Плагиат. Из Эдди Банкера

                Моей любимой Рокси Рай
     - Расскажи, Жок, как ты забил битой этого долбанного ниггера, мать его.
     Жок Магрейди уткнулся в тарелку, недоуменно разглядывая пиццу.
     - Это что за на хер ?
     Он схватил пробегавшую мимо официантку за руку, что не понравилось мордачу. Тот вылез из кухни, вытирая мокрые руки о рваные джинсы, но наткнувшись на наглый взгляд прозрачных глаз Жимми, медленно потянувшегося за тридцать восьмым, ушел обратно, загрохотал посудой, вызвав кривую ухмылку Жонни.
    - Какого хрена, б...дь ?
    - Оставь ее, Жок, - сказал, подходя к их столику тощий Пуэбло, гримасничая. - Видишь, она напугана до усрачки.
    Он сел и посмотрел на собравшихся. Закурил.
    - Вам никогда не приходило на разум, - начал он, ломаясь акцентом пригородов Сан - Диего, - почему ваши имена начинаются на жэ ?
    - Нам насрать, - ответил Магрейди, отпуская официантку. - Пиццу забери, сучка.
    - Рассказывай, - Жонни нетерпеливо ерзал на стуле.
    - Ну, - говорил Пуэбло, наливая кофе, - Жус и Жек Труахинто сразу сказали, что не будут мириться с таким раскладом. Они подняли на бунт весь блок. Губернатор ввел военное положение и их тупо завалили снайперы.
    - Ништяк история ! - расхохотался Жимми. - Вот все вы, латиносы, такие. Стоит вам начать рассказывать о любой херне, как обязательно в конце грохнут главных героев к такой - то матери.
    - Попробуй сам, - надулся Пуэбло, рассмешив даже официантку, снова промелькнувшую с подносом для толстожопых водил, ввалившихся шумной толпой в закусочную.
    - Дон Риорито, - принялся рассказывать Жимми, - был старой закалки. Разрешал расчленять девочек, но положил запрет на наркотики, лишь вонючим ниггерам их продавали на границах гетто. И вот как - то раз приехали к нему от мексикашек, какие - то ни хера не врубающиеся мудаки, понимаешь ?
    - И их всех застрелили, - предположил Пуэбло, косясь на часы.
    - Да ни хрена ! - смеялся Жимми, тоже посматривая на часы. - Дон выслушал их, долго молчал, а потом позвал Чеснока Пита и приказал удавить струной от рояля.
    В закусочную вошел плотный мужик. Увидев собравшихся, тут же вышел. Они потянулись за ним, бросив пять долларов на столик. На автостоянке плотный уже открывал задние дверцы пикапа. Оттуда на них смотрел высоченный негр.
    - Чо за херня ? - возмутился Пуэбло. - Я не буду работать с ниггерами.
    - Он канадец, - бросил плотный, садясь за руль пикапа. - Мать из племени гуронов, а отец мотал срок в Синг - Синге.
    - Но отец - то ниггер, - зациклился расист Пуэбло, не умея простить украденную каким - то черным бейсболку в начальной школе Сан - Диего, - пусть он где угодно сидел, от этого он не побелел ни х...я.
    - Отец кубинец, - гортанным, как у всех ниггеров, голосом сказал здоровяк, играя мускулами под обтягивающей его тело майкой  " Доджерс ", - настоящий кубинец и патриот.
    - Ну если так, - протянул недоверчивый Пуэбло, запрыгивая в кузов.
    Через час они свернули. На обочине стоял костистый мужик.
    - Это Чинаски, - сказал плотный, притормаживая.
     Проехав еще милю, он высадил их на апельсиновой плантации  " Фея оранжа ", где они присоединились к группе собиравших фрукты бродяг.
     - Прикинь, - хрипел с похмела Чинаски, отплевываясь, - потом я всю эту херню опишу и университетские леваки - говноеды обдрочатся, выпрыгивая из штанов и радуясь, что нашелся человек, сказавший правду. Будто до меня все другие врали.
     - Конечно, врали, - закричал Жимми, падая в пыль, - нам наобещал Крепыш Жорж, что будем брать ювелирку !
     - В - принципе, - присел рядом на корточках Чинаски, - апельсины и украшения - одно и то же, и то, и другое, и третье созданы эксплуатацией человека человеком.
     - Что третье ?
     Над ними возвышался в клетчатой рубахе, перепоясанной патронташем надсмотрщик Жуан да Кунья, португалец, начинавший еще с Негоро и великим Альвецем.
     - Все, - ответил Чинаски и встал. Сжав кулак, вышиб зубы португальцу, обчистил его карманы и побежал, нелепо наклоняясь, к дороге.
     Через месяц во Фриско я встретил его в притоне О*Хары. Чинаски наливался русской водкой и грозил выколотить все дерьмо из Скорсезе. Мы выпили и я уехал на Восток ночным поездом. Чинаски, как я слышал позднее, подрался с тормозным кондуктором и переехал в ЛА.