О философии

                Черновик
          О пользе и вреде философии для жизни

                Жизнь как искусство

   Возможно ли такое, чтобы любовь к мудрости приносила вред жизни? Разве не должно быть так, чем человек мудрее, тем лучше он владеет искусством жить, тем больше у него понимания, что счастливая жизнь это искусство? Конечно, никто не застрахован от того, что глубоко размышляя над жизнью, он может погрузиться в пессимизм и подобно Екклесиасту заявить: "Во многой мудрости много печали" или "всё суета и томление духа". Да, жизнь большинства во многом бездарна, но это не повод осуждать мир, в котором живём, указывать на повторение, каждодневную рутину и не замечать уникальности происходящего каждую секунду. Быть недовольным миром и желать высшей реальности или вечного покоя - скорее всего свидетельство лени или неспособности изменить что-то в себе и вокруг. Так же и пресыщение настаёт не в результате богатства ума, ведь он, если развит, всегда голоден, ему, как дыхание, творчество, новые цели и смыслы.
     У любого искусства есть свой инструмент, через который реализуются творческие замыслы, так почему жизнь - источник вдохновений - нельзя рассматривать, как инструмент? И если её воспринимать, как инструмент, то недостаточно знать его особенности или протирать от пыли и просто дёргать струны, надо ещё научиться играть на нём, причём виртуозно, чтобы игра не казалась работой. По сути, жизнь это оркестр искусств, и если хочешь быть мастером своего счастья, надо учиться дирижировать собственными чувствами и мыслями, причём не только в теории. Иметь обо всём понятие, это ещё не мудрость. Древние философы были не только теоретиками, так благодаря практическим исследованиям Пифагора его звукоряд лёг в основу классической музыкальной гармонии. Любить мудрость, увлекаться названиями и понятиями, игрой контекстов, это ещё далеко от подлинного знания. Ввиду условности языка, можно бесконечно заниматься выискиванием бессмыслиц в определениях. Надеяться на то, что язык будет когда-нибудь точно отражать событийный ряд, весьма легкомысленно. Скорее, словами мы создаём мир, нежели его объясняем. Философы на фоне угасающей веры в чистый разум, нехотя, ибо так они выбивают у себя почву из под ног, сознаются, что объяснить мир из мира, а так же критиковать разум из него же, все равно что, не подымаясь над землёй, пытаться увидеть её со стороны.
    Что уж говорить о вечных философских спорах. Например, можно найти тысячу аргументов "за" и "против" свободы воли человека, но пока сам не сформируешь осознанное намерение и не закрепишь его регулярным наблюдением и вниманием, не будешь доподлинно знать, что возможность выбора, среди сильно влияющих внешних и внутренних факторов, всё-таки есть. Наблюдение за собой вообще сильно снижает количество автоматических действий и привычных ассоциаций, в мыслительном потоке всё чаще случаются паузы, в которых интенсивно чувствуешь настоящий момент и глубину бытия. Именно бдительность подводит к пониманию большой разницы между волей, как таковой, будь она внешней или собственной, и не выбирающей осознанностью. Шопенгауэру надо было назвать свой знаменитый философский трактат не "Мир, как воля и представление", а "Мир, как воля и созерцание", ибо воля уже намеривает какое-то определённое представление. Воля всегда стремится окрасить собой восприятие мира, затмить его собой, и, по существу, вопрос не в свободе воли, ибо свобода и воля вместе уже противоречие, а в том, можем ли мы быть свободны от воли, свободны ли наши мысли, можно ли обмануть волю, переведя её в такое статичное действие, как созерцание?
    "Мы проживаем не свою жизнь, рождаемся уже в потоке, всё, что есть у нас нашего это я, да и то безличное, в виде зеркала. В нас, словно запустили кинопленку, мы скатываемся во времени, пока думаем, что действуем по своему усмотрению. Жизнь может стать нашей лишь когда проснёмся от наваждений ума и подсознания. Наши мысли похожи на прицепленные к локомотиву воли вагоны, который мчится по уже проложенному пути, не зная конечной станции. Возможно рельсы идут по кругу, а наш разум это белка в колесе или же в катушке с киноплёнкой". Вот вам пример экзальтирующего философствования. Вредно оно или что-то в метафоричной форме проясняет? В потоке интуитивных метафор, как в картине сюрреалиста, можно узнать о жизни гораздо больше, чем в каком-нибудь скрупулёзном, с бесконечными уточнениями, философском трактате.  К жизни, действительно, надо относиться, как к искусству, она - загрунтованное нейтральное полотно, на котором мы можем наблюдать движение кисти "нашей" воли, макаемой в краски "нашего" разума.

          Смысл или абсурд?

   Мы никогда не узнаем, что же есть сама жизнь, сон ли бездны или периодическое смещение вечного хаоса во временную нестабильную упорядоченность? В любом случае, мы здесь и сейчас можем наблюдать некое движение, либо мира, либо нас самих во времени. Кто мы, что мы, с кем или чем можем себя идентифицировать? Лучше молчать или же в отчаянии призывать к ответу образы - изначальные слепки нашего восприятия жизни. Если же мы займёмся построением определений, конструктором из кирпичиков-слов, то, считай, мы отвернулись от мира и зарылись в песочнице, теперь у нас свой мир. Но когда что-то не заладится, это ещё не повод для глобальных обобщений и печальных выводов. Зачем спешить с необоснованными претензиями к жизни? Если мы не знаем ради чего весь мир и мы в нём, даже если просто так, то это не значит, что всё бессмысленно. Почему в нашей короткой, фрагментарной жизни должен быть какой-то умысел? Возможно подлинное величие в простой таковости, а не в какой бы то ни было цели, разве не меркантильные желания затмевают полноту ощущения жизни? Возможно и так, что желания - следствия необходимого ограничения для жизни, Абсолюту снится, что он кто-то и где-то, и Он чувствует, что Ему во сне не хватает собственной полноты, не может понять, куда спешит, чего хочет и что здесь делает? Наверное, Он догадывается о присутствии Своего сознания во сне, и потому говорит, что идёт к Богу, к идиллическому представлению о Себе. Но на самом деле Он уже здесь, весь в присутствии, в наблюдении Своего сновидения. Может сон - ключ к Его сознанию, где Он видит Себя кем-то и чем-то и в то же время осознаёт Свою абсолютность, и без него Он не может отомкнуться для Себя? Наверное, без сна Абсолют - ничто, чистое совершенство без проявления и сознания. Но зачем Ему всё это, спал бы спокойно в Себе, без сновидений? Однако Он не может никого спросить, кроме Себя, а Сам не в курсе, поэтому живёт во сне, как знает. Кому, как ни Ему известно, что все вопросы, все равно что горохом об стену. Смысл и абсурд растворились друг в друге, и получился из них сон, называемый жизнью. 
   
      Идея и народ
   
   Многие желают знать окончательный смысл жизни, однако не хотят думать своей головой и подключать свою интуицию, им нужен он, как оправдание причин своего страдания, и религия освобождает их от самостоятельной оценки происходящего с ними. Основные мировые религии подыгрывают несчастным, оценивают земную жизнь негативно и рассматривают её лишь как наказание или испытание ради лучшего заоблачного бытия. Но это же ещё детский сад, когда проповедуемая нравственность опирается не на осознанность и понимание, а на ожидание награды или страх наказания.

Упразднение в университетах философских факультетов скорее выглядело не как опасение брожения в умах студентов, а как признание в тёмности собственного народа. В итоге философией большинства студентов, по образу Раскольникова, стало решение конфликта между по-своему понимаемой справедливостью и правом преступления нравственного закона. Как говорится, министры за что боролись, на то и напоролись. Без идеи нет народа, без цели - человечества.