Демон-волк. главы 14-19

ВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ.
На следующее утро после того дня, когда молодой незнакомец, Харви Уинтроп, был сбит в небольшом овраге у реки Канава, а Вирджиния была унесена злодейскими орудиями Клемента Мердока в одинокую хижину на другом берегу реки, где располагалось поселение Пойнт-Плезант, Мердок снова стоял перед хижиной. Незнакомец, Бентон, и пьяный бродяга Боб Тирсон остались у хижины, все еще переодетые индейцами.

- Как девочка это переносит?” - спросил Мердок, присоединившись к остальным. Все трое стояли в лесу сразу за небольшой поляной.

“О, достаточно, - ответил Бентон. - Сегодня утром я пригласил ее позавтракать. Наверное, она плакала всю ночь. Я заговорил с ней на индейский манер. Она умоляла меня отвезти ее обратно в поселок и обещала всяческие награды.”

“Тогда она будет вполне готова взглянуть на меня в свете избавителя, я полагаю, - сказал Мердок, и улыбка осветила его желтоватое лицо.

“Все, что тебе нужно сделать, это войти и выиграть, - сказал Боб с усмешкой.

- Именно это я и намерен сделать, - ответил Мердок, предвкушая свой триумф.

- Кстати, в поселке не поднимают ли скандала из-за исчезновения девушки? - небрежно спросил Бентон.

“Да, все поселенцы прочесывают лес со вчерашнего вечера, когда обнаружили ее отсутствие, - ответил Мердок.

—А ее отец, старый генерал, что он об этом говорит?”

- Он чуть с ума не сошел из-за исчезновения дочери. Мне было почти жаль старика, но я утешал себя мыслью, как велика будет его радость, когда я верну ему дочь, и как он будет рад принять в качестве своего зятя человека, который, рискуя жизнью, спас ее от убийц краснокожих.”

Мердок мрачно улыбнулся.

“Ну, так убейте моих кошек, если это не так хорошо, как шоу, - сказал Боб со смехом на своем огромном уродливом лице. - Мне придется присутствовать при этой интересной встрече.”

“Да, вы должны скрыться, как только я увезу девушку, потому что вся страна пойдет по вашему следу. Конечно, мне придется описать, где я ее нашел.”

“Но если они все-таки придут к нам, как мы будем подниматься по тропе?” спросил Боб.

“О, довольно легко, - ответил Мердок. - как только вы выйдете на тропу на другом берегу Канавы, кто скажет, вверх вы пойдете или вниз? На нем слишком много свежих отметин, чтобы кто-нибудь смог распознать наши.”

“Никакой опасности нет,” спокойно ответил Бентон.

“Что ж, я рад этому, потому что не люблю опасности больше, чем та, через которую мне приходится пробираться, - заметил Боб и, надо отдать ему должное, сказал правду. Репутация храбреца Боба среди поселенцев Пойнт-Плезанта была не слишком хорошей.

- Они обнаружили тело молодого человека, которого вы опрокинули ружьем? - спросил Бентон.

- Нет, - ответил Мэрдок, и в его голосе явственно прозвучала легкая тревога.

“Нет?” удивился Бентон.

“Нет, - снова сказал Мердок, - и я тоже несколько озадачен, объясняя это. Поисковые отряды, должно быть, прошли через овраг, он так близко от поселка. Я вообще ничего не могу понять. Я уверен, что он был мертв, когда мы оставили его. Ты же его осматривал, Боб. Проявлял ли он какие-нибудь признаки жизни?”

“Никакого знака,” решительно ответил Боб. Но Боб осмотрел тело человека, павшего от пули из ружья Мердока, лишь поверхностно, и вряд ли Боб был очень внимательным наблюдателем или мог решить, жить ему или умереть в сомнительном случае.

“Не могу понять, - рассеянно сказал Мердок. Он действительно был крайне озадачен этим странным обстоятельством. Ему пришла в голову мысль, что, возможно, выстрел, который он с таким убийственным намерением прицелился в сердце своего соперника, мог не привести к смерти молодого незнакомца. Возможно, его соперник все еще жив и может попытаться вырвать у него приз, ради которого он так старался. Эта мысль была для него полынью, но он размышлял над ней всю дорогу через лес, думал только о ней с того момента, как покинул поселение в Пойнт-Плезант, и до тех пор, пока не оказался перед ней. одинокая хижина у Канавы. - Возможно, он и избежал смерти, но все же я не вижу, как это может быть. Я уверен, что попал в него справедливо, и мне не часто приходится стрелять дважды на одной отметке.”

“Ну, в том-то и дело, что не сомневаюсь, - воскликнул Боб.

- Но я не понимаю, как получилось, что поселенцы в[15], разыскивающие девушку, не наткнулись на его тело, - сказал Мердок.

“Странно, - заметил Бентон.

- Это так же просто, как скатиться с бревна, - сказал Боб.

- Что это?” - спросил Мердок.

- Причина, по которой его не нашли.”

- А есть какая-то причина?”

“Конечно, - уверенно ответил Боб. - Разве ты не перевернул его перед самой ночью?”

“Yes.”

“Well, do you s’pose the wolves would let him lay there all night? No, sir.”

“The wolves, possibly, may have made away with the body, but yet the bones would remain,” Murdock said, thoughtfully.

“Why, no,” said Bob, “the wolves would naturally drag the body off into the woods and the bones would be left thar!”

Murdock breathed easier after this possible solution of the mystery. He had had a dreadful suspicion that he might see again in the flesh the man whose life he had tried to take.

“Now to put my plan in execution,” Murdock said. “I shall enter the cabin by the hole in the ground at the back of the shanty, and represent to the girl that, at the peril of my life, I have come to save her.”

“Oh, it will work easy enough,” said Bob.

“I hope so; you had better wait till I get out of sight with the girl; then make your way back to the settlement,” said Murdock.

“All right,” replied Bob, while Benton silently nodded his head.

Then Murdock left the two and took a circle through the wood which would bring him to the back of the cabin.

Bob watched Murdock until he was out of sight; then he turned, abruptly, to Benton.

“Say, got any more corn-juice?” he asked.

“No,” replied Benton, in a surly way.

“Очень жаль, - задумчиво произнес Боб.

“Зачем тебе понадобилось все это пить? - возмущенно спросил Бентон.

В то утро Бентон достал большую фляжку виски и оставил ее у Боба, а сам отправился на завтрак подстрелить белку. Вернувшись, он обнаружил, что Боб выпил все содержимое фляжки и спит пьяным сном. Он только-только очнулся, когда пришел Мердок.

“Это был очень хороший кукурузный сок,-сказал Боб, причмокивая при воспоминании.

-Ну, вы не оставили мне ни кусочка, чтобы я попробовал, так что я не знаю, было это или нет, - сказал Бентон в плохом настроении.

“Ты не вернулся, а я готовлю пиво, чтобы виски не расплескивалось, когда я его выпью, - воскликнул Боб.

- В следующий раз, когда ты выпьешь хоть каплю моего виски, я думаю, ты это поймешь, - многозначительно сказал Бентон.

“Ну что ж, не стоит сердиться на парня, - ответил Боб.

С того места, где они стояли, открывался вид на хижину. Их изумление было велико, когда они увидели Мердока, выходящего из-за хижины в явном волнении. Он остановился перед дверью бревенчатого дома, которая была заперта снаружи грубым засовом-приспособлением Мердока, чтобы предотвратить побег пленника. Затем он поманил их к себе.

Изумленные, они повиновались жесту. Очевидно, что-то было не так.

- Кто видел девушку сегодня утром?” - спросил Мердок, когда они подошли.

“Да,” ответил Бентон.

- В какое время?”

- Сразу после восхода.”

“И с тех пор вы следили за хижиной?”

- Нет, я ненадолго ушел в лес.”

“Но вы остались, - сказал Мердок, поворачиваясь к Бобу, - вы наблюдали за хижиной в его отсутствие?”

“Конечно,” решительно ответил Боб. “Я не сводил с него глаз. - Учитывая, что он крепко спал около двух часов, из которых Бентон отсутствовал, Боб рассказал свою историю с большим изяществом.

- Я не могу этого понять, - пробормотал Мердок, и на его лбу появилось сердитое облачко. - Дверь заперта, бревно за ней, как я его и оставил.”

- В чем дело, Клем? - спросил Боб, который ясно видел, что что-то пошло не так, хотя и не мог догадаться, что именно.

“Смотрите сами,” сердито крикнул Мердок, распахивая дверь каюты.

Оба нетерпеливо заглянули внутрь.

Каюта была пуста! Девушка исчезла!

С пустыми лицами все трое посмотрели друг на друга.

Девушку каким-то образом вырвали из их рук, но каким образом, они сказать не могли. Не было никакого возможного решения этой загадки. Девушка не могла убежать, и все же она исчезла. Исчезла без следа от способа ее побега. Мердок был избит, но как и кем, он даже не мог догадаться.

ДОЧЬ ОТСТУПНИКА.
На северном берегу Канавы, милях в пяти от поселения Пойнт-Плезант, стояла одинокая хижина. Его окружала небольшая поляна.

Хижина находилась примерно в полумиле от широкой тропы, ведущей из Пойнт-Плезант в Виргинские поселения.

Узкая тропинка вела от широкой тропы к одинокой хижине, но ею так мало пользовались и так густо росли сорняки и жесткая трава вокруг нее, что потребовался бы почти опытный глаз дикаря или его соперника по лесному ремеслу, белого пограничника, чтобы обнаружить существование тропы.

Сама хижина, хотя и находилась далеко от цивилизации, обнаруживала явные признаки человеческого присутствия.

Дикие лесные лозы, пересаженные с их родной твердыни, обвивали и цвели вокруг грубых бревен, которые образовывали стены хижины. И вместе с дикими детьми леса росли красные и белые розы, цветочные драгоценные камни, которые искусство вырвало из природы.

Маленький садовый участок, на котором отчетливо виднелись следы тщательного ухода, находился по другую сторону хижины и тянулся почти до самого берега Канавы.

Эта одинокая хижина, стоявшая далеко в диких лесах, вдали от цивилизации, была домом странной, своенравной девушки, которую поселенцы в Пойнт-Плезант называли Кэнауха Кейт, а красные вожди - “Королевой Кэнаухи".”

В глубине одинокой каюты открылась странная картина.

На грубом ложе из оленьих шкур лежал человек. Он беспомощно стонал, словно от сильной боли.

The shirt that covered his manly breast was stained with blood.

From the position in which the wounded man lay—on his side, with his face buried in the folds of the deer-skin—his features were concealed from view, yet from the pallor of the little part of his face that was visible, it was evident that the man had been stricken nigh to death.

By the side of the suffering man knelt the brown-cheeked beauty, Kanawha Kate.

Anxiously she bent over the stricken man. A little cup of the muddy water from the Kanawha was by her side, and with her hands, wet with the discolored drops, she bathed the feverish temples of the wounded man.

Tender as a mother nursing her first-born, the girl laved the hot flesh.

As the cooling touch of the wet, brown hand passed softly over his temples, it seemed to ease the pain that racked the muscular limbs.

The rigid lines of the face, distorted by the agony of pain, grew soft. The moans of anguish were stilled. The simple treatment of the girl was relieving the torture felt by the stranger.

Eagerly the girl watched the face, and smiled when she saw the muscles relax and the painful breathing become low and regular.

“He will not die!” she cried, in joy, but barely speaking above a whisper for fear of disturbing her patient.

“He will live and owe that life to me. Oh! what joy in the thought!” Then a few moments she remained silent, watching the pale face before her with many a long, loving look.

Few of the settlers at Point Pleasant who had seen Kanawha Kate roaming the forest, rifle in hand—as good a woodman as any one among them—would have guessed that, within the heart of the forest-queen was a world of tenderness and love.

Они видели, как она одним выстрелом сбила бурого оленя, как орел взмахнул крыльями в воздушном круге в небе и как царственная птица рухнула на землю; видели, как Огайо, превращенный бешеными ветрами в белые гребнистые волны, бросил вызов самому смелому лодочнику, осмелившемуся пересечь его, спустил на воду свою землянку и бесстрашно отдался на милость лихих вод.

Как они могли догадаться, что с бесстрашной храбростью льва она также обладала нежным и любящим сердцем женщины? Но так оно и было.

- Это Небо послало меня ему на помощь, - прошептала она, нежно глядя на бледное лицо. “Как он красив, как непохож на грубых парней из того поселения, - и губы девушки презрительно скривились.

- Для них он король. О, чего бы я только не отдала, чтобы завоевать его любовь, но эта мысль-глупость. Меня все презирают; но нет, есть одна, которая говорит со мной честно и думает обо мне хорошо,—Вирджиния Тревелинг. У нее благородное сердце. Она единственная в этом поселении, кто не относился ко мне с презрением, и все же судьба распорядилась так, что мы будем стоять друг у друга на пути, - Печальным был голос девушки, когда эти слова слетели с ее губ, печальным было выражение ее лица.

- Это безнадежная страсть, которую я питаю в своем сердце. Я не должна любить его, потому что никогда не смогу рассчитывать на ответную любовь.”

Она печально посмотрела на раненого.

Ее внимание привлекли шаги за дверью хижины. Она быстро вскочила на ноги и схватила ружье, висевшее над грубым камином. Потом она остановилась и прислушалась.

- Кто это может быть, кто ищет дом девушки-изгнанницы?” она шептала, как с жадными ушами, все чувства начеку, она слушала.

- Может быть, это один из поселенцев из Пойнт-Плезант? Нет, но мало кто из них знает о моем жилище, и еще меньше людей захотят его искать. Это краснокожий? Нет, я не услышала бы его шагов, если бы он пришел со злым умыслом.”

Затем девушка услышала звук шагов, приближающихся к дому.

“Ах! - воскликнула вдруг девушка, когда в ее голове мелькнула мысль:” Может быть, это его враги идут искать его? “ - и, говоря это, она смотрела на раненого.- Если так, то лучше бы они искали логово волка или гнездо гремучей змеи, чем мою хижину. Они должны убить меня, прежде чем причинят вред ему.”

Едва эти слова слетели с ее губ, как раздался громкий стук в дверь.

“Кто там?” воскликнула Кейт.

Дверь—тяжелая, крепко запертая—была заперта изнутри на засов и была достаточно прочной, чтобы противостоять силе дюжины мужчин, не говоря уже об одном.

“Открой, и ты увидишь,” ответил хриплый голос.

Девушка вздрогнула, когда до ее слуха донеслись звуки.

“Неужели это он?” пробормотала она с удивлением в голосе.

“Почему ты не отвечаешь, девочка? - воскликнул незнакомец. - Разве ты не знаешь меня, или ты забыл свою плоть и кровь?”

“Это мой отец,” пробормотала она, но в ее голосе было мало любви.

Then, without further parley, she unbarred the door. It swung back slowly on its rusty hinges and a tall, powerfully built man, clad in a deer-skin garb fashioned after the Indian style, entered the room.

The stranger was the same man whom we have seen in the Shawnee village, Girty’s companion, by name David Kendrick.

He, too, like Girty was execrated by the settlers. An adopted son of the great Shawnee nation, with his red brothers he had stained his hands in the blood of the men whose skins were white like his own.

There was little love expressed in the face of Kate as she looked upon her father, for the renegade Kendrick bore that relation to her, though by the inhabitants of Point Pleasant it was generally supposed that she was some relation to Girty; but that was not the truth.

“Well, gal, how are you?” questioned the new-comer, roughly. But before the girl could reply, the eyes of Kendrick fell upon the figure of the wounded man stretched upon the couch of skins.

“Hullo! who’s this, eh? Hain’t been getting a husband since I’ve been up in the Shawnee country, have you?”

“No,” answered the girl, scornfully and quickly.

“Needn’t get riled ’bout it,” said the father, bluntly. “Who is he, anyway?”

“A wounded stranger whose life I have been trying to save.”

- Я полагаю, ты влюблена в него, а? - спросил Кендрик, исподлобья глядя на девушку.

- Влюблена в него! Что хорошего в том, чтобы влюбиться в какого-нибудь приличного белого человека? Разве я не твоя дочь? дитя отступника? - с горечью воскликнула девушка.

- Лучше пойдем со мной, и я найду тебе мужа среди великих вождей племени Шауни.”

“Я бы сначала вышибла себе мозги из собственной винтовки, - сердито воскликнула девушка.

- Не подставляй спину, я только предложил. У тебя характер ангела, правда. Если у тебя когда-нибудь будет муж, ты будешь расчесывать ему волосы трехногой табуреткой, я думаю, независимо от того, белая у него кожа или красная.”

Девушка ничего не ответила, но с презрением отвернулась.

- Увидев, как я бродил по поляне, я решил зайти и узнать, как ты. Я не ожидал, что старая хижина превратится в больницу.”

“Неужели вы хотите, чтобы я бросила этого беднягу умирать в лесу, как собаку? - с воодушевлением спросила девушка.

“В любом случае жизнь ничего не стоит, - презрительно сказал ренегат. - Ни одного человека не хватало в этом огромном мире.”

- Что привело вас так близко к станции?” спросила Кейт.

- Разве это не естественно, что белый человек время от времени хочет увидеть свой цвет? - усмехнулся Кендрик.

- Твой цвет! - с презрением воскликнула девушка. - хоть лицо у тебя и белое, но сердце красное! да, так же красна, как твоя рука была в крови. В этом поселении тебя называют белым индейцем, и они разорвали бы тебя на куски, если бы смогли дотянуться до тебя—проявили бы к тебе столько же милосердия, как к волку.”

- Это правда, девочка, правда, как проповедь; но неужели ты думаешь, что вся ненависть на одной стороне? Думаю, нет, - и ренегат нестройно рассмеялся. - Я видел много белых людей, танцующих, пока красное пламя сжигало их жизнь, и я смеялся над этим зрелищем.”

- И чувство вины и стыда, которое принадлежит тебе, тоже льнет ко мне. Я твоя дочь, и это проклятие на моей жизни. Это сделало меня изгоем—заставило искать дом вдали от границ цивилизации. Это заглушило все хорошее в моей натуре. Удивительно, что я не совсем плоха, потому что все считают меня такой, - тон, которым говорила девушка, ясно показывал, как глубоко она чувствует жестокую правду.

“В течение месяца поселенцы в Пойнт-Плезант не будут насмехаться над тобой, - многозначительно сказал Кендрик.

“А что им помешает? - удивленно спросила Кейт.

“Ке-не-ха-ха и его Шони. Надвигается ураган, девочка, и Пойнт-Плезант почувствует его первым. Пусть теперь смеются, а то скоро заплачут кровавыми слезами.”

ГЛАВА XVI
РАНЕНЫЙ.
- Не пройдет и недели, как все краснокожие храбрецы племени Шауни встанут на тропу войны, а с шауни пойдут вайандоты и минго. У Тара впереди чертовски много времени, девочка.”

“И ты в союзе с красными дьяволами,” возмутилась Кейт.

“А разве я теперь тоже не красный?—нахмурившись, спросил Кендрик. - красный сердцем, хотя кожа у меня, может быть, и белая. Но, девочка, я пришел предупредить тебя об этом нападении, чтобы ты могла сама позаботиться о себе в своих экспедициях в лесу. Между нами и Огайо индейцев будет не меньше, чем пчел. А если они наткнутся на тебя в лесу, твой скальп украсит пояс одного из моих красных братьев. Не то чтобы я думал, что кто-то из племени Шауни повредил бы хоть волосок на твоей голове, если бы они знали, кто ты. Но в лесу они не будут склонны к тщательному осмотру, пока они не пустят в тебя пулю.”

“Я не боюсь,” презрительно сказала девушка. - Не думаю, что среди воинов Шауни найдется много достойных соперников в искусстве владения деревом.”

-Это так, девочка; я поддержу тебя в том, что ты “поднимаешь след " с любым краснокожим, который когда-либо ступал.”

- Не бойся за меня, я сама о себе позабочусь.”

- Кстати, гал, я хочу спросить тебя только об одном, - внезапно сказал ренегат. “Во время своих странствий по лесу вы когда-нибудь видели странного на вид существа с телом волка и лицом человека?”

“Нет, - удивленно ответила девушка.

- Не знаю, что и думать, девочка. Тар—это что—то-человек, зверь или демон, никто не знает-охотящийся на народ Шауни. Он нападает на воинов, поодиночке, в лесу. Убивает их одним ударом томагавка, а затем наносит им на грудь три ножевых пореза, образуя красную стрелу.”

“Вы когда-нибудь видели его? - спросила девушка.

“Я ... нет, - ответил ренегат.

- Вероятно, это всего лишь индийская сказка; такое существо, как вы описываете, не может существовать.”

“Но я видел мертвых индейцев с красной стрелой на груди, в этом нет никакой ошибки”, - сказал Кендрик.

- Я никогда не встречал в лесу такой фигуры, как вы описываете.”

- Ну, я думаю, это все-таки дьявол.”

- Отец, ты разбираешься в лечении ран, не так ли?”

- Да, немного.”

- Неужели вы не можете извлечь шар из раны этого незнакомца?”

- Что ж, я постараюсь.”

А потом ренегат склонился над спящим. Острым охотничьим ножом он разорвал рубашку незнакомца.

Несколько мгновений Кендрик молча осматривал рану, затем сильными руками осторожно перевернул незнакомца.

- Все в порядке, девочка, это всего лишь телесная рана. Мяч прошел насквозь, чуть ниже плеча. Он больше всего страдает от потери крови. Несколько дней - и он поправится. Просто перевяжи рану. Наложи повязку и припарку из этих листьев, - и отступник достал пригоршню листьев из индейского мешочка, висевшего у него на поясе, и дал их девушке. - Это лекарство Шони и мощное исцеление. Просто разжевайте листья и приложите их влажными к ране. А теперь мне пора. Тебе не стоит тратить свое время впустую лечу этого молодого парня, потому что, если он останется в хайере, дикари снимут с него скальп, не дожив и недели. А теперь берегись себя. - И с этим прощальным наказом ренегат покинул дом.

- И подумать только, что этот человек, предатель своей страны и своего рода, союзник краснокожих индейцев, - мой отец, - с горечью пробормотала девушка.

Затем она принялась перевязывать рану незнакомца. Она приложила листья по указанию ренегата. Затем крепко перевязал их на месте полосками ваты.

Охлаждающее действие простого дикарского средства, казалось, почти мгновенно принесло облегчение раненому.

Она с тревогой следила за выражением его лица.

На несколько минут воцарилось молчание. Затем незнакомец со вздохом беспокойно повернулся на ложе из оленьей шкуры и проснулся.

Раненого звали Харви Уинтроп.

Волк и птица-падальщик были лишены своего кровавого пиршества благодаря своевременному прибытию королевы Канава.

В изумлении Уинтроп огляделся.

- Где я? - пробормотал он как в тумане.

“В безопасности, в моей бедной хижине, - тихо сказала Кейт.

Уинтроп слегка вздрогнул, услышав ее голос.

Он перевел взгляд на девушку и через мгновение узнал ее.

“Кейт!” воскликнул он в изумлении.

Теплый румянец, сопровождаемый выражением восторга, залил лицо девушки, когда Уинтроп произнес ее имя.

“Значит, ты меня помнишь? - радостно спросила она.

- Да, конечно. Неужели я забуду того, кто спас мне жизнь? а теперь, наверное, я в двойном долгу, в другой жизни, потому что, как я догадываюсь, я снова обязан вам своим существованием.”

- Я нашла тебя в лесу, раненого и без чувств, - просто сказала девушка.

“В том же овраге, где я встретил тебя, не так ли?”

"да.”

[17]

- Странно, что дважды в этом месте я был так близок к смерти и все же избежал ее.”

- Это Провидение послало меня тебе на помощь. Не знаю, почему я направила свои шаги к этому месту, - и, говоря это, она слегка покраснела, потому что, по правде говоря, ей следовало бы сказать, что это было тайное, но искреннее желание еще раз взглянуть на сцену, где она встретила красивого незнакомца, приведшего ее к оврагу. Но в этой правде она не призналась бы даже самой себе.

“Благодарю Небо и вас за своевременное спасение, - искренне сказал Уинтроп.

- Как ты получил рану?” спросила девушка.

“Не знаю, - ответил Уинтроп с озадаченным видом.

“Вы не знаете! - удивленно воскликнула Кэт.

- Нет, меня сбили без предупреждения. Я услышал резкий выстрел винтовки, потом ощутил жжение от пули, пробившей мне бок, а потом ... больше я ничего не знал, пока не очнулся от обморока.”

“Я не могу этого понять, - задумчиво произнесла Кейт.

- Я тоже не могу. У меня нет ни одного врага на свете, насколько я знаю, и здесь, на Западе, я тоже чужой; я здесь всего несколько дней; едва ли хватит времени, чтобы завести знакомства, не говоря уже о врагах. Хотя, может быть, на меня напал один из дикарей; для них все белые люди-враги.”

- Ни одна индейская пуля не растянула тебя на земле,” решительно сказала Кейт. “Если бы в тебя стрелял индеец, он тут же снял бы с тебя скальп в знак победы; таков обычай краснокожих. Вы, должно быть, уже некоторое время были без чувств, когда я подошел к вам, потому что на земле была лужица крови, вытекшая из вашей раны, и, когда я подошел, огромный серый волк скрылся в зарослях, а ворона взмыла вверх по верхушкам деревьев. Если бы поблизости были индейцы, волка и ворона не было бы рядом.”

Уинтроп содрогнулся при мысли о том, какой была бы его судьба, если бы не своевременное появление девушки.

“Все это для меня загадка, - рассеянно сказал Уинтроп. “Я не могу понять, почему кто-то должен желать моей смерти.”

- А у того, кто покушался на вашу жизнь, кожа белая, а не красная, можете быть уверены, - решительно сказала Кэт.

“Я не могу отгадать загадку.”

И тут Уинтропу впервые пришла в голову мысль о Вирджинии Тревлинг.

- А мисс Тревлинг?” - воскликнул он.

Кейт удивленно посмотрела на него. Она не могла понять значения этого восклицания.

- Мисс Тревлинг?” - сказала она.

- Да, разве она не была со мной, когда вы обнаружили меня беспомощным?”

“Нет,” сказала Кейт в полном изумлении.

- Это еще большая загадка, чем нападение на меня. Мисс Тревлинг была со мной в овраге, когда меня застрелили.”

- Так и было?”

- Да, что с ней могло случиться?”

- Не могу догадаться.”

- Могла ли она вернуться в Пойнт-Плезант за помощью?”

- Она не оставила бы тебя истекать кровью.”

- Вы ее не видели?”

"Нет.”

- Вы бы встретились, если бы она поехала на станцию? Вы пришли с той стороны?”

- Нет, я вошел в ущелье с востока по старой индейской тропе.”

- А моя винтовка, мой нож? - воскликнул Уинтроп, оглядывая комнату, словно ожидая увидеть свое оружие в каком-нибудь углу.

- Рядом с вами не было никакого оружия.”

“Наконец—то у меня есть ключ к разгадке этого таинственного нападения, - взволнованно воскликнул Уинтроп. - Мисс Тревелинг увезли. Негодяи, кто бы они ни были, застрелили меня, чтобы обезопасить ее.”

Пока он говорил, у Кейт мелькнуло ужасное подозрение, что ее отец, ренегат, мог иметь какое-то отношение к нападению на Уинтропа, но она тут же отбросила эту мысль как недостойную веры, потому что ее отец вел себя с раненым не так, как если бы он был его убийцей.

“На границах Огайо много диких и опасных персонажей. Люди, чья беззаконная жизнь загнала их из цивилизации в лесные дебри; и все же я не думаю, что среди них найдется хоть один настолько отчаянный, чтобы схватить дочь генерала Тревелинга, и не могу понять, что они выиграют от этого.”

“You are sure that the attacking party were not Indians?”

“Yes; first, because they would have taken your scalp; second, there is now peace along the Ohio border between the white men and the red, although no one can tell how soon the tomahawk will be again uplifted.” The words of her father, the renegade, relative to the Indian expedition, were fresh in her mind as she spoke.

“I am certain that I was shot down like a dog, without mercy, that she might be carried away. The pain of my wound is nothing now to the pain in my heart when I think of what may be her fate.”

Deep with anguish were the tones that came from the lips of the young man, and sorrowful was the cloud that darkened his face.

Mournfully Kate gazed upon him, but she spoke not.

“Lady, you can judge of my sufferings when I tell you that Virginia Treveling is my plighted wife. The words binding her life to mine had just passed her lips when the shot of the assassin struck me to her feet.”

Each word that he spoke was like a dagger-thrust to Kate. She felt a deathlike faintness come over her, but with an effort that tried all her powers, she repressed the agony that was tearing her heart.

“She is to be your wife?” she said, rising.

“Yes.”

“I will find her. If she is within a hundred miles of the Ohio, wood, swamp or village shall not hide her from me.”

She snatched her rifle from the wall, and in a moment was gone.

CHAPTER XVII.
VIRGINIA’S ESCAPE.
Alone, a helpless captive in the hands of the dreaded red-men, Virginia felt that her situation was indeed a terrible one. Then, too, she had seen her lover fall helpless at her feet, struck down by the fatal shot of the ambushed foe. What his fate had been, even if he had not been killed outright by the ball that tore him from her arms and laid him prostrate on the earth, it was not difficult to guess. The red warriors rarely spared a fallen foe, and, in imagination, she saw the fair-haired scalp of the man she loved so well, dangling at the girdle of some brawny Indian chief.

With such thoughts as these passing rapidly through her mind, the terror of her situation was doubly increased.

On a rude bench that stood in a corner of the cabin, Virginia sat motionless as a statue, and wept many a bitter tear.

What her fate was to be, she understood only too well. A girl reared on the border, she understood the customs of the savages that claimed the valley of the Ohio as their own. And over her soul crept a sickening fear when she thought of the life that was in store for her, a slave to some Indian brave.

There was little chance of rescue. A miracle alone could save her.

A low knock at the door roused her from her abstraction.

How long she remained in the cabin she could not tell, but she knew that some hours must have passed away.

The cabin door opened slowly, and a man dressed in frontier fashion entered, cautiously.

Это был человек, который называл себя Бентоном. Конечно, он был ей незнаком. Бентон смыл боевую раскраску и теперь казался белым, каким и был.

Радостный крик сорвался с губ Вирджинии, и она вскочила на ноги, но по знаку его предостережения сдержалась.

Лицо белого человека давало ей надежду на избавление. Она почти не подозревала, что все ее похитители были ее собственного цвета, а не смуглого оттенка дикаря.

“Будьте молчаливы и осторожны, - шепотом сказал Бентон, - одно слово может стоить нам обоим жизни.”

- Ты спасешь меня от рук этих ужасных дикарей?” - пробормотала девушка.

“Да, я постараюсь, - ответил Бентон, - но это будет опасно. Вы должны следовать моим инструкциям до последней буквы, иначе мы никогда не избежим трудностей, которые нас окружают.”

“Я так и сделаю, - быстро ответила Вирджиния.

- Тогда идем, ступай осторожно. Дикари оставили только одного человека охранять дом, и он заснул в зарослях.”

Бентон вышел из дома первым, и девушка осторожно последовала за ним.

Они прошли мимо того места, где в кустах крепко спал Боб Тирсон.

Бентон, оставляя фляжку с крепким кукурузным соком достойному Бобу, справедливо рассчитал, что Боб быстро избавится от содержимого и славно опьянеет от него.

Ловушка, которую устроил смуглокожий незнакомец, поймала грозного Боба, и как только он погрузился в глубокий и тяжелый сон, Бентону не составило труда вытащить пленника из бревенчатой хижины.

Бентон снова запер дверь дома на засов, так что она казалась безопасной и не оставляла следов побега пленника.

Когда они пересекли небольшую поляну и укрылись в лесу, Бентон остановился.

- А теперь, юная леди, я должен взять вас на руки и понести некоторое время, чтобы на земле не осталось следов, по которым вас могли бы выследить и поймать. У этих краснокожих нюх ищейки, и как только они обнаружат, что ты сбежал, они обыщут всю страну на мили вокруг в поисках тебя. Поэтому для вашей безопасности, так же как и для моей, мы должны оставить, говоря языком границы, слепой след.”

- Примите любой способ, какой вам будет угодно, чтобы обеспечить мне спасение от этих ужасных дикарей, и я благословлю вас за это, - серьезно сказала Вирджиния.

Бентон поднял легкую фигурку девушки на свои сильные руки, словно она была ребенком, и быстро зашагал через лес.

Курс, по которому шел Бентон, вел к Огайо и шел параллельно Канаве.

Минут тридцать Бентон быстрыми шагами шел вперед, пробираясь сквозь чащу без всяких сомнений и колебаний, словно прекрасно знал местность.

Через полчаса он остановился на краю небольшой поляны, недалеко от берега Канавы. В центре поляны стояла бревенчатая хижина, похожая на ту, в которой держали Вирджинию в плену.

Хижина, как и другая, была пуста. Постоянная опасность нападения индейцев заставляла поселенцев искать защиты на станции.

[18]

- Вот, юная леди, это должно быть ваш дом на некоторое время, - сказал Бентон, входя в каюту и ставя Вирджинию на ноги.

“Неужели я должна оставаться здесь? - удивленно спросила девушка.

“Да, ненадолго, - ответил Бентон.

- Но почему бы вам сразу не отвезти меня в Пойнт-Плезант?”

- Почему это, вероятно, будет стоить нам обоим жизни, если мы попытаемся добраться до станции в настоящее время, - ответил Бентон. - Лес между этим местом и устьем реки кишит краснокожими. Вы можете судить, насколько они смелы, когда они осмелились напасть и утащить вас так близко от станции.”

Вирджиния даже не подозревала, что один из ее похитителей, один из “краснокожих”, разговаривает с ней.

- Ты видел, как меня схватили в овраге?”

“Да, я прятался в кустах. Я не осмеливался показаться, потому что индейцы были слишком сильны. Но я последовал за ними, надеясь получить шанс хитростью вырвать тебя из их рук.”

- А молодой человек, который был со мной?” - дрожащим голосом спросила Вирджиния. Она хотела узнать правду, но боялась.

“Он был убит выстрелом, выпущенным одним из индейцев, - и Бентон сказал то, что считал правдой. Он не верил, что Уинтроп мог выжить после ранения.

Сердце Вирджинии сжалось при этой роковой новости. Ее возлюбленный мертв, она чувствовала, что тоже готова умереть.

-Ты останешься здесь, а я сейчас же отправлюсь в Пойнт-Плезант, найду твоего отца, скажу ему, где ты, и тогда с отрядом, достаточно сильным, чтобы справиться с краснокожими, он сможет прийти и спасти тебя.”

План был вполне разумным, и Вирджиния не находила в нем никаких изъянов, хотя ей страшно было оставаться одной в хижине, в то время как лес вокруг кишел враждебными индейцами.

- А если дикари обнаружат мое убежище, пока тебя не будет?” - Спросила Вирджиния.

- Это очень мало опасно. Все индейцы, за исключением того отряда, который захватил вас, держатся на другом берегу Канавы. По эту сторону реки их ничто не тащит. Держитесь в укрытии дома. Я вернусь к ночи вместе с твоим отцом и его друзьями.”

“Heaven will reward you, sir, I am sure, for this kindness to a helpless girl,” said Virginia, earnestly.

“Надеюсь,” ответил Бентон с мрачной улыбкой на бледном лице. Затем он вышел из дома, пересек поляну и исчез в зарослях.

Вирджиния опустилась на колени и от всего сердца поблагодарила Великую Силу, которая, по-видимому, так тщательно следила за ее жизнью и привела незнакомца, чтобы спасти ее от ужасной опасности, угрожавшей ее благополучию.

Бедная, невинная девочка, она не знала, что, благодаря Небеса за ее спасение, ловушка все еще была рядом с ней; что человек, которого она считала другом и спасителем, был более смертельным врагом, чем любой раскрашенный воин, который бродил по лесам долины Огайо.

Ни один индеец не страшен так, как отступник своей страны и своего рода, белолицый дикарь.

Оказавшись в зарослях, Бентон разразился мрачным торжествующим смехом.

- Птица в сети, а она воображает, что свободна! О, это будет славная месть. Когда-то, много лет назад, я заставлял сердце моего врага корчиться от боли, а теперь снова разрываю его. И этот хитрый заговорщик, Мердок, использовал бы меня в качестве своего орудия. В этом поселении я в данный момент находился в его власти. Если бы он только произнес мое имя вслух, поселенцы разорвали бы меня на куски с такой же жалостью, с какой волки относятся к раненому оленю. Но здесь, в вольных лесах, ход событий меняется. Здесь у меня нет хозяина.”

Он пошел дальше через лес, возвращаясь к хижине, где была заключена Вирджиния.

- Я не могу понять смерти Уотеги, - задумчиво произнес он, разговаривая сам с собой. -Возможно ли, чтобы существовал дух, который бродит по лесу и выслеживает индейцев в поисках своей добычи? В это почти невозможно поверить, и все же нет никаких сомнений в ужасном свидетельстве его руки. Уотега был великим храбрецом; немногие воины в племени Шауни так хороши, как он, и все же он пал от руки этого Демона-Волка, по-видимому, даже не борясь за свою жизнь, если верить словам Кентона, а он всегда говорит правду. Может быть, это какой-то переодетый пограничник что делает эту ужасную работу? Нет, это невероятно. Неужели это дьявол из низов ходит по земле в таком ужасном обличье? Это выше моего понимания. Я бы хотел, чтобы он снова оказался в пределах досягаемости винтовки; я бы скоро доказал, действительно ли Волчий Демон-демон или смертный в волчьей шкуре.”

Быстро продвигаясь вперед размашистым шагом, Бентон вскоре снова добрался до каюты. Боб, как и оставил его, крепко спал в кустах.

События, последовавшие за прибытием Клемента Мердока,—как он обнаружил, что хижина пуста, а его пленник исчез,—мы уже рассказывали.

“Ну что ж, мои кошки пропали, если это не смешно, - сказал Боб, удивленно почесывая голову.

“Я не могу этого объяснить! - сердито воскликнул Мердок.

- Интересно, есть ли здесь, в Клирене, привидения? - спросил Боб, нервно оглядываясь по сторонам.

“Одно можно сказать наверняка: девушка исчезла,” заметил Бентон.

“Да, но как? - воскликнул Мердок.

“Может, она свалилась с крыши, - предположил Боб.

“Крыша тесная, дурак! - сердито сказал Мердок.

“Не надо откусывать парню голову, если он ее вскрыл,” прорычал Боб.

- Давайте обыщем лес, она может быть спрятана где-нибудь поблизости, - сказал Мердок.

Мы умолчали о том, что Бентон сменил боевую раскраску на лице, прежде чем снова выйти на небольшую поляну.

“Это будет твой лучший план,” заметил Бентон. “Желаю вам удачи, - и с этими словами он повернулся, чтобы уйти.

- Ты не пойдешь?” - Спросил Мердок.

- Да, я сдержал свое слово и сделал то, что обещал, и теперь мой путь отличается от твоего.”

- Хорошо, я сохраню твой секрет.”

- Какая мне теперь разница, выйду я из плена Пойнт-Плезанта или нет? Здесь, в лесу, я никого не боюсь, - и с этими надменными словами незнакомец удалился. Его фигура вскоре скрылась из виду среди листвы леса.

“Ну, во всяком случае, теперь он-сволочь, - сказал Боб, удивленно глядя вслед незнакомцу.

“Лучше иметь друга, чем врага, - спокойно сказал Мердок, - но пойдем посмотрим, не удастся ли нам обнаружить какие-нибудь следы девушки.”

Через час оба были не мудрее, чем в начале.

ГЛАВА XVIII.
УЖАСНЫЙ ДРУГ.
Бун в изумлении уставился на высокую фигуру, которая, несмотря на мрак, окутывавший внутренность индейского вигвама, стояла в центре вигвама.

Бесшумными шагами темная фигура приблизилась к двери вигвама и прислушалась. Затем он приподнял шкуру, служившую дверью, и выглянул в темноту ночи.

- Кто бы это мог быть, черт возьми? - размышлял Бун, беспомощно лежа на кожаном ложе и наблюдая за движениями неизвестного.

- Это не Кентон и не Ларк, я почти уверен, потому что он слишком велик для них обоих. Кто же это может быть, черт возьми? Во всяком случае, друг, а друзья всегда желанны, особенно когда парень попал в такую тесноту, как я сейчас. Я думаю, что завтра они зажарят меня и съедят тоже, если уж на то пошло, если бы я не был таким крепким тарналом.”

В ночном воздухе разливались далекие крики дикарей.

Очевидно, удовлетворившись его вниманием, неизвестный опустил шкуру, служившую дверью вигвама, и снова подошел к Буну.

“Послушай, незнакомец, это досадная ситуация, - тихо и осторожно сказал Бун.

Незнакомец не ответил, но опустился на колени рядом с распростертым человеком.

Затем Бун почувствовал, как две сильные руки схватили его и перевернули на бок. Когда руки таинственного незнакомца коснулись его, Бун почувствовал, как по телу пробежала холодная дрожь. Руки незнакомца, казалось, были вооружены когтями, похожими на лапы зверя.

“Иерусалим, чужестранец,-пробормотал Бун, - тебе надо бы подстричь ногти, они вонзаются прямо в тело, и почему ты не велел мне перевернуться? Я делаю это достаточно хорошо, хотя и нахожусь в досадном затруднении.”

Затем Бун услышал легкий скрежещущий звук, который издает нож, разрезающий кожу.

Старый охотник мгновенно догадался, в чем дело. Таинственный неизвестный разрезал ремни, которыми были связаны его руки.

- Продолжай, незнакомец! - предостерегающе крикнул Бун. - ты мало говоришь, но хорошо работаешь.”

Еще мгновение-и путы, сковывавшие руки Буна, ослабли. Напряжение исчезло, толстая оленья шкура рассеклась острой сталью, и руки охотника были свободны.

Вздохнув с облегчением, Бун вытянул руки. Несмотря на то, что они были скованы, ощущение свободы было приятным.

Охотник небрежно вытянул руки в воздух, и одна его рука коснулась руки незнакомца. Буна снова охватила холодная дрожь.

“Клянусь гуком,-пробормотал он себе под нос,-или твоя охотничья рубаха сшита из медвежьей шкуры, или у тебя на руке волос больше, чем у меня на голове. Я ни капельки не разбираюсь в этой шумихе, но все равно это друг, кто бы он ни был.”

Затем незнакомец перерезал ремни, которыми были связаны ноги Буна.

И снова рука незнакомца коснулась охотника, и снова ему показалось, что эта рука вооружена звериными когтями.

- Хотел бы я, чтобы эта чертова тварь что-нибудь сказала, - пробормотал Бун, слегка смутившись. - Если бы он не вел себя так по-человечески, я бы подумал, что это был питомец б'ар, который завладел мной.”

Незнакомец поднялся.

Бун последовал его примеру.

- Приятно быть свободным, незнакомец, - сказал Бун, пытаясь заглянуть в лицо странному существу, котороетак удачно пришло ему на помощь. Но мрак вигвама скрывал лицо и фигуру неизвестного под черной маской.

Кроме того, неизвестный взял два одеяла из множества, лежавших в углу вигвама, и обернул одно вокруг талии, а другое-через голову, когда он впервые вошел в вигвам.

Незнакомец наклонился, взял еще одно одеяло и протянул его Буну. Неизвестное, казалось, обладало кошачьей способностью видеть в темноте.

Когда он отдавал одеяло в руки Буна, его рука снова коснулась руки охотника.

- Клянусь джинго! у него ужасные ногти, - пробормотал охотник себе под нос. -Если у него такие же длинные ногти на ногах, я бы не хотел, чтобы он был моим любовником. Если бы он пнул кого-нибудь, то поцарапал бы человека до полусмерти.”

Неизвестный схватил угол одеяла Буна и слегка приподнял его.

Бун мгновенно понял, что означало это неизвестное.

- Ты хочешь, чтобы я надела его на голову, а, так, чтобы лицо у меня задрожало?”

Охотнику ответил энергичный рывок за одеяло.

- Полагаю, ты имеешь в виду "да", а?”

Затем последовал второй рывок.

- Хорошо, я понимаю, - сказал Бун, - но почему, черт возьми, ты не можешь заговорить и дать парню понять, что ты имеешь в виду?”

Незнакомец двинулся к двери вигвама, все еще держась за край одеяла Буна. Старый охотник последовал за ним.

У двери незнакомец на мгновение остановился, словно прислушиваясь.

“Прямо через индейскую деревню? - удивленно переспросил Бун.

Незнакомец, как и прежде, энергично дернул одеяло.

“Почему, черт возьми, ты не отвечаешь человеку? - спросил охотник, совершенно озадаченный странным молчанием неизвестного, который так вовремя пришел ему на помощь.

Незнакомец не ответил, но поднял шкуру, висевшую у двери, и вышел в темноту ночи.

- Я посмотрю, кто это или что это, когда мы выйдем наружу, - пробормотал Бун. - Он ведет себя скорее как зверь, чем как человек. Черт, если мне нравится мужчина, который не может ответить на вежливый вопрос. Там луна, так что я вижу, что это за зверь, но, клянусь джинго! тот же свет, который показывает его мне, покажет и нас инджинам. Это будет тесновато.”

Но неизвестный и не думал выходить из дверей вигвама в индейскую деревню.

Незнакомцу хватило одного взгляда, чтобы понять, что трое рослых воинов, сидевших в нескольких шагах от сторожки, бдительно следят за ней.

Все еще держась за одеяло, таинственное существо, так поразившее старого охотника своим молчанием, бесшумным шагом перешагнуло через вигвам в его дальний конец, где с помощью ножа пробралось в него. Бун, ориентируясь по движению одеяла—было слишком темно, чтобы различить очертания,—последовал за ним.

“Ну что ж, это разумно, - одобрительно сказал Бун, - у нас есть шанс избавиться от краснокожих язычников.”

Бун почувствовал, что незнакомец приподнял свой угол одеяла, и накинул его на голову Буна.

- Завернуть мне голову? Конечно, это” милая уловка", - и охотник усмехнулся про себя. - Если кто-нибудь из пизенских шауни случайно увидит меня, они не смогут отличить меня от одного из своего племени с задранной головой, потому что мои ноги дрожат от ног оленьей кожи, как и их собственные.”

Бун небрежно обернул голову одеялом на индейский манер.

Затем незнакомец, который, казалось, мог различить движения охотника, несмотря на темноту, прошел через отверстие, которое он предварительно прорезал в шкурах, образующих стену индейского домика, и вышел на открытый воздух.

Бун последовал за ним.

- Теперь я вижу, кто это, - пробормотал Бун, вынырнув на воздух из тесноты сторожки.

Но пока он говорил, огромная черная туча быстро накрыла лик Луны и выпустила из земли серебристые лучи света.

Все, что Бун мог разглядеть в темноте, это то, что рядом с ним стояла крепкая фигура, даже превосходящая его ростом. Но фигура была так закутана в индейские одеяла с головы до ног, что охотник не мог различить ни черты лица, ни конечности.

“Ну, собачья моя хурма пропала!-с отвращением сказал охотник. - Хотел бы я посмотреть, что это за тварь, которой я обязан жизнью.”

Незнакомец внимательно прислушался.

В том положении, в котором они стояли, вигвам полностью скрывал их из виду деревни. Перед ними бежали мутные воды реки Шиото.

Незнакомец медленно и осторожно двинулся к берегу реки.

Бун заметил, что его шаги не издавали ни звука, и что он двигался странным движением, не похожим на человеческую походку. Охотник видел это, несмотря на окружавшую их темноту.

“Иерусалим, что это за тварь такая? - изумленно пробормотал охотник. - Он стоит на ногах, как человек, и ходит вразвалочку, как бар.”

Бун, хоть и был крепким дровосеком, испытывающим мужество, человеком, который смеялся над опасностью и смотрел в лицо смерти хладнокровно и не дрогнув, почувствовал холодную дрожь, наблюдая за движениями таинственного существа, которое было так свободно в своих действиях и так бережно относилось к своим словам.

Старый охотник не мог понять странного чувства, которое так постепенно овладевало им. Волосы на его голове, казалось, готовы были встрепенуться от испуга.

-У меня такое чувство, будто я прыгнул в ледяную реку,-пробормотал Бун, слегка дрожа.

На мгновение он оторвал взгляд от темной фигуры позади себя; когда он посмотрел снова, фигура исчезла. Ничто перед ним не нарушало густоты мрака.

Охотник удивленно потер глаза.

“Иерусалим! - пробормотал он. - Неужели это все-таки привидение?” Волосы на его голове встали дыбом от страха, когда эта мысль пришла ему в голову.

Затем Бун осторожно двинулся вперед.

Несколько шагов-и он оказался на берегу реки. Вода в ручье, теперь уже низкая—это было летом,-была на несколько футов ниже поверхности берега. Тот, кто шел по берегу, был бы скрыт от глаз любого на ровной равнине выше, нависающим берегом.

Вот простое решение загадки странного исчезновения молчаливого друга Буна. Он шагнул с уровня вниз по склону к берегу ручья и, таким образом, спрятавшись на берегу, казалось, исчез.

Но Бун не хотел соглашаться на такое объяснение загадки; кроме того, спускаясь по берегу к самой воде, он нигде не мог различить темную фигуру незнакомца.

“Конечно, это был ведьмак, - пробормотал Бун, - но с тем же успехом я мог бы оставить следы, ведущие к поселению.”

Скрывшись за насыпью, Бун продолжал двигаться вперед, пока его не остановило неожиданное препятствие.

Он пришел на водопой к индейским лошадям. Через берег к воде была прорезана дорога, и на ней сидел мускулистый воин племени Шауни.

ГЛАВА XIX.