Бонсай

Бонсай или, как я возводила сад

«Если где-то глубоко внутри вас не прячется трус, вам никогда не стать храбрецом.
И щедрым вам не быть, если внутри вас не сидит скупец.
Человек может быть добродетелен только в том случае,
если вместе с добродетелью в нем уживается её противоположность».
(Дипак Чопра.)

    Фикус, вынесенный на воздух, ожил. Однако, я ещё терялась в догадках, которому из двух животворящих пособников отдать «пальмовую ветвь»: открытому ли воздуху или таки удобрениям, которые тоже могли сработать как прививка, вырабатывающая в качестве привычки способность дерева жить.
     Пока фикус оживал на балконе, на его прежнем месте в гостиной образовалось пустое пятно, к которому глаз не спешил привыкать - и мы со временем купили симпатичный бонсай, не самый карликовый, но всё же не гигантского размера, что, собственно, и предполагает название. (Бонсай дословно означает - в переводе с японского - дерево в плоском сосуде. Бон - контейнер, сай - дерево.)
    Это было настоящее дерево только в миниатюре. Его рост, по увещеваниям продавцов, регулировался за счёт плоской корневой системы. То есть, оно не должно было вырасти, что сводило статус обычного живого растения к изюминке интерьера.
    На самом деле, бонсай идеален тем, что, не занимая собой пространство, добавляет ему уникальности. Это, своего рода, живое произведение искусства, наблюдение за которым доставляет массу приятных эмоций.
    Так и было ровно до пор, пока и это дерево не вознамерилось потерять листву. Я забеспокоилась. Переживала из-за того, почему здесь растениям не климат. Из-за нас ли, людей? Из-за несовместимости ли биополей, губительного, может, влияния человеческих аур? Однако, эта серьёзная тема достойна другого рассуждения, поэтому оставим её за кадром, и, переместив объектив на дерево, о котором речь, сфокусируемся на нём.
    У меня уже имелся опыт спасателя фикусов. Однако, философией долготерпения, требующей от человека, выращивающего особенное дерево в домашних условиях, я всё ещё не владела. Но, таки, да, это требует определённых личностных качеств: мудрости, справедливости, деликатности, снисхождения, и тогда при верном уходе дерево может прожить сотни лет и стать живым символом, соединяющим поколения.
    А я только училась возделывать свой сад, и, предположив, что промедление смерти подобно, недолго думая, вынесла бонсай на балкон и, опираясь на успех предыдущего опыта с фикусом, посыпала миниатюрного «японца» имеющимся уже удобрением для фикуса же.
    Что было потом? А, вспомните, что сталось со львом в овчарне.
    Всё до нелепого просто: бансай, не перестав быть «деревом в контейнере», стал фикусом. Он подстроился под обстоятельства. Нет, ствол его, искривлённый годами экзекуций, остался носителем генетики предыдущих поколений, родившихся в Китае, достигших совершенства в Японии. Только моё дерево перестало мыслить по-японски, оно заколосилось фикусовой листвой.
     Каким, должно быть, беспомощным страдальцем изначально было ставшее моментально сговорчивым, на всё согласным живое существо, уверенное в своём предназначении жить, чтобы страдать. Японцы умеют вырабатывать у жертвы низкий порог чувствительности, чтобы управлять ею.
    Как и китайцы, они прославлены своей жестокостью, если только не превзошли их. Один только обычай деформировать стопы ног девочек, превращая их в кукольные лотосовые ножки, чего стоит. Хочешь путёвку в жизнь счастливую, тогда надевай тесные колодки и носи не снимая. От этой невыносимой боли с раннего возраста зависела безобидная будущая жизнь и блестящий брак девушки из аристократической семьи. Зависела настолько, насколько миниатюрной оставалась ступня девушки до замужества.    
    Миниатюрность в Японии возведена в ранг красоты, элегантности и совершенства, а страдать, чтобы хорошо жить, это единственная норма бытия. Потому девочки, которым мы сочувствуем, похоже, даже не понимают, что значение слова боль не должно равняться по значению слову жизнь.
    Вот до чего довели размышления о моём бонсае и удобрениях.
    Удобрять советуют любую почву для улучшения качества всходов - под влиянием доброго непременно должно вырасти добро. Однако, как понять, что есть добро? Ведь известно: что хорошо для одного, может быть неприемлемо и даже губительно для другого. Где та золотая середина, от которой отталкиваться в своих поисках, или, хотя бы, система координат, чтобы определиться с полюсами противоположностей. Универсальной такой шкалы нет априори.
    Люди, естественно, принимают за точку отсчета добра-недобра ту, которой научились у родителей. Но как же велико и влияние социума на личностное становление человека! И что, в конце концов, в нём податливом победит?

    Так, на примере моего фикусом цветущего бонсая, я наблюдаю насколько Живое восприимчиво к влиянию извне. И, осмысливая наглядное, начинаю сомневаться в беспрекословной власти воспитания над авторитетом современного социума, которому, вооружённому новейшим удобрением, нынче по плечу перераспределить не только зоны влияния, но, возможно, даже и «подправить» генетику будущих поколений.
   
    Размышление, достойное сегодняшнего дня.
                17.04.2021