Глава 4. место ловли

ГЛАВА IV.МЕСТО ЛОВЛИ.
Ручей, на котором они остановились, был одним из притоков Миссури, тайник Ла-Поудр, которая протекала через перевалы Черных холмов не более чем в сорока милях от форта Ларами. С того места, где они стояли, им были видны пики трех братьев, Холмы, высоко поднимающие головы. Вдали виднелась гора Ларами, а у их ног река текла вниз по горному перевалу. Недалеко от того места, где они стояли, это мудрое животное, бобр, запрудило ручей и устроило себе дома. Круглые верхушки маленьких хижин поднимались над водой, и знающие головы выглядывали на странных незваных гостей.

По всей вероятности, никто, кроме Бен-Миффина, не ступал по берегам ручья, если не считать индейских охотников. Вход был узким и кривым, и, оказавшись внутри, вечные скалы, казалось, поднимались со всех сторон, недоступные смертным ногам. Низкие заросли сосны и ползучие формы кактуса были единственной растительностью. Тишину не нарушал ни один звук. Бен торжествующе посмотрел на своих спутников. Они познакомились с ним в Сент-Луисе, и он счел нужным открыть им свое открытие и сделать их соучастниками своих трудов. Он не был скуп, и он нашел те, у кого нет богатства, кроме оружия, жаждущие испытать его ловушку. Он хотел улучшить их положение и избрал для этого такой путь. Лично он ничего не знал ни о них, ни об их прошлом. Но они взывали к его сочувствию в своей нищете, а никто никогда не взывал к нему напрасно. У него было большое сердце, всегда открытое для крика нуждающихся. В другой сфере он был бы филантропом. В своем собственном он был только искренним, простым человеком, с единственной целью-прожить свою простую жизнь так, как это сделал бы Творец, которого он по-своему грубо почитал. возьми его. Ян рассказывал ему удивительные истории о доблести, которую он проявил на охоте в Южной Африке, где он былв молодости. Требовалось лишь немного грубого опыта в прериях, чтобы показать ему, что он не могучий Нимрод, за которого себя выдавал. Но Бену это было безразлично, и он был доволен эксцентричностью голландца.

“Тар, - сказал траппер, - разве это не зрелище для воспаленных глаз? Шкурок Тара в этом ручье достаточно, чтобы сделать нас богатыми на все лето.”

- Vat ish dem?” спросил Ян, указывая на бобровые хижины.-кто здесь живет?”

“Индейцы!” воскликнул Бен.

“Чан!” воскликнул Ян, вскакивая с земли. - Ви ден ты кум здесь? Ви ден ты не останешься дома и сам не выпытаешь меня отсюда вере дей лифс?”

“Я думаю, ты никогда не видел бобровой хижины,” сказал Бен. - Ты не поверишь мне, когда я скажу, что эти дома-дело рук зверей.”

- Кто пюилд дем дома, ден?”

“Бобры,” сказал Бен. - С'арч прорвался, и я думаю, ты не найдешь ни одного зверя, который смог бы победить их. Они плотники, каменщики и инженеры, и они тоже знают свое ремесло.”

“Пенн Миффин, ты больше не эш фон лжец. Ты что, хочешь меня одурачить? Как это пиверы лысеют на деревьях, а?”

- С "р-зубами". Многие из них хватаются за дерево, которое стоит близко к берегу, и грызут его, пока оно не падает. Затем они работают палками и камнями, чтобы сделать плотину, а когда это делается, они строят дома. Тебе лучше поверить, что у них нет "р экала" где-нибудь в арте. Я расскажу вам о них побольше, мисс.”

“Спасибо,” сказала Миллисент.

- Велл, ты пришел сюда, чтобы поймать дэма? Они слишком умны,” сказал Ян.

“Они очень умные, это факт,” сказал Бен. - Но нам как-то удается взять над ними верх. Но тета нет ни здесь, ни там. Давайте сделаем каюту. Девчонке должно быть где жить. Ты ведь умеешь пользоваться топором?”

“Фу,” сказал Ян.

Они вскочили на коней и позволили им свободно бродить вокруг ограды, после того как капканы и мебель былиубраны.] был удален. Оставив своих новых друзей вдвоем, каждый из мужчин набросился на сосну около фута в обухе и вскоре нарубил достаточно бревен для своей хижины. И Бен, и Жюль были мастерами на этой работе, а Ян, когда понял, что от него требуется, оказал ему хорошую услугу. Бревна были срублены, слегка обтесаны, зазубрены на концах, и через несколько часов они начали укладывать первые на свои места. К наступлению темноты они подняли стены на четыре фута от земли.

“Скинь мех ночью,” сказал Бен. - Давай еще что-нибудь съедим.”

“Фу,” сказал Ян, - это кут. Я писаю так же голодно, как Нефер.”

“Ты хорошо поработал, старина, - сказал Бен. - Я говорю "тет мех йе". Пойдем, Джул, попробуй свои силы в кулинарии. Не разводи слишком много огня. Гит сухое дерево. Эти твои сосновые ветки дают слишком много дыма, если только они не высохнут. Поднимись на тар по скалам. Тар - это старая сосна, срубленная там, и из нее получится хороший костер. Я срубил его, когда был здесь раньше, мисс.”

- Ты боишься слишком бездельничать, Пенн? - спросил Ян, с сомнением оглядываясь.

- Ты не знаешь Черноногих так хорошо, как я, иначе не задавал бы этого вопроса, - сказал Бен. - Мокрое дерево производит слишком много дыма, а Черноногий храбрец видит дым так же далеко, как ты видишь гору.”

- Велл, а что, если он это сделает?”

- Тогда он пришел бы и изваял бы тебя при свете твоего костра, если бы не решил поджарить тебя немного фуста. Там сидит писен, крадется, убивает, и я бы не стал больше брать скульптуру голландца, чем снимать шкуру с бобра. Вот и все.”

“Очень близко?” испуганно спросил Ян. - Ты останешься здесь?”

- Мы пришли сюда не для того, чтобы играть, - сказал Бен, - а Черноногие гиты, мои скульпторы, будут драться за него. Мне нравится мой собственный га'р. Он растет, и он должен оставаться, пока все не смешается так, что я не смогу поднять руку, чтобы бороться с ним. Скоро я сделаю это место фортом.”

- Как поживаешь, Пенн?”

[33]

- Не обращай внимания. Я не сомневаюсь, что Черноногие вынюхают нас, прежде чем мы уйдем, а когда они это сделают, нам придется сражаться. Я считаю вас хорошими для трех индейцев. Я хороша для десяти, а Джул уничтожит восемь. Так что, как вы видите, они должны сбить двадцать два, чтобы сделать скульптуру.”

“Джул не гут для бездельника. Я могу его так просто не замечать. Я убиваю индейцев, а он убивает дри. Вот и все.”

- Я съем индейца, когда ты его убьешь, - сказал Жюль. - Ты убежишь от первого, кого увидишь.”

- Я бегу от индейца. Нет, py der saints, я убиваю овери, которого вижу, тот же эш, которого я убиваю де груша. Вы правы, вы двое. Лезь на деревья, не оставляй бедного голландца в покое. Зев; дат-не гуд.”

- Увидимся, Датчи. Я хочу, чтобы ты вернулся к медведю и привел его. Я боюсь, что волки набросятся на него, если мы оставим его там. Ты ведь не хочешь, чтобы волки сожрали твоего медведя?”

- У меня нет времени на сборы,” сказал Ян. “Я так хунры, надоедает, я очень устала.”

- Тебя пронзило. Вот в чем дело с тобой, Датчи. Тебя пронзило до полусмерти. Ты больше не вернешься в тет бар, тогда ты полетишь. Во всяком случае, я не уверен, что он мертв. Разве он не спускается вон с того холма?”

Ян вскочил, ухватился обеими руками за ствол дерева и стал изо всех сил карабкаться вверх, в то время как остальные катались по земле, заливаясь смехом. К тому времени, как он добрался до первой ветки, он собрал достаточно сил, чтобы оглядеться вокруг, и не смог увидеть такого страшного монстра, как он представлял себе, спускающегося на него. До него дошло, что он стал жертвой продажи, и он снова соскользнул вниз в великом гневе.

“Ты вурдалак, Пэнн Миффин, в этом мире. Auvery Yankee может лгать goot deal, put you can lie more as dat. Дере вас не груша.”

- Разве не так? Должно быть, это был тот самый камень, который я видел, и я подумал, что это бар, точно стреляющий. Но в тот раз тебя пронзили насквозь; ты не можешь сказать, что не хочешь.”

- И родня тоже! Я ничуть не испугался, Пенн Миффин.”

[34]

- А ты не был? Что же тогда заставило тебя залезть на дерево? - спросил Бен.

- Потому что я не вижу ни одной груши на земле, пока я не взберусь на дерево, чтобы посмотреть на него, пока я не гиц дере, я не вижу ни одной груши. Den I knows dere vas no pear, unt dat you vas no more ash von liar like auvery Yankee.”

Бен от души рассмеялся и занялся едой, которую француз готовил на костре. Он развел костер со всей тщательностью пограничника. Сначала были зажжены легкие листья, затем добавлено несколько небольших веточек, которые должны были гореть без дыма, и когда они разгорелись, на них положили большие палочки, и огонь теперь весело горел, хотя все еще без большого количества дыма.

- Этот огонь способен одурачить Черноногого,” сказал Бен. - Ах, много и много храбрецов погибло из-за недостатка заботы. Так вот, я не знаю, есть ли индеец в радиусе двадцати миль от нас, но я всегда хожу на работу, как если бы они были повсюду, так как они могут быть всем, что мы знаем, и, скорее всего, ар".”

“Почему ты так думаешь, Бен? - спросил Жюль.

- Потому что это последний охотничий сезон, и "смельчаки" охотятся за баффлером. Это моя причина. Тогда, агин, ты не должен зависеть от Черноногого; это предательский, вороватый набор. Помни, что я тебе говорю.”

- Вороны такие же плохие.”

- Нет, это не так. Во всяком случае, пока я хьяр, их не будет. Видите ли, они еще не забыли старого вождя. Я подсчитал, что среди них у меня есть жена.”

- Разве ты не знаешь, где она?”

- Не могу сказать, что знаю. Когда я был в деревне Ворона в последний раз, а тет три года назад, она была таром. Молодой вождь заботится о ней из-за меня, видя, что у него нет ни отца, ни матери, и она вроде как усыновила его. Так что, я думаю, она трется прямо сейчас. Во всяком случае, она ортер. Я не мог оценить эту женщину по достоинству. Во всяком случае, я этого не сделал.”

“Она тебе не понравилась? - спросил Жюль.

“Нет, она мне не очень понравилась, это факт. Видите ли, у нее был свой язык, и очень острый,—вуст, которого вы когда-либо видели. Она никогда не прекращала стучать с утра до ночи. Я бы не возражал так сильно, если бы она[35] только немного отдохнула, но она этого не сделала. Теперь мне кажется, что эта проклятая тварь подумала, что если бы она позволила своему языку хоть немного отдохнуть, то не смогла бы начать его.”

- Что ты сделал?”

- Делай! Что делает любой человек, когда он не может спасти себя никаким другим способом.”

- Что это было?”

“Накренился он ez hard ez I c'u'd go. Я думаю, что это тоже был пути лайвли.”

“Ват-это имя твоего ворона?” спросил Ян.

- Ты хочешь ее, Ян? Если вы это сделаете, возьмите ее, с моим благословением. Правда в том, что ты становишься слишком толстым, и если бы ты выдержал ее челюсть только месяц, ты бы, мерзавец, работал до своего подходящего веса-внезапно, вот и все.”

“Я не хочу ее, - сказал Ян.

“Не отказывайся из-за моих чувств,” сказал Бен. - Не будь таким застенчивым. Или, если тебе это больше подходит, я продам ее тебе. Я тоже продам ее по дешевке. Дай мне твой охотничий нож, и она твоя. Это справедливо, я уверен.”

“Не желай ее, - настаивал Ян. - Предположим, она мертва, пока я не убью ее? Ден я теряю свой гут нож все вор ноттинги.”

- Если она мертва, пусть покоится спокойно в своей могиле. Но я не думаю, что она это сделает. У меня есть свое мнение, и я думаю, что она никогда не упокоится ни в одной могиле. На том свете ее больше не увидят. Заметь, она бы их до смерти напугала.”

- Почему ты не называешь мне ее имя, Пенн?” - сказал Ян.

“Хилл-а-ли, Зеленая Змея. Прелестное имя, не правда ли?”

“Гут красиус. Разве это не имя вомана?”

- Разве не так? - Может, ты и прав. Я и сам сомневаюсь, что она женщина . Во всяком случае, у меня есть свое мнение, и я думаю, что в ней сидит дьявол. Я слышал, как один проповедник в форте рассказывал о женщине, в которой было семь дьяволов, и добрый человек изгнал их. Так вот, если бы у какой-нибудь женщины было семь таких оживленных дьяволов в ее эз Зеленом Змее хез, то она должна была бы быть здоровой женщиной, вот и все. Как дела с жратвой, Джул?”

- Почти готово, Бен. Через пять минут.”

- Все в порядке. Как только будет удобно, я съем кусок оленины. Я хотел бы заключить сделку с Яном Фер, моей женой. Она мне не нужна , и я думаю, что она была бы как раз подходящей женщиной для Яна.”

“Еще раз повторяю, я не хочу, чтобы у вооманов аш вас были такие имена аш Хилл-а-балу, - добавил Ян. “Schnake—Creen Schnake! Дер Химмель, это ужасно! Не смей больше говорить со мной о ней. Я скорее дам тебе де нож дана замуж за такого вума.”

“Вэл, мне очень жаль, что мы не можем заключить сделку, - с сожалением сказал Бен. - Очень жаль. Я хотел бы продать ее какому-нибудь мужчине, которому она понравится, и не сбежать от нее меньше чем через два месяца. Я бы не рискнул ни центом, если бы любой мужчина мог сохранить свои естественные чувства и остаться с ней дольше, если только он не был более приучен к этому, как и я. Теперь я был бы вождем среди Ворон, если бы не фер тет.”

“Так вот почему вы уехали, а? - спросил Жюль.

- Держу пари, что да! Мне там очень понравилось. Они никогда не заставляли меня выходить на военные вечеринки, если только я не хотел этого, хотя я выходил достаточно оскорбительно, чтобы это имело значение. Видите ли, я нахожусь на Черноногих по нескольким причинам, а не по одной; и Вороны-это натраль во всех этих тварях. Я бы хотел экстарминтировать всю их проклятую расу, черт бы побрал этих пиктеров!”

- Почему ты так ненавидишь Черноногих? - спросил Жюль.

- Я тебе скажу. -Не меньше десяти лет назад я охотился на северном берегу Платта с одним моим товарищем, Джимом Джонсоном, самым добрым человеком в Орегоне. Держу пари, мы сколотили кучу шкур и рассчитывали на веселое время в фортах следующей зимой. Джим хед гал тар, и все говорили о том, как он будет счастлив, когда увидит ее агин. Он никогда этого не делал, бедняга. Я был там, чтобы посмотреть за своими ловушками, ушел почти на полдня, мог быть, и возвращался домой с грузом шкур, фо нам все время везло, и когда я добрался до построенной нами хижины, он лежал с расколотой, как яичная скорлупа, головой и лепил. Я огляделся и нашел знаки "Черноногий" повсюду, черт бы их побрал. Я знаю их, и когда-нибудь они за это заплатят. Я обещал ему тогда, когда он лежал там, что отомщу за него на Черных Ногах. Может быть, я это сделал, может быть, нет. Во всяком случае, у меня есть свое мнение, и я поддержу его, если черноногие пожалеют, что убили Джима Джонсона.”

- Вы знаете, кто те люди, которые убили его? - спросил Жюль.

"да. Сегодня только двое из них на ногах, и они обязательно пойдут ко дну, если когда-нибудь встретят Бена Миффина, иначе он пойдет ко дну—а он не думает, что пойдет.”

- Кто они?”

-Один-большой Черноногий храбрец, которого они называют Вихревым Бризом, а другой-беложопый мерзавец, который утверждает, что он белый. В его жилах течет драгоценная малость цивилизованной крови, а она у него очень подлая. Он отступник, а я говорю вам, что отступник-худшее из всех Божьих созданий.”

- Как его зовут?”

“Уилл Маркман. Они называют его каким-то индейским именем. Хуже всего то, что его белая кровь показывает больше, чем индейская, и он очень красивый парень, которого вы когда-либо видели. Но у него в груди жестокое сердце. Господи, сжалься над ним, если я когда-нибудь его встречу.”

- Он вождь?”

- Да, им нравится подшучивать над белым человеком на стороне "р". Он укладывает вокруг тебя сомов и делает грязную работу Черноногих. Это его манера, черт бы его побрал. Да ведь ты никогда не видел другой сечи в дни своего рождения—вуст, которого ты когда-либо видел, говорю тебе. Это не больше похоже на то, чтобы взять скульптора, чем на то, чтобы содрать шкуру с баффлера. Что ты теперь собираешься делать, Ян?”

Тевтонец вытянул шею, с тревогой глядя на холм.

“Мне кажется, я вижу Плосконогого, - ответил тот. - Он мочится вон на том склоне.”

—Тьфу ты, Ян, ничего такого нет-по крайней мере, я сам не вижу никакой сечи. Я думаю, вы никого не видели.”

- Я тоже, Пенн Миффин. Кто же лжец? Я вижу его над деревом дере пи дат бин. Он был поросенком, бретти рядом с таким поросенком, как дом. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так поросячил, как он. Я динкс, он пе какой-то шиант.”

“Где он был?” встревоженно спросил Бен.

“Over yonder, mit der dree. Я вижу его. I dinks aff ye[38] dakes yer gun unt coes to him unt kills him, mebbe it would pe goot plans.”

“А не лучше ли вам самому пойти? - ехидно спросил француз.

- У меня нет времени,” быстро сказал Ян. “Как я могу пойти вен я не могу делл вет дере пе anybotty дере? Сам Пенн Коус.”

“Хватит валять дурака,” сказал Бен. “Надеюсь, Ян не видел никакого индейца. Но мы устали от долгого путешествия. Джул, давай найдем какое-нибудь место для девочки. Мне не нравится, что она будет грубить, как мы, мужчины.”

- Вы слишком добры ко мне,” сказала Миллисент. - Как я могу отблагодарить тебя?”

- Не бери в голову, тебе не за что меня благодарить, если я тебя знаю. В этом году я не ходил вокруг да около сечи, спасибо. Подожди, пока я их спрошу. Джул, иди сюда.”

У них был хороший запас дополнительных одеял; их принесли, и с помощью двух из них они занавесили нишу в одном углу недостроенного здания, где они положили другие одеяла, и, извинившись в домашней, но сердечной манере за отсутствие хорошего жилья, они позволили Миллисент удалиться.

Это было в середине ночи, когда произошла странная тревога. Жюль, который очень устал, взял на себя пост часового на первую часть ночи и расположился прямо перед зданием, присев у подножия дерева. Медленно тянулись часы, и он погрузился в дремоту. Внезапно он проснулся и обнаружил, что лежит ничком на земле, а на груди у него лежит какое-то тяжелое тело, прижавшее его к земле. В призрачном лунном свете он разглядел, что это тот самый человек, которого они встретили в тот день. Оно не пыталось причинить ему вред, но она просто лежала на его груди, ее длинные, тяжелые руки играли с его горлом.

Жюль Даман был хладнокровным, выносливым парнем, и раньше ему грозила опасность. Но было что-то такое страшное в этом грузе на его груди, что на мгновение сердце его дрогнуло. Он лежал молча и медленно протягивал руку к пистолету.

Странное существо время от времени издавало низкий смешок.] смех, ужасно слышать. Бен, лежавший у двери каюты, услышал этот звук и беспокойно зашевелился во сне. Жюль, молчаливый, как могила, позволил своей руке скользнуть по земле к рукоятке пистолета. Даже легкое движение, которое он сделал, раздражало дикого зверя, и он издал что-то вроде низкого рычания. Жюль остановился и подождал, пока он успокоится. Он лежал в неудобной позе, распластавшись на спине, а его правая рука лежала под телом нападавшего, который ухмылялся и болтал с ним, игриво царапая ему горло длинными ногтями.

“Сакре! - пробормотал Жюль. - Если бы я только мог освободить свою правую руку.”

Это казалось ему невозможным; вся тяжесть волосатого тела навалилась на него и придавила, как камень. Жюль снова нащупал свой пистолет и положил на него руку, когда волосатая ладонь Горного дьявола внезапно сомкнулась на ней. Казалось, что-то в прикосновении холодной стали пробудило в нем ненависть, потому что он вонзил свои длинные ногти в лицо охотника и оставил кровоточащие борозды от лба до подбородка. В то же самое время Жюлю удалось частично высвободить пистолет и выстрелить в него в темноте.

Существо обладало некоторой памятью; он знал, что пуля, пронзившая его руку сегодня утром, сопровождалась звуком, похожим на пистолетный выстрел, и он отпрыгнул на некоторое расстояние и стоял, слизывая кровь из другой раны на руке. Выстрел разбудил всех, и они поспешно вышли, Бен шел впереди с винтовкой в руке. При виде его дикое существо отскочило и поспешило вверх по склону горы. Было ясно, что он помнит Бена как человека, который ранил его утром. Он рычал и кричал он исчез из виду, а Ян стоял, стуча зубами и трясясь всем телом, глядя вслед исчезающей за холмами фигуре.

“Ach, mein Gott! Вот он снова здесь. Теперь ты мой, говорю. Дат иш тер туйвел. Не смей говорить эшу, что это не так. Dat ish ter tuyvel, unt никакой ошибки. Мои праины все в хурли-пурли. I mos’ deat mit fright.”

- Заткнись. Разве вы не видите леди? - спросил Бен. - Извините, что разбудил вас ото сна, мисс, но сегодня утром наш друг хез нанес нам визит. Посмотри, как черная скотина пометила Жюля.”

- Так оно и есть. Это ужасно. Я ничем не могу вам помочь, мистер Даманд?”

“Нет,” сказал Жюль. - У меня все будет хорошо. Это всего лишь царапины.”

- Боюсь, очень болезненные.”

- Немного. Они скоро уйдут. Я буду доволен, если они не оставят глубоких шрамов. Вам лучше снова уйти на покой. И поделом мне. Я должен был лучше следить, когда у меня были такие сокровища, чтобы охранять.”

- Чем могу быть полезен?”

"Нет. Ни в малейшей степени. Спасибо.”

Она снова удалилась, а Бен нашел несколько растений, которыми утром промывал раны Бентли, и приготовил мазь для лица Жюля. Покончив с этим, он отослал француза в дом и занял его место в карауле, наполовину надеясь, что зверь вернется и выстрелит. Дважды за ночь он слышал его жуткие крики далеко в горах, но он не возвращался. Однако Бен оставался настороже, пока не наступила ночь и на небе не появился серый утренний свет.