных или внутренних законов морали, а потому что, если человек получает удовольствие, не заработав его, он не сумеет удержать его, и удовольствие превратится в страдание. Но всё дело как раз в том, чтобы получить удовольствие и суметь удержать его. Тому, кто сумеет достичь этого, учиться нечему. Но путь к этому лежит через страдание. А тот, кто думает, что, оставаясь таким, каков он есть, он может доставить себе  удовольствие, очень сильно заблуждается. И если он искренен перед самим собою, то наступит момент, когда он сам это увидит».

                Каков тот мир, к которому мы так стремимся? Стоит ли он того, чтобы испытывать страдания, чтобы попасть в него?  Что это за мир, в котором окажутся проснувшиеся? Мир Сознания? Можем ли мы представить его? Например,  живя на Земле, наше пространство жизни, ограниченно Землёю. Там же всё безгранично. Мы воспринимаем время линейно: прошлое, настоящее, будущее; и циклично: секунда, час, день, год.  Там безвременье.  Совершенно другая жизнь.