Марковальдо - 11 Кролик - Осень

Итало Кальвино
(перевод с итальянского)

Когда наступает долгожданный день выписки из больницы, с самого утра с нетерпением ожидаешь этого момента. Ты уже встал на ноги, прогуливаешься  между больничными койками, и учишься ходить, как до болезни. Да ещё и насвистывая, что придаёт дополнительные силы для исцеления находящимся здесь больным, и делаешь это не для того, чтобы завидовали, но для поднятия общего настроения от твоего ободряюще обнадеживающего тона. Смотришь в окно на солнце или туман, если есть туман, прислушиваешься к шумам города, и всё теперь по-другому, чем прежде, когда каждое утро видел свет и слышал звуки недостижимого для тебя мира, просыпаясь между прутьев больничной кровати. Сейчас там, снаружи опять твой мир: выздоровление снова делает тебя естественным и обычным, и больничные запахи лишь обостряют это чувство.

Марковальдо тем утром чувствовал себя именно так, вылечившимся, ожидая выдачи на руки необходимой для выписки медкарты Мутуа* с соответствующим заключением. Врач взял в руки медкарты и, сказав:

– Подождите здесь, – вышел, оставив его одного в лаборатории.

Марковальдо посмотрел на белую крашенную мебель, которую так ненавидел, пробирки, заполненные зловещим, таинственным веществом, и попытался воодушевиться мыслью, что он вот-вот вырвется из всего этого, но не смог до конца испытать ту радость, какая ожидалась.

Может быть, этому мешали другие мысли: о возвращении на работу к прежней разгрузке коробок, или о том, что его детки натворили за это время, но больше всего туман, что был снаружи, который предполагал необходимость выхода в пустоту, в это убивающее влажное ничто. Так он вращал глазами вокруг с неосознанной необходимостью остановиться на чём-то приятном внутри этого кабинета, но всё, что он видел, ассоциировалось лишь со страданием и болью.

И тут он увидел кролика в клетке. Это был обычный белый кролик с длинной шерстью, пушистый, с треугольничком розового носа, красными испуганными глазами и почти голыми ушами, прижатыми к спине. Не то чтобы очень большой, просто в этой тесной клетке его овальное тело, свёрнутое калачиком, вдавливалось в металлические прутья, и снаружи выступали пучки шерсти, колеблющиеся от лёгкой дрожи его тельца. Снаружи клетки на столе лежали остатки травы и морковь. Марковальдо подумал о том, каким он должен быть несчастным, запертым в этой тесноте, видевшим рядом эту морковь не имея возможности съесть её. И он открыл дверцу клетки. Но кролик не вышел: он оставался неподвижным, лишь едва шевеля мордочкой, как будто жевал, видимо для придания себе более важного вида. Марковальдо взял морковь, приблизил к кролику, затем медленно отдалил её, как бы приглашая выйти из клетки. Кролик последовал за морковкой, осторожно прихватил зубами и старательно принялся грызть её прямо из рук Марковальдо. Человек погладил его по спине, заодно пощупав, есть ли жирок. Он был немного костляв под своим пушистым мехом. От этого, и от того, как он жадно грыз морковь, было понятно, что его содержали впроголодь.

«Был бы он мой, – подумал Марковальдо, – я бы кормил его до тех пор, пока он не стал бы похожим на шарик». И посмотрел на него глазами заботливого кроликовода, которым всегда удаётся совмещать в едином порыве души проявление добра к животному с оценкой будущего из него жаркого.

Вот так после многих дней, проведённых в больничном унынии, в самый момент выписки, обнаруживается присутствие друга, которого было бы вполне достаточно, чтобы наполнять его дни, проведённые тут, и его мысли. Но он должен был покинуть его, возвратясь в этот туманный город, где не встречаются кролики.

Морковь была доедена, Марковальдо взял зверька на руки и стал ходить по кабинету, в поисках съестного.

Приблизил мордочку к горшку с цветочком герани, что был на столе доктора, но зверёк отвернулся, показав, что такое не ест. Тут Марковальдо услышал шаги возвращающегося доктора. Как объяснить, почему он держит кролика в руках? В спешке засунул насытившегося кролика за пазуху рабочей куртки, в которую был одет, и застегнул пуговицы.

Чтобы врач не заметил его вздувшийся и вздрагивающий живот, переместил кролика за спину. Испуганный кролик пока сидел тихо. Марковальдо взял свою медкарту и переместил кролика снова на грудь, так как нужно было повернуться, чтобы выйти. Так, с кроликом, спрятанным под курткой, он покинул пределы больницы и отправился на работу.

– А, наконец-то ты выздоровел! – обрадовался вошедшему Марковальдо начальник отдела синьор Вилиджельмо.

– Что у тебя такое выросло там? – он указал на выступающую под курткой грудь.

– Да так, прогревающая примочка от судороги, – нашёлся Марковальдо.

В этот момент кролик вздрогнул и Марковальдо дёрнулся, как в эпилептическом припадке.

– Что с тобой? – насторожился Вилиджельмо.

– Так, ничего, просто икота, – ответил он, затолкав кролика за спину.

– Ты неважно выглядишь, – сказал начальник.

Кролик попытался вскарабкаться вверх по спине и Марковальдо передёрнул плечами, чтобы заставить его спуститься ниже.

– Э, да у тебя озноб. Иди-ка лучше домой ещё на один день. Но завтра смотри, чтобы был здоров.

Домой  Марковальдо зашёл как удачливый охотник, держа кролика за уши.

– Папа! Папа! – закричали дети, подбежавшие его встречать.

– Где ты его взял? Ты нам его подаришь? Это для нас? – наперебой затараторили, пытаясь схватить его.

– Явился? – процедила жена и по взгляду, на него обращённому, Марковальдо понял, что время его пребывания в больнице никак не послужило на пользу семье, и что накопились новые причины для обид.

– Он что, живой? И что ты хочешь с ним сделать? Он нам тут всё изгадит.

Марковальдо освободил стол, разместив кролика посередине. Зверёк всем телом прижался к столу, пытаясь сделаться незаметным.

– Горе тому, кто его обидит! – воскликнул он, – это наш кролик, мы будем откармливать его к Рождеству.

– Это кролик или крольчиха? – спросил Микелино.

О том, что это может быть крольчиха, Марковальдо не подумал. Тотчас ему пришёл в голову новый план: если это была самка, он мог начать разводить кроликов. И вот уже в его фантазиях сырые стены подвала исчезли и виделась утопающая в зелени ферма среди живописных полей.

Кролик, увы, оказался самцом. Однако у Марковальдо идея разведения кроликов уже крепко засела в голове. Пускай он был самец, но самец очень красивый, для которого можно найти пару и создать условия для их размножения.

– И чем же мы его будем кормить, если нам самим нечего есть? – язвительно спросила жена.

– Что-нибудь придумаю, – ответил Марковальдо.

На следующий день от каждого из комнатных растений, сидящих в горшках в офисе дирекции, которые Марковальдо должен был по утрам выносить на улицу для полива, он отщипнул по листику - широкие и блестящие с одной стороны, с другой они были матовые - и спрятал в карман куртки. Затем, у одной служащей, что пришла с букетиком цветов, спросил:

– Это подарок от вашего жениха? Позвольте мне один на память? – и засунул цветок в карман. Затем у приказчика, чистившего грушу, попросил не выбрасывать кожуру.

И так - здесь листок, кожура, там с земли лепесток - надеялся прокормить зверька.

Неожиданно синьор Вилиджельмо вызвал его к себе. «Неужели они заметили общипанные растения?» - подумал Марковальдо, привыкший всегда чувствовать себя виноватым.

В кабинете начальника находились тот самый врач из больницы, двое волонтёров Красного Креста и представитель муниципальной гвардии.

– Послушай, – сказал врач, – пропал кролик из моей лаборатории. Если ты знаешь что-то об этом, советую не хитрить. Ему сделана инъекция штамма опасной болезни, и он может разнести её по всему городу. Я не спрашиваю, съел ли ты его, так как в этом случае тебя уже не было бы в живых.

Снаружи их ожидала скорая. Сели в машину и под заливистый вой сирены понеслись по улицам и бульварам к дому Марковальдо, оставляя за собой дорожку из листьев, кожуры и цветов, которые загрустивший Марковальдо потихоньку выбрасывал из окна автомобиля.

...В то утро его жена определённо не знала, что положить в кастрюлю. Посмотрела на кролика, что муж принес днём раньше, сидящего в импровизированной клетке, наполненной обрывками бумаги. «Явился, – сказала себе. – Денег нет. Зарплата за месяц ушла на лекарства. В магазинах больше не дают в долг. И ещё что удумал - кроликов разводить! Или ждать до Рождества, чтобы зажарить! Сами голодаем, так ещё кролика должны откармливать!».

– Вот что, Изолина, – заявила она дочери, – ты уже большая и должна научиться готовить кроликов. Прибей и сдери с него шкуру, а я объясню, что делать дальше.

Изолина в это время углубилась в журнал с сентиментальными рассказами.

– Нет уж, – проворчала она, – сама сначала прибей и сдери, а потом я научусь его готовить.

– Хороша, нечего сказать! - воскликнула мать, - у меня просто духа не хватит его убить. Ну же, это легче лёгкого: просто взять за уши и сильно ударить по загривку. А там уже будет видно, как содрать с него кожу.

– Ничего не будет видно, – ответила дочь, не поднимая глаз от журнала, – я бить по загривку живого кролика не собираюсь. А уж сдирать с него кожу и подавно.

Трое остальных детей с вытаращенными глазами, замерев, слушали их разговор.

Мать призадумалась, окинула детей взглядом и промолвила:

– Ребята...

Дети, не сговариваясь, повернулись и стремглав бросились прочь из комнаты.

– Подождите, дети! – окликнула их мать, – я просто хотела предложить вам выйти на улицу с кроликом. Повяжем ему красивую ленту на шею, и вы немного пройдётесь с ним.

Дети замерли на пороге и посмотрели ей в глаза.

– Куда пройтись? – уточнил Микелино.

– Ну, пару-тройку шагов. Найдёте синьору Диомиру, отдадите кролика ей и вежливо попросите забить и освежевать его. Она смелая, сумеет это сделать.

Мать затронула нужную струнку: дети, как известно, сосредотачиваются на том, что им больше всего нравится, а про остальное предпочитают не думать.

Они нашли длинную лиловую ленту, один конец привязали к шее зверька, а второй использовали в качестве поводка и, дёргая за него, потащили упирающегося и наполовину задушенного кролика на улицу.

– Скажите синьоре Диомире, – наставляла мать, – что она может взять себе одну ножку! Нет, лучше пусть возьмёт голову. Впрочем, как сама захочет.

Едва дети вышли, жилище Марковальдо было окружено и захвачено санитарами, врачами, муниципальной гвардией и полицейскими. Марковальдо был среди них, ни жив, ни мёртв.

– Здесь находится кролик из больницы? Скорее, укажите где, только не прикасайтесь к нему: он заражён смертельной болезнью!

– Марковальдо подвёл их к клетке, но она была пуста.

– Как? Уже съели?

– Нет, нет!

– И где же он?

– У синьоры Диомиры! – и преследователи продолжили охоту.

Постучали к синьоре Диомире.

– Кролик? Какой ещё кролик? Вы с ума сошли? – но в дом уже вторглись неизвестные, в белых халатах, в форме и искали какого-то кролика. У бедной старушки чуть не случился удар. О кролике Марковальдо она ничего не слышала.

Просто трое детей, желая спасти кролика от смерти, решили спрятать его в безопасном месте, поиграть с ним немного и затем отпустить. Вместо того чтобы остановиться на лестничной площадке возле квартиры синьоры Диомиры, они поднялись на террасу, что была на крыше. А матери потом бы сказали, что он вырвался из поводка и убежал. Хотя ни одно животное не казалось столь непригодным для побега, как этот кролик. Заставить его подняться по всем этим лестницам было проблемой: от страха он сворачивался клубком на каждой ступеньке. В конце концов его взяли на руки и понесли.

На террасе они захотели, чтобы он побегал, но кролик оставался неподвижен. Попытались поставить его на карниз, чтобы понять, умеет ли он ходить по нему как кошки, но оказалось, что он боится высоты. Попробовали водрузить на телевизионную антенну, чтобы увидеть, умеет ли держать равновесие, но он падал. Заскучавшие ребята сорвали с него поводок, оставив одного среди этого моря покатых и угловатых крыш, и ушли.

Оставшись в одиночестве, кролик ожил и стал двигаться. Сделал несколько осторожных шагов, огляделся по сторонам, сменил направление и небольшими прыжками поскакал по крыше. Это был зверёк, рождённый в клетке, и его понятие о свободе не имело широких горизонтов. Он не ведал иной жизни, кроме той, где за счастье было хоть немного побыть вне страха. И вот теперь он мог свободно передвигаться, без прежнего чувства тревоги, возможно, как никогда прежде в жизни. Место было необычным, однако чёткого представления что обычно, а что не обычно не могло сформироваться в его мозге. С того самого момента, когда он почувствовал внутри себя разъедающее его нутро зло, неясное и таинственное, внешний мир интересовал его всё меньше и меньше. Так он брёл по крышам. Коты, которые ему попадались, в страхе шарахались в стороны не понимая, что это за зверь.

Между тем, для слуховых окошек, окон чердачных помещений и открытых террас маршрут кролика не остался незамеченным. Кто-то уже выставил большую миску салата на подоконник, наблюдая из-за шторы, кто-то бросил огрызок груши на черепицу крыши, растянув вокруг него верёвочную петлю, кто разложил ряд кусочков моркови на карнизе, прямиком ведущий к его каморке. Во всех семьях, обитающих на крышах, ключевым было слово "кролик":

– Сегодня у нас будет кролик под соусом, – или:

– Кролик фрикасе, – или:

– Жареный кролик.

Зверёк был начеку среди этой возни и вкрадчивых подношений пищи. И хотя был голоден, остерегался их.

Он знал, что каждый раз, когда люди хотели выманить его из клетки, предлагали еду. Затем случалось нечто непонятное и болезненное: или вгоняли шприц в тельце, или резали скальпелем, или силком засовывали под застёгнутую куртку, или таскали за ленту на шее... И память об этих несчастиях сосуществовала с той болью, что он чувствовал внутри себя, с медленно разрушающимися органами, с явственным предчувствием близкой смерти. И с голодом. И хотя среди всех этих напастей он понимал, что только голод мог быть ему спасением и осознавал, что эти коварные человеческие существа ничего не могли дать ему, кроме жестоких страданий, мучений и боли, ему, имевшему нужду в их защите и домашнем тепле, решил сдаться, оказать услугу в этой игре людей и поступил так, как они хотели. Он начал есть кусочки моркови, следуя за ними, хорошо понимая, что этот путь делает его узником и жертвой, но всё же решаясь попробовать, возможно в последний раз, хороший вкус земных овощей.

Так он приблизился к окну мансарды, и рука уже потянулась схватить его... Но внезапно окошко захлопнулось, оставив его снаружи.

Это было странным событием в его жизненном опыте: западня, которая не захотела сработать. Кролик обернулся, поискал другие признаки обмана вокруг, чтобы выбрать, какой из них более всего подходит ему, чтобы сдаться. Но листья салата были убраны, силки пропали, люди, что виднелись в окнах, исчезли, окна и окошки наглухо закрылись, а террасы обезлюдели.

Случилось вот что. Полицейский джип проследовал по улице, вещая из громкоговорителя:

– Внимание, внимание! Пропал белый кролик, длинношёрстный, страдающий  тяжёлой заразной болезнью! Любой контакт с животным может привести к инфицированию опасным вирусом! Каждый, кто знает о его нахождении, обязан сообщить в ближайшее отделение полиции, больницу или пожарное депо!

Ужас воцарился на крышах. Все были на страже и едва завидев кролика, вялыми скачками передвигающегося по крыше, подавали сигналы тревоги и прятались, как при приближении полчищ саранчи. Кролик неуверенно продвигался вдоль края крыши. Чувство одиночества, в тот самый момент, когда он наиболее ощущал потребность в человеке, ему казалось ещё более угрожающим и нестерпимым.

Тем временем кавалер Ульрико, старый охотник, заряжал своё ружье картечью на зайца, заняв позицию на террасе, позади дымохода. И когда он увидел в тумане проявляющийся белый силуэт кролика, выстрелил. Но чересчур велико было его возбуждение при мысли о смертельно опасном звере и облако дроби ушло немного в сторону, по черепицам крыши. Кролик слышал, как дробь отскакивала от крыши и один шарик, срикошетировав, насквозь пробил ему ухо. Он понял, что ему объявлена война и любые отношения с людьми сделались более невозможными. С пренебрежением к тем, в ком чувствовал глухую неблагодарность, он решил покончить с жизнью.

Крыша, покрытая кровельным железом, спускаясь под наклоном, проваливалась в пустоту, в бесконечное ничто густого тумана. Кролик начал съезжать на всех четырёх лапах сперва осторожно, затем всё более решительно. И так он скользил, побеждая окружающее его зло и уходя навстречу смерти. На краю карниза он задержался на секунду в водосточном жёлобе и затем, потеряв равновесие, соскользнул вниз...

Через мгновение он оказался в перчатках одного из пожарных, поднимавшегося на крышу по раздвижной лестнице. Лишённого возможности уйти из жизни с чувством собственного достоинства, кролика положили в машину скорой помощи, которая помчалась на огромной скорости в больницу. В ней находились также Марковальдо со своей женой и детьми, госпитализированные для наблюдения и вакцинации.

-----------------
* - "Мутуа" - служба по обеспечению медицинского обслуживания в Италии