Скорый из прошлого. Глава 4. 7. Вся в шоколаде

       Роза Григорьевна была вне себя от радости. Только что Максим незаметно от Любавы принёс в свою спальню огромный букет «обалденных» белых роз и кольцо для помолвки — шикарное, лучше и не сыщешь, — и сообщил, что случайно познакомился с майором Юшикиным:
 
       — Может быть, я опережаю события, Роза Григорьевна, но Виктор Александрович напросился на свадьбу, и я не стал отнекиваться. По-моему, прекраснейший человек.

       — Правильно, что пригласил! Надёжный товарищ и друг, настоящий коммунист. Ты и завтра с ним увидишься — отметим в тесном кругу регистрацию моего брака с Игнашей. Ну а на самой регистрации будут только твои родители и ты с Любавой. Всё скромно. Пусть скромность изначально украшает наш брак.

       — Мне с Любавой есть с кого брать хороший пример, и уже сегодня вечером, после приезда родителей, я сделаю предложение вашей прекрасной дочери выйти за меня замуж.

       — Максим, чем раньше, тем лучше! Восхищаюсь тобой. И ничуть не сомневаюсь, что доченьку я отдаю в надёжные руки.

       — Спасибо, Роза Григорьевна, за доброе отношение ко мне.

       — Беги, беги в сад к Любаве. Ждёт не дождётся тебя, загорая у живой изгороди. Пока ты был в городе, она на славу потрудилась. Летние щи приготовила — сказка, а бефстроганов — сущее объедение! Ты бы тоже с ней позагорал. Искупались бы заодно, а с обедом ещё можно повременить.

       В гостиной Роза Григорьевна взяла с книжной полки недочитанный любовный роман и прошла в большую беседку. Однако там было не до чтения. Её мысли упорно вращались вокруг приезда родителей Максима, регистрации её брака с Игнашей, помолвки и свадьбы молодых влюблённых.

       Из дома вышел в плавках Максим. Оставшись для него незамеченной, Роза Григорьевна умиленно залюбовалась мускулистой, по-настоящему мужской фигурой: широкие плечи, узкий таз, рельефные мышцы живота и ног. А безупречная осанка и уверенная походка?! Сердце Розы Григорьевны вдруг блудливо затрепетало: «Где мои шестнадцать лет?! Когда-то мечтала я о таком красавце. Крепкий, воспитанный, единственный сын богатых родителей. На месте дочери точно отдалась бы до свадьбы и любила бы его до умопомрачения. Нет-нет, Любаве никак нельзя повторять моих ошибок, надо проследить за ней, втемяшить в её глупую девичью голову правильные мысли. Но как прекрасен он, как великолепен...».

       Захлопнув книгу, Роза Григорьевна возвратилась в гостиную: всё же пора накрывать обеденный стол. Вот-вот должен подъехать Игнаша. Намного раньше, чем обычно.

       Тем временем Любава — сама себе на уме — увлекла Максима в полузакрытую беседку рядом с живой изгородью:

       — Жарко. Посидим немного в тени?

       — Конечно. А потом — в бассейн.
 
       — О, это восхитительное наслаждение в знойный день! Загорать и купаться, купаться и загорать. Правда же, мою изумительную красоту выразительно подчёркивает шоколадный цвет кожи?
               
       — Я это сразу, ещё в скором, заметил. Ты прелестная шоколадка!

       Любава скромно опустила ресницы и призналась:

       — На маминой даче я, как правило, совсем раздеваюсь среди смородины и загораю. В гостях у Игната Васильевича тоже, когда он отсутствует. Так здорово загорать без купальника! Я вся-вся — в шоколаде, касатик мой! Поженимся — сам увидишь.

       Она плавно шагнула к Максиму, рассчитывая не только на робкие прикосновения к её загорелой и бархатистой коже, но и на «храбрые поступки» со стороны жениха-красавца, и ничуть не воспротивилась, когда тот без лишних слов властно обнял её.

       — Люблю тебя, люблю... — шептала она между поцелуями, замечая, что её возлюбленный больше не испытывал перед ней прежней робости. — Я согласна, милый... до свадьбы... Сегодня ночью... Здесь... В этой беседке...

       — Нельзя нам, никак нельзя до регистрации брака, — жарко шептал он ей в ушко, одной рукой прижимая её к себе, а другой беспрепятственно и откровенно путешествуя по загадочным смыслам шоколадной телесности. — Я бы тоже не против, но Роза Григорьевна жутко расстроится. Не следует маму огорчать. Она у тебя замечательная.

       — Ну и что? Она же не стерпела однажды. Зато меня родила. Мне тоже можно не стерпеть. И родить, если так получится.

       — Твой отец сходу бросил маму. Что же тут хорошего?

       — Ты же меня не бросишь, правда?

       — Такое даже в голову не может прийти!

       — А вот маме пришло. Она ужасно боится, что ты переспишь со мной до свадьбы и навсегда исчезнешь. По душам со мной вчера разговаривала. Какая-то ненормальная!
               
       — Прости её, но маму можно понять. Она ведь желает тебе только добра.
               
       — Никак не успокоится, — продолжала досадовать Любава. — Училка привередливая. Фобия какая-то с её первой брачной ночью. Ну, не повезло ей со своим мужем и моим отцом. Что одно и то же навязчиво вспоминать и вспоминать?

       — Она хочет, чтобы ты в своей жизни не повторяла её ошибок. Не противоречь, пожалуйста. Хорошо?

       — Ты, наверное, прав, касатик мой.

       — Идём купаться, пока мама нас тут не застукала, а вечером продолжим.

       — Что продолжим?

       — Целоваться, конечно.

       — Я согласна... на всё согласна, любовь моя! В моём животе бабочки порхают, когда ты меня обнимаешь и целуешь. Скорей бы свадьба...

       В бассейне они резвились недолго. Приехал Игнат Васильевич, и Роза Григорьевна пригласила влюблённых в гостиную:

       — Принимайте душ, переодевайтесь и быстренько к столу.

       Вскоре  Любава гордо вошла в гостиную с букетом белых роз и объявила счастливо:

       — Максим только что подарил. Выхожу из спальни, а он меня встречает чудными розами!

       — Прекрасные цветы, твои любимые, — живо отреагировала Роза Григорьевна. — Сейчас вазу принесу. А где он сам?

       — Слегка задержался.

       Но вот и Максим. В руках — розы. Алые.

       — Цветы вам, Роза Григорьевна, в знак моей глубокой признательности. Не пожалею сил для того, чтобы Любава была счастлива. Вы вырастили и воспитали прекрасную дочь.

       — Спасибо, дорогой Максим! Но как ты догадался, что мои любимые цветы — розы алые?

       — Вы сами сказали.

       — Когда? Что-то я не припоминаю.

       — В том же скором, когда решали кроссворд. Был вопрос о цветах, мы разговорились о них.

       — Отменная память!

       — Максим, а не выпить ли нам чуток за обедом? — вставил своё слово Игнат Васильевич.

       — Наверное, не получится. Хочу на своей машине в аэропорт махнуть за родителями.

       — А надо ли? Послушай моего доброго совета. Роза Григорьевна и Любава останутся дома, а нас Рома домчит в аэропорт и сюда доставит. Я договорился с милейшим майором Юшикиным о двух машинах сопровождения. Комфортно доедем и туда и обратно. Не торчать же нам в пробках, как прочему люду?

       — Разумеется, Игнат Васильевич! Не возражаю.

       — Ну тогда обязательно выпьем в меру армянского за благополучный взлёт и удачную посадку самолёта с родителями!

       За обедом разговаривали о разных пустяках, не забывая восхищаться «высочайшим» кулинарным мастерством Любавы. У всех было весёлое настроение. Роза Григорьевна снисходительно улыбалась, замечая, что дочь чуть ли не в рот смотрит Максиму и не испытывает перед ним излишней застенчивости. Охотно приоделась в очередную выразительную обновку — цветной хлопковый сарафан с оголёнными плечами, опять-таки пикантно короткий, что её больше ничуть не смущало. Ноги у неё красивые, пускай Максим ими восхищается.
 
       В очередной раз поблагодарив Любаву за умело приготовленный обед, Игнат Васильевич предложил Максиму пройти из гостиной в беседку, где было чуть прохладнее, чем в доме. Между ними завязался непринуждённый разговор, чему способствовало и то, что вслед Роза Григорьевна и Любава принесли бокалы с коньяком, крепко заваренный кофе и нарезку швейцарского сыра. И сами тут же благоразумно ушли.

       — Я-то в своей конторе не успел толком поговорить с тобой, — Игнат Васильевич приподнял свой бокал, приглашая Максима выпить. — То срочные звонки, то резвые посетители. Отбою нет. Да и в рабочем кабинете не приходится особенно откровенничать. Зато сейчас нам никто не мешает потолковать вдвоём. Не сожалеешь, что оформился комиссионером?

       — А что сожалеть?  — Максим мгновенно сообразил, что Игнат Васильевич не случайно уединился с ним в беседке и намерен сообщить нечто любопытное о тайной составляющей торгового ремесла. — Мне полезно приобрести некоторый опыт, чтобы впредь чувствовать себя уверенным в любой ситуации.

       — Ты правильно заметил насчёт уверенности. А опыт — дело наживное. Правда, его можно по человеческой глупости не нажить и до глубокой старости. Но это не про нас с тобой. Живи, как все живут в нашем номенклатурном кругу, и тогда возникнет для тебя  прекрасная возможность безбоязненно зарабатывать хорошие деньги. Ты же понимаешь, что я говорю не о зарплате комиссионера, как таковой?

       — На одну зарплату кучеряво жить не будешь. Я бы не хотел прозябать без доходного дела и однажды оказаться в беспросветной нищете. Хочу делать деньги и быть богатым. Говорю о своей цели в жизни совершенно откровенно, поскольку доверяю вам полностью.
          
       — Да, Максим, да. По-умному толкуешь. И можно ли жить честно, не опасаясь при этом оказаться в долгах, как в шелках? Ответ единственный — невозможно. Более того, скажу так. Честные люди при социализме постепенно вымрут, как мамонты. Выживут те, кто сумел вовремя посмотреть правде в глаза.

       — Абсолютно согласен с вами.

       — Ты на лету схватываешь полезную мысль, что надо для себя жить и ближнего окружения. Имей пусть не сотню, но дюжину надёжных друзей, проявляй живинку в порученном деле, и тогда рублей будет даже не сто, а во сто крат больше в собственном кармане. И не ежемесячно, а ежедневно! Да что там рубли, друг мой! Золотишко заведётся, всякие драгоценности.

       — Я бы не прочь так пожить.

       — Пей, коньяк, дружище! Рад взаимопониманию. Итак, комиссионером ты будешь числиться, а фактически займёшься иным делом. Как думаешь, чем? С ответом не торопись, хорошенько пораскинь мозгами.

       Игнат Васильевич был уверен, что ответ будет точным: займётся Максим теневой торговлей. Полная уверенность основывалась не на пустом месте. Небезызвестный Леонид Артёмович, сожитель Елены Сергеевны, родной матери Максима, дал молодому человеку самую подходящую для проворачивания тёмных дел характеристику. Он — амбициозный тип и двуличен, большой мастер скрывать истинные цели и намерения, прямо-таки прирождённый артист; хочет жить роскошно, независимо от родителей, мечтает о собственном крупном богатстве, при этом если не всех, то многих вокруг себя презирает. Разумеется, тайно.

       Хорошо знал Игнат Васильевич и о том, что после армии Максим весело провёл время с Людмилой Егоровной, молодой сожительницей отца. Все нынешние слова ловкого ловеласа о любви к Любаве — гнусная ложь. Нет слов, Любава — куколка эффектная, но секрет его примерного поведения прост. Ещё в скором поезде Максим, конечно же, быстро сообразил, в какой семье большие деньги водятся. И не только деньги, но и хорошо отлаженные связи с нужными людьми. Перспектива на обеспеченную жизнь, полную роскоши и удовольствий, замаячила перед ним реально и гостеприимно. 
               
       В то же время Игнату Васильевичу было бы любопытно увидеть, как в дальнейшем  будут складываться отношения между Максимом и Любавой. Начиталась она до одури любовных романов, а тут необыкновенный красавчик подвернулся. Как увидела его, так и втюрилась. Конечно, в качестве жёнушки она станет существенной помехой в проворачиваемых грязных делишках — наивна, глупа и болтлива. Ни слова правды ей о главной сути работы новоиспечённого комиссионера — не бледной копии самого Игната Васильевича в молодости... 
               
       — Игнат Васильевич, я готов ответить на ваш вопрос. Речь о теневой экономике.

       — Да, Максим, да. За её процветание и выпьем! Именно она имеет потрясающий успех в социалистическом обществе. Излишне напоминать тебе, но о нашем разговоре и всех последующих на подобную тему ни слова Любаве. Догадываешься, почему?

       — Нечаянно может навредить. Язык за зубами не всем дано удерживать. Чудесная шоколадка — не более того.

       — Верно подметил! Ну а мы с тобой хорошо наедине поговорили, пора и в аэропорт. Кстати, подружись с Романом. Я уверен, что он будет подражать тебе во всём. Скажу о нём главное. Наш человек, смышлявый. Роза Григорьевна его презирает, но я-то ценю. Надо бы вознаграждение ежемесячное ему увеличить и в дела серьёзные вовлекать.

       Продолжение: http://proza.ru/2021/04/17/1162