Глава 4. Под мышкой гадость, а сверху сладость

   Местность менялась удивительно быстро. Солнце на далеком горизонте всходило, прорезая низкое зеленое марево, от которого заклубились клочки липкого тумана. Насколько хватало глаз, представала одна и та картина: колышущаяся густая трава бурого цвета, пожухлая от жаркого летнего солнца, да степь кругом. Взор ни за что не цеплялся, и от этого становилось дурно, кружилась голова и плыли мутные круги перед глазами.
   – В какую дыру мы забрели, Стаций? – Аврора отказывалась верить глазам, которые привыкли к мраморной белизне терм и дворцов.
   Подступало чувство безысходности. Так бывает и в пустыне, когда один бесконечный цвет, один бесконечный пейзаж тянется вне времени и пространства. Так было и тут. Только вместо ослепительно-раскаленных песков в глаза била смесь рыже-зеленого цвета с серо-безнадежным.
   – Какие огромные края! – тихо прошептала Лаура. – И ни души!
   – Все потому, – вздохнула Аврора, – что за ночь мы сбились с единственной дороги, которая от Ариминиума ведет к Равенне. И, если мы не найдем ее вскоре, то нас ожидает печальная участь!
   – Почему? – удивилась спутница. – Не вижу ничего опасного в этой степи!
   – Это пока что, – вымолвила аристократка. – Не зря наш великий император, который уже в два года стал консулом Империи при отце…
   – В два? – переспросила Лаура.
   – А почему ты удивляешься? – искоса повела бровью Аврора. – У нас на земле развитие идет не то, что у вас, под землей!
   – Это я как раз заметила, – как ни в чем не бывало ответила девушка, словно не заметив остроты.
   Пока дамы пререкались, погода переменилась: вдалеке, чуть правее их движения, показалась гряда возвышенностей, над которой клубился густой туман, а через пару минут на путешественниц налетел резкий пронизывающий бора – северный ветер, который после преграды на своем пути обрушился на долину со страшной скоростью.
   – Какая холодина! – завопила Аврора, прижимаясь к гриве коня.
   Лаура едва-едва шевелила головой, всматриваясь в лицо потоку.
   – Это ты не ныряла в подземные ледяные колодцы, – сказала она, но римлянка ничего не расслышала из-за громкого свиста стихии.
   – Свернем подальше от Адриатического моря! – кричала аристократка, немилосердно дергая лошадь за удило слева. – Дорогу через долину мы не нашли!
   Стаций ржал, также выражая свое негодование, но послушно устремился в новом направлении. Не прошло и десяти минут, как они въехали на небольшое плато, где ветер стих и заметно потеплело.
   – Слава богам! – выдохнула Аврора. – Ты голодна, подруга? Путь еще не близкий, а подкрепиться не помешает.
   – У меня только несколько сухих лепешек в котомке, – Лаура похлопала по карманам, как бы проверяя: а вдруг за ночь изменилось их содержимое?
   – Ничего! Я запаслась, угощайся!
   Девушки расположились на завтрак, устроившись возле одинокого оливкового дерева. Аврора достала из сумки грецкие орехи, финики, обжаренные в меду, десяток сваренных яиц, каперсы, сыр, салаты, огурцы и запеченную корюшку.
   – Ну вот, – удовлетворенно отметила она, – теперь твой хлеб пригодится, потому как мой ушел весь Стацию. Но он был как раз не свежий, да, Стаций?
   Конь довольно фыркнул.
   – А вот тебе остатки вчерашнего пиршества, – и девушка выложила из сумки морковь, капусту и десяток небольших яблок. – Подкрепляйся хорошенько, до ближайшей таверны, боюсь, доберемся не так быстро, как хотелось.
   – А где мы? – уминая яйца, спросила Лаура.
   – Мы в гостях в долине реки По, в Паданской низменности. Песок и гальку мы оставили правее, ближе к морю, а теперь, кажется, погрузимся в глину ниже уровня моря!
   – Но не ниже уровня пещерного пола! – огурец в руках юной особы радостно треснул.
   – Мне бы твой оптимизм! Откуда ты его только берешь? Без книг и бесед с молодыми людьми, без терм и масел, без духов и мягкой постели – чему тут можно радоваться? Квинт, – тут по лицу Авроры пробежала восторженность и обида в одночасье: она улыбнулась и прикусила верхнюю губу до крови, – вынудил меня, в конце концов, к этому путешествию! Не знаю: благодарить его или проклинать?
   – Квинт?
   – Мой возлюбленный. Бывший, добавлю теперь. Один из когорты многих. Но тот, кто смог взять штурмом крепость моего сердца. После него я потеряла покой и обрела чувства, которые прежде не испытывала. Это была и боль, и радость! И все вместе! Ты любила кого-нибудь? – римлянка вперилась в девушку.
   – Любила? – повторила задумчиво Лаура. – Конечно. Маму свою. Благодаря ей одной я выжила. Благодаря ей я выбралась наружу!
   – Это не то. Любовь к матери у нас в крови. Но в этих чувствах приятная нега и крепость, мягкость и нежность. В них нет томления, нет муки, нет пронзительности открытия, полета. Как тебе объяснить? Читала одну такую загадку когда-то. Может, если разгадаешь ее – поймешь, что за чувство такое!
   – О, давай! Первую загадку задал мне шаман! Теперь будет вторая. Но чем больше – тем лучше! Это точно гром, который придает мне силы.
   – Как дивно ты говоришь. Но слушай! Что это такое за блюдо, которым некогда угощали гурманы на одном знаменитом застолье: "под мышкой гадость, а сверху сладость"?
   Лаура рассмеялась сперва отрывисто, а потом залилась самым настоящим, необузданным смехом, хватаясь за бока, размахивая руками по сторонам, ища точку опоры. Аврора заразилась открытым и ненаигранным девичьим смехом, почувствовав в груди давнюю, почти забытую песню детской искристой радости.
   – Правда? – через смех спрашивала Лаура, и новая подруга, забыв о своей знатности, обнимала ее и кричала: "Правда!"
   Они собрали оставшиеся пожитки в одну сумку, забросили на спину довольному Стацию, который успел и травку пощипать к тому же, и отправились в дальнейший путь, спускаясь со склона.
   – Грязная муха, утонувшая в меде? – через минуту спуска выкрикнула Лаура.
   Аврора рассмеялась, маша головой.
   – Еще подумай. Хотя твой вариант мне тоже нравится!
   – Дохлая букашка, растоптанная белой куропаткой?
   – Нет, пока нет.
   – Змея, пронзенная стрелой из тростника? – выпалила Лаура.
   Конь ускорил шаг – так Аврора замотала головой, трясясь от смеха.
   – Все равно доберусь до разгадки! Я настойчивая, поверь! А что сделал этот твой Квинт? – сменила Лаура тему.
   – То, что обычно делают неверные любовники…
   Но, видя, что Лаура не реагирует, решила пояснить, не вдаваясь в подробности:
   – Как бы тебе так сказать? Он добивался меня стихами, пылкими и страстными письмами, торжественными уверениями в вечной любви. Добивался долго. И я хотела и ждала этого долго, словно растягивая удовольствие в струнку ожидания. Многие мои поклонники были, так сказать, простыми молодыми людьми. Простыми в том смысле, что такие же знатные и богатые. Но что тут удивительно для дочери виднейшего и влиятельнейшего сенатора? В них не было ничего, что могло бы меня задеть изнутри. Я их использовала по очереди. И когда очередной поклонник мне надоедал, то бросала его без всякого сожаления и без всякой памяти о нем. Жизнь к девятнадцати годам мне так пресытилась, что от роскоши и нарядов, от громких речей и себе знающих цену людей я устала, как устает капризная девочка от игрушек. Я слонялась по Риму. Пока не встретила его у какого-то храма. Он сказал, что это судьба. И его тихий, но уверенный тон покорил меня. Он не хотел моего богатства, моего влияния на дальнейшую карьерную лестницу, будь то должность офицера в римской армии, или помощник знатного юриста. Казалось, он весь был не от мира сего. И вот, в один злосчастный вечер он пришел ко мне и сказал, что вынужден оставить меня, потому что любит, но что вера так велит ему, что из-за моей любви он погибнет, а оставив меня, спасет и себя, и меня. И добавил только, что нужно уезжать из Рима. Но мы были вместе той самой восхитительной ночью. Я восхищалась и телом его, и душой. А на утро он оставил меня в пучине страданий.
   – Это, должно быть, больно, – предположила Лаура.
   – Еще как, еще как, – ответила римлянка, погрузившись в воспоминания.
   Вдруг Стаций оступился, и девушки едва не слетели разом.
   – Что такое? – слетел с губ вопрос хозяйки.
   Конь повернул к ней голову, шевеля ушами и фырча. Аврора осторожно слезла и тут же угодила в трясину. Липкая жижа оказалась мелкой – едва дошла до голеностопа, но от этого не было легче: падая, девушка инстинктивно сгруппировалась, опершись на руки.
   – Что за мерзость, проклятье! Этого нам не хватало! – выругалась римлянка.
   Лаура более аккуратно соскочила на другую сторону коня, обошла спереди (Аврора предупредила, что Стаций, как и любая лошадь, не любит, когда позади нее ходят).
   – Это то, о чем ты предупреждала? Хотя, чего я спрашиваю? И так видно!
   – Верно, подруга! – встав, аристократка чистила руки о шерстяную попону коня. – Перед нами – равеннские малярийные болота, беспощадные и смертельные! И если мы не найдем выход на дорогу с нашими мильными римскими столбами, то можем и не добраться до нашей цели! Пусть император и малых лет был, но соображения хватило, что варварам Алариха не так-то просто будет добраться в самую неприступную крепость на всем побережьи Адриатического моря!
   – Послушай, я так многого не знаю о происходящем! Если я хочу спасти свой народ и найти артефакты, о которых говорил шаман племени, то ты должна будешь мне все рассказать!
   – Не раньше, чем выберемся отсюда, – римлянка взяла коня за узду и повела туда, где, казалось, болото дышало меньшим количеством жижи.
   – Само собой. Хотя, еда у нас есть, вода есть. Чего так нервничать?
   – Я не могу быть спокойной, если рядом нет горячих терм. Этого объяснения, Лаура, тебе хватит?
   – Пожалуй, – согласилась девушка, чтобы не злить еще больше знатную даму.
   Дальше они шли молча, временами гулко выдыхая, точно выражая общую мысль: "Ну и духота здесь". А на болоте и в самом деле было трудно дышать: испарения шли без перерыва от насыщенной влагой топкой земли, и чем солнце дальше тянулось к зениту, тем сложней становилось. Насекомые вились повсюду. Хвост Стация работал без передышки, недовольное ржание раздавалось через каждые пять минут. На что хозяйка, вздыхая и прикрывая лицо от злющих комаров, тихо бормотала: "Ну, а что я могу поделать, мой друг? Забрели, так забрели! Выберемся! Обязательно выберемся!". Впрочем, уверенность таяла не то что с каждым часом, а с каждой минутой: топкие лопающиеся пузыри хватали за щиколотки, обрызгивали противной, скользкой жижицей, облизывали, точно пробуя на вкус, прикидывая, стоит ли эта жертва их усилий?
   Небо затянуло дремотными облаками. Солнце, которое, по-хорошему, должно было светить ярко, освещая путь, указывать, где найти спасительную тропку, словно нарочно бросило какой-то грязный бледный саван на всю долину, так что весь горизонт тонул в мрачной серости.
   После очередного падения, римлянка выругалась.
   – На моем платье не осталось чистого места! Нежный синий цвет превратился в какой-то зловеще-пунцовый! А эта плиссированная оборка с золотыми блестками? Что с ней сталось, какой ужас! Точно золото вновь ушло в пещеры! Тебе-то, наверно, так привычней? А на твоей захудалой одежке нет пятен! Как тебе удается?
   Лаура молча улыбнулась.
   – Нет, скажи мне! – не унималась подруга.
   – Эти болота дышат. Слышишь? – Лаура чуть присела, согнув колени, а ладонь направила на поросли красного лишайника. – Здесь все живое! Особенно то, что в тени!
   Аврора удивленно и недоверчиво смотрела на нее.
   – Вечером мы бы вернее выбрались! – высказала предположение Лаура.
   – Ты предлагаешь до вечера остаться в этом гниющем рассаднике болезней и комаров?
   – Конечно нет! Мне самой мало приятно здесь находиться. Это не моя стихия. И, – тут она посмотрела на аристократку, – однозначно, не твоя! Мы потеряем здесь больше сил, чем приобретем!
   – Ладно, если только сил… Мне бы твою уверенность, – вслед Лауре, которая пошла теперь вперед, пробормотала девушка.
   Так они шли еще час. Несмотря на то, что вела Лаура, пара глубоких ложбин по дороге, а точнее, по бездорожью, им встретились. Аврора вляпывалась во все, не пропуская ни одной, чертыхаясь и плача одновременно, а Лаура в одну попала левой ногой так основательно, что подвернула ее и в дальнейшем прихрамывала.
   Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы вдалеке девушки одновременно не разглядели участок земли, на сотни метров отличавшийся красками от окружающей серости, в которой даже красный лишайник и разноцветный мох смотрелись как бледные поганки.
   Подойдя ближе, они не обманулись в своих ожиданиях: на чистой глади озера, тянувшейся через кустарники и низкорослые деревья в манящую даль, танцевали могучие стебли желтых лилий. Чаши их свежей зеленью притянули всех троих – и девушек, и коня, – к тому, чтобы умыться, освежиться, смыть пот и кровоподтеки от укусов насекомых и падений.
   – Какая красота! – пела Аврора. – Дивное озеро с лилиями среди мерзости и гнойников земных! Мы спасены!
   – Мы спасены! – вторила ей Лаура, не попадая в такт.
   И правда: минут через пятнадцать наши путешественницы вышли к широкой, мощеной римской дороге, прямой, по-солдатски правильной линией стремившейся к цели – новой столице Империи, городу Равенна, древнему поселению, которое было всего только колонией фессалийцев, а стало острием Западного мира.
   – "Виа Фламиния", Великая Северная дорога! – обрадовалась римлянка.
   – Мы сумели!
   – А знаешь, что по ней можно перебраться через Альпы и по берегу Адриатического моря дойти до самой Византии?
   – Мне не нужна Византия, – упрямо выдавила Лаура, – мне нужен кинжал, которым убил себя Квинтилий Вар и булла, которая была у Арминия!
   – Ого! Я и забыла, признаться! Не переживай, мы окажемся в самом центре политической власти! А мой отец – видный сенатор Рима! Не может быть, чтобы я тут не встретила кого-то из его знакомых, кто помнит и меня! А меня, поверь, единожды увидев, не просто забыть.
   – Это я заметила. Но заметила ли ты? – она не успела договорить, как конь перешел на бодрую рысь.
   Стаций понес всадниц, точно понимая: впереди их ждет долгожданный отдых, надежное убежище и столп спокойствия, роскоши, власти. Да, конечно, не Рим с его знаменитыми холмами, дворцами, Колизеем, термами, с мощной оборонительной Аврелиановой стеной, которая простиралась вокруг города на 20 километров, неся почти 400 башен, готовых к обороне, и 14 городских ворот, от которых, как от центра паутины, расходились нити по всей Империи. Не Рим с его огромным количеством служащих, но и столь же огромным числом обездоленных. Но город, в котором собралась верхушка власти во главе с императором.
   Путешественницы без передышки домчались до города, встретив по пути только несколько дозорных да пастуха с небольшим стадом овец, пасущихся на отвоеванном от болот лугу.
   Из бирюзового неба донеслись радостные возгласы чаек. Сами птицы резвились в небе, купаясь в густых молочных облаках, которые нависли над сверкающими городскими воротами. Всякий увидевший укрепления и стены Равенны, вкупе с окружавшими ее почти со всех сторон гиблыми болотами должен был ясно уразуметь одну, но главную мысль – бесполезно осаждать этот город: ни искусство, ни сила воинов не помогут там, где нельзя подступиться. Новая твердыня, расположенная прямо на море, подобно своей северной сестре Венеции не зависела от немногочисленных хлебных полей, но получала все необходимое по морю, утверждая свой статус властительницы Адриатики.
   – Равенна! – воскликнула Аврора так, как это делают и сами жители города (она нередко говорила с их посланниками в доме отца): упирая на звон первой согласной, точно трубя ее, как боевой клич, а в конце наслаждаясь двойным "н", точно слушая шепот моря, гул прибоя.
   На въезде в город стояли четверо из местной когорты стражей, а в ощетинившиеся бойницы смотрели еще несколько пар глаз. Римлянка мило улыбнулась и пожелала доброго здоровья. Патруль не стал их останавливать или допрашивать. Испачканная одежда Авроры не смутила их.
   – Тебя это не удивило? – спросила Лаура.
   – Нет, – твердо ответила аристократка. – А почему это должно было меня удивлять? Знатная дама путешествует с рабыней – вот так примерно они трактовали наше появление.
   Лаура сдвинула брови.
   – Ну хорошо, – засмеялась Аврора, – богиня любви со своей сельской спутницей.
   – Тут ты, в самом деле, оказалась близка к истине, – не наигранно, серьезно заметила странница.
   Аврора ловко спрыгнула с коня, переключив внимание на дальнюю часть улицы.
   – Смотри, что это там?
   Лаура тоже спустилась и подвела Стация к конюшему. Аврора сунула тому серебряный денарий с указом хорошо накормить и напоить, и побежала мимо низеньких, кирпичных жилых домов к странной шумихе. Слева укладывали фундамент огромного здания, рядом крутились рабочие с тачками, везя брызги искристой мозаичной плитки.
   – Похоже, здесь будет возводиться новая христианская церковь! – на ходу бросила Аврора. – Наверное, благодаря сестре императора, Галле Плацидии! Но что там?
   Лаура едва поспевала за ней. Никак не ожидала такой прыти от "знатной дамы"!
   По улице растянулась длинная процессия. То, что рассмотрела Аврора, оказалось низеньким забором, за которым мелькали толпы зевак, самого разношерстного люда, горожан, бродяг, солдат, стайки детей и продавцов, вываливших из своих лавок наружу. Все они жадно глазели в один конец улицы – тот, что тянулся от императорского дворца к выездным воротам. Какой тут стоял шум и гомон! Лаура застыла, потрясенная увиденным, и если бы не Аврора, схватившая ее за руку, так бы и осталась тут стоять.
   – Идем вперед, там будет лучше видно! – уверенно сказала римлянка.
   Они с большим трудом пробрались через туники, капюшоны, дорожные палки и прочие принадлежности. Лиц не заметно. Все говорили в один голос десятки слов, на разных языках и наречиях. Как можно что-то понять в этом муравейнике, Лаура не могла взять в толк!
   Наконец, появился виновник такого брожения масс: в сопровождении аланской конницы, перенявшей не только обычаи, но и строй римлян, как древний бог, появился их полководец в блестящих доспехах поверх подпоясанной туники, в солдатских сапогах, украшенных ближе к лодыжке тонкими, как иглы, нитями серебра, в дорожном плаще и с длинным копьем, в шлеме с ярко-красным, пылающим гребнем. Следом шли отряды римской пехоты в полном облачении и офицеры сопровождения.
   – Небеса новой земли! – воскликнула чужеземка. – Кто этот статный мужчина? От него так и веет мощью и успехом!
   – Да это сам Стилихон! – ахнула Аврора.
   – Стилихон! – эхом отозвалась Лаура, вглядываясь в него, как в возможный ключ к спасению. – И представить не могла бы такую восхитительную силу! Мне нужно его увидеть! Как…
   Но не успела задать вопрос, как Аврора прижалась к ней, округлив глаза до двух сверкающих колодцев. Рука ее молнией указала на одного сопровождающего.
   – Квинт! Квинт! Чтоб его! – бормотала римлянка. – Под мышкой гадость, а сверху сладость! Как это может быть???