A rose of yesterday, 2 глава

ГЛАВА II


Полковник Уимпол не любил Люцерн и, шагая по тенистой стороне улицы, бессознательно смотрел то на небо, то на мостовую, а не на дома и людей. Ему не нравились туристы, здания, далекие пейзажи и климат, и он мог найти причину для каждого отдельного отвращения. За исключением старой башни, которая очень походила на многие другие старые башни, он утверждал, что
здания были либо плоскими и скучными, либо самыми современными претенциозными.
То туристы были туристами, и одно это осуждало их безвозвратно.
Климат был отвратительный, и он был уверен, что все так думают.
Что же касается пейзажа, с его чопорным озером, утомительными снежными
горами и игрушечными деревьями, он сказал, что он немногим лучше
вечного хромолитографа, хотя на закате он иногда возвышался до
достоинства прозрачного "ландшафтного" абажура. Взгляды полковника
на места не были полностью лишены предвзятости. Будучи очень справедливым человеком, когда дело
касалось мужчин и женщин, он позволял себе быть таким же несправедливым, как и он сам.
выбирал о неодушевленных вещах, от снежных гор до предметов искусства.

Это была претензия Швейцарии, говорил он, на то, чтобы нравиться и привлекать.
Поскольку это его не привлекало и не радовало, он не мог понять, что плохого в том, чтобы сказать это. Чувства Риги не могли быть задеты резким замечанием, и гора Пилатус не могла быть восприимчивой. Он никогда не оскорблял Швейцарию там, где его мог услышать любой швейцарец. То
же самое, сказал он, относится и к предметам искусства. Если они не могли
угодить, не могло быть никакой причины для их существования или для того, чтобы не сказать
так, при условии, что художник не присутствовал. Что касается последнего, то
милосердный полковник всегда готов был признать, что сделал всё, что мог. Было бы бессмысленно предполагать, что кто-то умышленно делает плохо то, что он может сделать хорошо.

Полковник медленно шел по закоулкам, держась в тени. День был жаркий, и он чувствовал что-то вроде унижения оттого, что позволил себе уступить обстоятельствам и выйти из
дома раньше обычного. Он, конечно, не признался бы, что его выгнал из отеля страх перед любопытством сестры, но он предпочел бы встретить более жаркое солнце, чем снова отвечать на её любопытные вопросы.

Правда, оставшись один, он должен был встретиться с самим собой и обсудить с самим
собой ту неприятную маленькую сцену, которая произошла сегодня днём, потому что он был не из тех людей, которые могут избавиться от неприятных трудностей, просто отказавшись думать о них. И он внимательно рассматривал это дело, глядя попеременно то на небо, то на мостовую, в то время как его палка резко звенела в такт его огоньку, но всё же военный шаг. Он не видел проходивших мимо людей, но многие из них смотрели на него, замечали его лицо и фигуру и принимали его за джентльмена и старого солдата.