Сила флюидов и ферамонов

                ИСКУШЕНИЕ    

В стародавние  времена, во время развитого  социализма. люди жили уверенные в  своем будущем. Ни кому не грозила  безработица. Тревожно было только за мир на земле. Были  свои радости и свои  печали.

Во всех селах и деревнях основой благополучия  селян  была  работа в колхозах на  полях и фермах. С ранней  весны и до поздней  осени круглыми сутками  урчали  трактора, кипела работа, которую никак по- другому  не  называли в газетах, освещая  ее ход, как  битва за урожай.

На посевные работы и на уход за посевами своих рабочих рук в колхозе хватало. А вот в сам пик работ на уборку урожая  прислали на помощь горожан из  числа шевствующих организаций.

Присланные помощники преимущественно были  женщины во главе с мужчиной руководителем,. Работали шефы без энтузиазма ,в перчатках, оберегая  маникюр. Они были  рады чистому  воздуху и еде из свежего  мяса и обилия  овощей. Размещались работницы на полевых  станах, в дали за селом в палатках непосредственно у плантаций помидор, огурцов, капусты и морковки с красной  свеклой,

Горожанки значительно отличались от колхозниц  своей  ухоженностью, свободой  нравов и большим вниманием  к себе, не расставаясь с губной  помадой и духами. Они непроизвольно обращали на  себя  внимание мужчин. Не остался  равнодушным к  приехавшим и бригадир  овощеводов Степан  Михайлович. Чернобровый и статный, едва за сорок лет он привлекал к себе внимание женщин,но был  сдержан.

Степан ,или как все его  уважительно  звали  просто Михалыч, был  степенным и рассудительным, но в тайне .как и всякий порядочный   мужчина на  деревенских красавиц глазом  косил, но шалить не шалил, Ему хватала  своей жены, которую обожал и оберегал её от других  ценителей  женской  красоты. Жена не изменит  мужу, если он   к ней постоянно  внимательный , нежный и заботлив,  удовлетворяющий  ее  желания и прихоти.

На этот раз  среди приехавших  шефов Степану  Михайловичу бросилась в  глаза хорошо сложенная блондинка, с которой он встретился  глазами  и почувствовал, что  произошло взаимное  замыкание от того, как она  опустила  глаза и продолжала  смотреть на него с нескрываемым  интересом. Глянул, вздрогнул  и  запомнил ее отдельно от остальных.

Проверяя  работу на  плантации, где  женщины собирал красные  помидоры в ведра и  спали их в ящики для отправки в заготконтору, Михалыч  находил  повод   подойти  к Валентине, так звали  её, и спросить, не болит ли у нее спина.  Она, зардевшись, улыбалась, молча отрицательно  качала  головой.

  Еду для работниц готовили на  полевом стане, и в помощь  поварихе  тети Кати каждый день выделялась  помощница из  приезжих.  На этот раз Степан Михайлович  прежде чем  быть на  плантации заехал на  кухню, чтобы узнать у поварихи  Катерине, все ли у нее в порядке и не нуждается  ли она в чем либо из  продуктов. И был приятно удивлен, когда увидел, что  дежурная  помощница сегодня была   белокурая  Валентина.

«О, Михалыч, как хорошо, что  вы заехали, у меня макароны на исходе…Завтра на гарнир нечего будет  сварить..Присаживайся  да  испей  чаю, только что заварила индийского  три слона.  Вишь, какая жара сегодня стоит.    Валя, подай бригадиру  чай»-   распорядилась повариха ,а сама вернулась к плите, на которой в десяти  литровой алюминиевой  кастрюле  варился  запашистый  борщ.

Валентина поставила перед Степаном пиалу с круто заваренным душистым чаем, и  сама села напротив, пристально  разглядывая  бригадира в упор. Степан  смутился, взял пиалу   двумя руками, пригубил и обжегся. Чтобы скрыть свою неловкость, глянул  Валентине в ее бирюзовые глаза и шутливо, игриво  сказал: « Кто обжегся на  молоке, тот дует  водку!» Она улыбнулась ему в ответ и больше  утвердила, чем спросила:  « А не съездить ли нам на  пруд окунуться?»

Степан, как по команде  встал и коротко  ответил: « Поехали!» Они  сели в стоящий Уазик, и ничего не говоря поварихи, поехали  к пруду в километре от полевого  стана. На  пруду было безлюдно. Солнце стояло в зените и жгло по-летнему. В прибрежной  пожелтевшей траве , перекликаясь  между  собой, стрекотали  черные усатые  кузнечики.

Выйдя из машины, она его  спросила: « А вы искупнетесь?»  Он ответил: «Нет, я без плавок».   Валентина  легким привычным  движением рук подхватила   подол ситцевого  платья в синий горошек и сняла его  через  голову. Обнажив  себя, она  предстала  пред ним в своей очаровательной  красе зрелой  женщины, фигура  которой была схожа на скрипку Страдивари.  Узкие плавки плотно облегали  крутые  бедра. Сиреневый бюстгальтер  поддерживал в меру высокую  упругую  грудь. Она, грациозно  ступая, сошла  по  пологому берегу в  прозрачную воду и поплыла к другому берегу, оставляя  за  собой  едва различимый след от расходящихся  волн.

Степан  неподвижно  стоял и очарованный ее красотой смотрел ей  в след. Валентина  доплыла до середины  пруда, развернулась, салютуя фонтаном изумрудных  брызг,  поплыла  назад.  Степан с замиранием  сердца  ждал ее, комкая в  руках оставленное  ею  платье из  ситца  в  синий  горошек.

Подплыв к берегу ,Валентина вышла из воды подобно Афродиты из  пены  морской, и пока  поднималась , не сводила с него своих затуманенных глаз. А он  стоял в лучах солнца  статный и желанный. Она подошла к нему  вплотную, и он неожиданно  обнял крепко её и прижал  к своей груди и стал жадно целовать ее алые, как полевой  мак,   губы. Она ему ответила с тем же  исступлением.  Вода не охладила, а распалила  её  желание.

Ни слова не говоря друг другу, они сели  в машину, и он повез  ее  раздетую с платьем в руках  прочь от пруда на  дальнее поле  скошенной люцерны.  По дороге они  не объяснялись.  Только он, постоянно  глядя на неё и  повторял:  «Какая  ты  прелесть!  Как же  ты изумительно прекрасна!» А сам,  свернув с дороги, ехал по полю на  его край   подальше от возможных  глаз  людских.   Наконец он остановил Газик между  валками  скошенной люцерны в стадии  цветения.  Только  что распустившиеся синенькие   цветочки  еще не успели завянуть за  вторые сутки.

Они, молча, знали, для чего приехали  сюда. Вылезли из машины, Валентина расстелила свое платьице на  валок люцерны в тени  автомобиля и присела на него, поджав под  себя свои полные  красивые  ноги.  Степан, отвернувшись  лицом к машине ,торопливо снял с себя  рубашку и брюки и положил   их на сиденье. Остался в черных сатиновых трусах, он не мешкая, подсел к Валентине и начал  ее снова страстно целовать сначала  в  губы, потом в шею у левого ушка, в завитках  белокурых волос, затем  в ложбину  между  грудями,  освободив их из плена  бюстгальтера. Женская грудь вообще  всегда  привлекала его внимание  и вызывала  восхищенный  восторг.

Обнявшись, не выпуская  друг друга из объятий, они легли рядом. Корень жизни у него набух и  заболел от твердости  своей. Он резко сбросил с себя  черные  трусы, сорвал с нее голубые  батистовые  плавки и всем телом навалился на  нее и резким  толчком  вошел  в нее истомленную желанием   пилоточку. Она  ойкнула от болезненного ощущения железной  твердости  его плоти , обняла судорожно  за плечи, побуждая  к  движению,  Полуденное  солнце  слепило  ей  глаза и жгло ему затылок и спину. Они неистовали в экстазе.

Вдыхая  пьянящий аромат притомленной  люцерны, они предались восторгу  слияния  в единое  целое.  Не разъединяясь , трижды испытали  дикий  восторг блаженства, пока  от  его толстой  парафиновой  свечки остался лишь  ватный  фитиль.  Утомленны сладостью близости  и опустошенные удутвореным желанием, они отрешенно полежали в дреме  под лучам солнца ,каждый  думая  о своем.  Потом  оделись, и он  отвез её на  полевой  стан, а сам уехал на плантацию, где на этот раз  собирали  огурцы.

На второй день Валентина по вызову  телеграммой вернулась в  город. Степан  Михйлович с сожаление узнал, что она уехала от звеньевого. Неделю Михалыч  ходил, как  в воду  опущенный. Потом его воспоминания затухли ,и жизнь покатилась дальше  по  накатанной  колее.

Любого  мужчину женщина  может без особого  труда  взять на  абордаж в свой  плен.  Но не каждый  мужчина  может пленить женщину, если она  сама не пожелает   быть  плененной.