Блюз города мертвых

Огромная душевая. Воздух густой и влажный, предметы в отдалении размыты из-за пара. Свет едва освещает стены. Запах сырости вторгается в легкие, от пара слезятся глаза.  Из некоторых душевых идет вода. Тяжелые капли обрушиваются на пол, разнося вокруг влажное эхо. Душевые по периметру вдоль стен, их не меньше дюжины. Все пусты.
Я не понимаю, что делаю здесь.
Грубый удар под колени. Я падаю на пол, касаясь ладонями грязного кафеля, теряя контроль.
Твердое и холодное упирается в затылок. Ствол пистолета. Мурашки пробегают от позвоночника до макушки. Ощущение беспомощности, унижения подступает как тошнота.

Звука я не услышал. Глухой хлопок и тупая боль, какая бывает, когда случайно ударяешься головой. Пуля входит в череп. Сознание кричит в отчаянии и рассыпается фейерверком. Я не успеваю даже вскрикнуть.
Я – разбитое зеркало, осколки которого теперь отражают бесконечность.

***
Задыхаясь, я втянул воздух в легкие и закричал как загнанное животное. Крик слился с монотонным звуком клаксона.

Я проснулся.  Руки затекли на руле и гудели от недостатка крови. Во сне я, вероятно, нажал на сигнал, но он не сразу разбудил меня. Крепко же я спал.
Голова гудела, как с крепкого похмелья – места для мыслей в почти не оставалось.

Постепенно я вспомнил дом, Макса, дневник Серафимы. Её саму и тот ужас, что остановил моё сердце.
Но то был не сон. Я был там. Мог вспомнить все детали. Все было наяву, от запаха кофе, до мягкого тепла кота и пустых глаз монахини, так и не получившей прощение. Я почувствовал, как реальность плавится и мне все труднее сохранять форму предметов. Наверное, это чувствуешь, когда сходишь с ума. Я встряхнул головой.

Распятье. Я посмотрел на заднее сидение. Дневник лежал там, где я его оставил. Почерневший металл зловеще выступал между пожелтевших страниц. Значит эта часть кошмара не приснилась. Сгнившее, изъеденное крысами лицо блогера возникло перед внутренним взором. Сотни черепов с его банданы издевательски скалились, будто смеясь надо мной.
Сердце заколотилось, я почувствовал озноб. Ощущение пустоты в солнечном сплетении, какое бывает, когда осознаешь, что чудом избежал смерти. Машина пролетает в полуметре от тебя или пуля царапает щеку. Жизнь дает второй шанс, а рассудок трещит, помня холодное касание.

Не мешкая я схватил дневник с заднего сидения и вышел из машины. От старой книжицы разило ужасом и безысходностью.
Профессиональное любопытство поманило открыть и прочитать, но инстинкт самосохранения взял верх – слишком живо было воспоминание случившегося.
Я замахнулся и бросил дневник в лес. Страницы трепыхались в полете будто крылья испуганной птицы.  Дневник упал среди увядших листьев и затих. Может стоило сжечь его или закопать. Мерзкое чтиво словно оставило грязь на моих руках. Никогда больше не хотел я касаться этих страниц, испачканных смертью.

Машинально взял в руки телефон: посмотреть количество новых сообщений или пропущенных звонков. Открылся рабочий экран, я потянул его вниз, чтобы посмотреть сводку сообщений, но реакции не было. Я попробовал еще раз, снова и снова. Постучал ногтем по стеклу, а потом попытался выключить его. Вдавив кнопку в корпус, результата я не получил.
Я выругался и бросил смартфон на переднее сидение. Непросто будет доехать без навигатора. Разве что доставшаяся от отца карта и дорожные указатели помогут найти дорогу.

Машина завелась легко, и я тронулся.

Полчаса я ехал как во сне. В голове мелькали образы недавних событий. Диссонанс между сном и явью внес ощутимый разлад в мои чувства. Глубоко внутри поселилось недоверие к реальности. Неудивительно, однажды она меня уже обманула.

После часа езды во мне шевельнулась тревога. Что-то было не так. Ощущение словно заходишь к себе домой, но что-то не на месте, а что именно – сказать не можешь.
Осознание вспыхнуло как сверхновая и разлилось по телу дрожью: за час я не встретил ни одной машины, ни одного человека или животного. Я будто ехал через декорациии еще не отснятого фильма.
Знаки были на месте. Через три километра я свернул на автостраду, и она была пуста как взлетная полоса. Вот это уже не нормально.
Управляя одной рукой, я взял телефон и попытался позвонить другу, но телефон по-прежнему глухо висел и не реагировал на мои нажатия.
Небо.
Восприятие мира и профессиональная внимательность к деталям будто подвели меня. Я лишь сейчас заметил, что небо было красновато-желтого оттенка, цвета хлора, как в одном фильме про Первую Мировую, «Атака мертвецов», назывался кажется.

Я свернул на обочину к заправке. Не может, чтобы и там никого не было. Эти парни как заведенные работают.

Приземистое и унылое здание заправки, цвета вывески потускнели.
Истуканы бензоколонок молчаливо ожидали голодных машин, но снующих работяг видно не было.
Дверь оказалась не заперта, я зашел внутрь.
Пустой прилавок, выключенный телевизор. Часы, которые остановились на половине пятого.
Товары беззащитно лежали на витрине и на стойках. Рекламные буклеты, жвачка, напитки, батончики. Куча мелочей по завышенным ценам.
Я взял банку содовой. Поддев пальцем кольцо, по привычке убрал банку подальше, чтобы напиток не облил одежду. Кольцо подалось, металл прогнулся, раздался щелчок. Я будто открыл банку с водой. Газа внутри не было.
Сделав глоток, я поморщился. Газировка старая и выдохшаяся. Пить такое можно с трудом. Я положил банку на прилавок и взял батончик.
Ситуация повторилась, шоколад горчил, орехи на вкус напоминали бумагу.
Я зашел за прилавок и обследовал внутренние помещения. Вещи лежали в повседневном порядке, ручки, журналы. Чашка с чаем покрытая мохнатыми островками плесени.  Недоеденная лапша быстрого приготовления с похожей судьбой.
Везде царил запах затхлости, как в помещении куда давно не проникал свежий воздух.
Выйдя на улицу, я постоял какое-то время прислушиваясь к ветру. Его не было.

Меня вдруг пробрал озноб. Опустошающее чувство покинутости и одиночества начало разъедать моё хладнокровие.
Облака цвета хлора, словно безмолвные наблюдатели плыли по небу несмотря на полное отсутствие ветра. Тусклое солнце напоминало глаз умирающего бога.

Я завел машину и выехал на шоссе. Сейчас на ум приходило только одно место куда я мог поехать.

К странностям прибавилась неподвижная стрелка топливного индикатора, я ехал уже добрых четыре часа, а бак был все еще почти полон. Голода или жажды я не чувствовал с тех пор, как разломал доски преграждающие вход в церковь.

По наручным часам семь вечера, а темнеть еще даже не начинало.
Ясность последних воспоминаний озарила сознание, воспоминание о том, как моё сознание разбилось на тысячи осколков, отдав вечности душу. Безлюдная местность, небо цвета кровавой мочи. Скорее всего я и правду умер. Это объясняет отсутствие чувства голода и другие аномалии вроде недоступной связи и бесконечного топлива. Ни демонов, ни ангелов. Значит так выглядит Чистилище.
Надо держаться наготове, вдруг встречу знакомую набожную старушку. Я усмехнулся, и тут же поежился. Только этого сейчас не хватало.
Сейчас нужно собраться с мыслями и продумать дальнейший план действий.  Я решил поехать домой, а там видно будет.

Мегаполис напоминал некрополь.  Пустые глазницы светофоров, как заснувшие роботы давали полную свободу действий на дороге. Было непривычно видеть транспортные артерии без машин, а улицы без пешеходов.
Здания казались тусклыми и ветхими, стояли отстраненно и забыто, как надгробья.  Деревья застыли в ожидании ветра. Ни крика птиц, животных или прохожих. Все застыло в стоп-кадре как декорации к громадному театральному представлению, которое никогда не начнется.
Тишина давила, закручиваясь как пружина. Казалось, сейчас что-то случится, взрыв, крик или грохот. Но было тихо, и это ощущение угрозы буравило мозг туго натягивая нервы.

Я припарковался во дворе и осмотрел родную многоэтажку. Исполинский массив стали и бетона безучастно смотрел на меня слепыми глазами окон, ни в одном из которых не горел свет.
Тусклый блеск умирающего солнца отражался в окнах, вызывая мрачную меланхолию.
Я запер машину и ощутил укол дежавю. Совсем недавно, я уже возвращался домой.
Подбираясь к дому, вопреки своим ожиданиям, я не чувствовал спокойствия или защищенности. Казалось бы, где еще, я бы мог чувствовать себя в большей безопасности.  Напротив, ощущение тревоги и нервозности, ставшее моим постоянным спутником за последние дни, холодными волнами омывало разум, ложась бременем на ясность мыслей, разъедая самоконтроль.

***
Я шагнул в подъезд, ожидая ощутить знакомую вонь. Вместо нее в ноздри бил запах сухой земли. Запах пыли, запах запустения.
Дверь в каждую квартиру открыта. Через дверные проемы я мог видеть разные варианты прихожих: средства по уходу за обувью, пыльные туфли и ботинки.  В одной из квартир, на усталых обоях висел календарь. Пожелтевшая коровка в платье жевала ромашку и держала в копытцах 1997 год.
Никто не боялся кражи, потому что красть было некому.
Щемящее ощущение пустоты пронзило меня глядя на двери, ведущие в пустые квартиры. Недоверие людей, их жадное желание отгородится от мира было привычным и понятным. Раскрытые двери обостряли чувство пустоты внутри. Меланхолия и тоска резанули душу холодом, и я поежился.
В другой раз, я, поддавшись любопытству, с удовольствием бы исследовал личные мирки своих соседей. Но сейчас мне было страшно заходить внутрь. Кто знал, что я мог обнаружить.
Хотелось поскорее вернуться домой и проведать кота. При мысли о том, что с ним что-то могло случиться, моё сердце сжалось.

Кнопка лифта не загорелась при нажатии. Лифт не работал, нужно идти пешком.


***

Семь этажей открытых дверей. Семь этажей покинутых семейных гнезд и холостяцких берлог. Зрелище пустых квартир оказывало опустошающее действие. С приближением к родной семьдесят пятой, нервы натягивались все сильнее.

Моя дверь была единственной запертой среди остальных. Я достал ключ и привычным движением открыл два замка, потянул ручку на себя.
Обычно, отпирая дверь, я уже слышал мяуканье Макса, встречавшего меня. Сейчас внутри тихо. Никто не вышел навстречу.
Я бросил ключи на тумбочку в коридоре, разулся. Сняв куртку, повесил её на крючок.

Войдя в комнату, я увидел человека, сидящего в кресле. Я испугался и вздрогнул. Это было первое живое существо, кого я увидел за долгие часы после своего пробуждения. Кажется, я даже вскрикнул от неожиданности.
Это был парень лет двадцати, с соломенного цвета волосами, одетый как конюх из старых вестернов. Одежда грубая и потертая. Остроносые сапоги видали лучшие дни. Взгляд зеленых глаз был насторожен, немного испуган, но враждебности не выражал.

- Ты кто вообще? – спросил я. – Голос звучал глухо, будто я говорил через стену. – Ты как попал сюда?

- Вот и встретились, Искатель, - сказал парень. Уголки рта растянулись в нервной улыбке. Похоже он ждал меня. – Зовут Джеф. Джеф Майлз. И это просто чумовая история о том, почему я здесь.

- Американец что ли? По-русски говоришь?
- Чего?
– Отвечай быстро, что в моей хате делаешь и почему одет как колхозник с Дикого Запада.
- Какого Запада? – вопросом на вопрос ответил пацан. – Мужик ты как вообще, нормально себя чувствуешь?

- Не знаю. Нет - я опустился на кровать и вдруг спохватился: - Кот! Где мой чертов кот? Ты не видел его?

- Котов здесь не было, партнер. – Вообще никого. – Это город мертвых. А ты стало быть мертвец. Если кота твоего тут нет, значит жива твоя животина. Успокойся.

Я нервно потирал лицо ладонями, пытаясь собраться с мыслями.
- Я не понимаю, - сказал я. – Бред какой-то.
Парень улыбнулся.
- Еще бы. Ты и половины не знаешь.
На меня вдруг навалилась невероятная усталость и разочарование. Не знаю, чего я ожидал по приходу домой, но явно не второсортного ковбоя, говорящего загадками.

- А ты парень, - спросил я. – Ты то сам тоже что ли помер? А что с другими покойниками? Где все? Или больше никто не умирал?
Парень заерзал в кресле, а потом посмотрел на меня взглядом учителя, которому придется объяснять сложную тему недалекому ученику.
- Давай по порядку, дружище. Я здесь по делу. Понимаю, как все это выглядит, что у тебя много вопросов и так далее. – Он подался вперед. – Сам в шоке от этого дерьма. Просто успел к нему привыкнуть. И ты, друг, привыкнешь.
Говор у паренька был странный: он глотал согласные, а гласные растягивал так, что это создавало впечатление киношной, вычурной речи. Откуда бы ни был, ничего подобного я никогда не слышал.
- Мне колдун как объяснил: что ты вроде как умер и мы сейчас в копии твоего города, только в версии для жмуриков. Тут все по-своему устроено…
- Чего? Какой колдун? – я посмотрел на него недоумевая, как на идиота.
Он будто почувствовал себя неуютно и снова заерзал в кресле. Он поморщился и ответил:
- Ну этот, его Нарайя вроде звали…
Я осуждающе посмотрел на него:
- Ну да, конечно. Тот самый. Как я не догадался сразу.
- Полегче, амиго. Я твой друг, не нервничай. Я все расскажу.
Торопиться мне всё равно было некуда. Я устало кивнул.

***

Парень не слишком умел объяснять, видимо там откуда он взялся, он был простым работягой. Впрочем, это было понятно, еще до того, как он открыл рот.

Я толком и не понял, откуда он. Названия «Тарос», «фронтир Южного Креста», мне не говорили ни о чем. Чем больше он говорил, тем больше это напоминало неудачный приход от дедовских мухоморов, либо бред поехавшего.
Так или иначе он рассказал о незнакомце, который обманом заставил их городок пойти на сделку. Сделка поработила его людей, ведь незнакомец оказался каким-то то ли фокусником, магом или демоном. Он высасывал из них души, через приспособления в виде крестов, а некоторых навсегда делал рабами. Когда речь пошла об этом старейшем символе веры, меня пронзило страхом. С ним были связаны плохие воспоминания.

Информацию из него приходилось доставать будто клещами. К счастью опыт работы сыщика сталкивал меня и не с такими собеседниками. Манера речи Маилза начинала раздражать, как и его любовь к неуместным деталям.
Несмотря на то, что парень выводил меня из себя стилем речи и поведением, я не мог признать за ним твердости характера. Он явно старался не злить меня, и поддерживать позитивный настрой. Словом, ощущение было такое, что ему нужна моя помощь, он всеми силами старался произвести благоприятное впечатление.
Майлз поведал, что сам стал «пустым», в Таросе так называли тех, кто по воле странствующего фокусника лишился рассудка. Момента обращения, он, ясное дело, не помнил. Очнулся потом посреди пустыни, когда над ним уже летали стервятники.
Потом он встретил провидца, или пророка, который откуда-то знал почти всё, что с ним произошло. После нескольких дней в гостях у отшельника, тот выставил его, дав задание найти Мертвого Искателя, для борьбы со злодеем, сделавшим из его города помойку.
Отшельнику было видение обо мне, собственно поэтому он здесь.
- Знаешь, я в изгнании нечисти не силён особо, - сказал я, глядя ему в глаза. – Вам нужен священник, человек набожный, верующий. Я так-то обычный мужик, который зарабатывает на жизнь поиском людей и информации. Не думаю, что вообще смогу помочь.

- Амиго, не похоже что у тебя здесь много дел, - ответил Джеф. – И если старик указал на тебя, значит что-то в тебе есть. Поверь мне, - он доверительно приглушил голос, - отшельник этот действительно особенный, Нарайя этот. Настоящий чародей, говорю тебе. Он не похож на остальных психов, живущих на окраинах, жрущих грибы, да горькую траву. Он что-то со мной сделал, поэтому я не сгинул, когда вернулся в Тарос. В голову мне залез, но не как Кайрен, а по-доброму.

Я устало посмотрел на него, но решил промолчать. Он пожал плечами.
Я попытался собрать воедино всё произошедшее за последние сутки. Меня не покидало ощущение будто я совершил какой-то проступок, а потому был наказан всеми этими злоключениями.
Кажется, желание вырваться из опостылевшей рутины сбылось слишком интенсивно.
«Ладно, - подумал я. - Как говорил Черчилль: «Если идешь через Ад, не останавливайся.» Да и прав парень, других дел у меня не было.»
- А что мне с того, что невесть где, какая-то дрянь глодает твоих людей? – спросил я его. – Может я хочу провести свои последние мертвые деньки шатаясь по округе, да предаваясь ностальгии?
Маилз усмехнулся.
- Нарайя предупредил, что ты спросишь об этом. Мотивация, а? – он подмигнул. – Он сказал, что через какое-то время ты помрёшь окончательно если будешь шарахаться по миру мертвых без дела, а если поможешь, есть шанс, что вернешься к своему коту.

Я поморщился. Это выглядело совсем уж дешевым трюком.
- Не веришь? – спросил он. – Я бы и рад оставить тебя одного, чтобы ты смог проверить как долго сможешь наслаждаться ностальгией, но ставки высоки. Пойдем выйдем на улицу, кое-что покажу тебе.
Здесь он меня заинтриговал, я кивнул. Он встал с кресла, и мы направились к выходу.
Я открыл входную дверь и встал как вкопанный. На лестничном пролёте стояли люди в грубой фермерской как у Джефа, одежде. Они преграждали входы в пустые квартиры. Из глаз сочился мрак.
Я замер как вкопанный. Спину обдало ледяным холодом. Я услышал, как парень вскрикнул за моей спиной.
Несмотря на ужасающее зрелище, ничего не происходило, пришельцы просто стояли. Их бледные лица были направлены к нам.
- Он узнал, - только и выдавил Маилз.
- Ты это мне показать хотел?  - спросил я.
- Н-н-нет… - голос ковбоя стал сдавленным, будто тот задыхался. – О, господи, господи… - он начал причитать близкий к панике.
Ощущения подсказывали, что находиться здесь опасно: кто знал, что могло взбрести в голову этим истуканам.
Я схватил застывшего Джефа за грудки и встряхнул. Кажется, помогло.
- Как на крестах, - пробормотал он. – Как в Таросе… Он знает…

Лифт по-прежнему не работал. Это был чертовски длинный спуск. Мне казалось, будто я участвую в каком-то извращенном реалити шоу. Десятки пустых глаз смотрели на меня без всякого выражения, будто съемочная команда. Мужчины, женщины, старики, подростки. Одежда потертая, местами заштопанная. Деревенщины стояли без движения, руки по швам, а за их спинами зияли пустые квартиры.

В самом низу, у выхода из подъезда, возле раскрытой металлической двери с золотой цифрой 22, девушка с соломенными как у Джефа волосами и синяком на щеке, медленно подняла руку. Бледный палец указал на нас. Внутри у меня возникло ощущение, будто что-то царапнуло мою душу, живот болезненно сжался.

Открывая плотную дверь подъезда, мы выбрались на спертый воздух.
Джеф закричал. Его крик разнесся по округе отчаянным эхом, и заскользив по бетонным коробкам унёсся в небо.
Со двора, улицы на нас смотрели сотни мертвых глаз.
- А вот и остальные покойники, - пробормотал я.
Я открыл было рот, чтобы подбодрить Джефа, но обернувшись, заметил, что он исчез.
Черная тень возникла передо мной, и я лицом почувствовал вибрирующий сухой удар.  Тело содрогнулось, показалось, что в голове раздался щелчок, будто сломалась ветка. Барабанные перепонки напряглись как в самолете, когда падает давление.
Голова закружилась, моё сознание погасло.

***

Просторная душевая. Из душевых стоек льется вода, влажно хлюпая о кафель. Из лампочек на потолке горит меньше половины, потому в помещении царит полумрак.  На стенах грязные желтоватые подтеки. Такие стены бывают только в казённых учреждениях – от них веет безысходностью. Здесь никого нет.
Меня всю жизнь преследовал страх оказаться в тюрьме, лишиться свободы, чести, достоинства. Стать бесправной и безымянной куклой во власти аппарата системы исполнения наказаний. Быть униженным и потерять контроль – эта фобия преследовала меня всю жизнь.
И это место – как раз концентрат отчаяния, беспомощности. Из-за влажного воздуха я покрываюсь липкой испариной. Пар бьет в лицо, но меня начинает колотить будто в лицо дует ледяной ветер.
Грубый удар под колени. Я падаю на пол, касаясь ладонями влажного кафеля, теряя контроль.
Вспышка дежавю озаряет сознание. Я знаю, что будет дальше.
Мелькнула шальная мысль, заставившая меня улыбнуться. Она прогнала страх, я уцепился за неё, чтобы вернуть самообладание. Я почувствовал, как ухмылка растянула уголки моих губ.
«Я уже мёртв, - подумал я. – Мне нечего боятся.»

Твердое и холодное упирается в затылок. Ствол пистолета.
Резким движением я перенес вес тела на левое колено и размашистым движением правой руки, схватился за ствол, уводя его подальше от своего затылка. Выстрел прогремел у самого уха. Эхо было чудовищным. Меня оглушило, я почувствовал контуженный свист. Увидев лицо своего убийцы, я содрогнулся.
Рубашка в сине-желтую клетку, бандана с черепами и съеденное крысами лицо.
Рваные губы, с недостающими кусками плоти, растянулись в ухмылке.

- Приветствую вас, дорогие зрители на крипи-канале «Хроники Блэра!», сегодня в выпуске мертвый коп, который никак не сдохнет!
Голова блогера дернулась влево, напоминая недоумевающий жест собаки, шея издала хруст. В такой позе я его уже видел.
Зимин захохотал. Из его рта полетели мухи.
Он еще трижды нажал на курок. На втором выстреле моё ухо перестало слышать, возникло ощущение, будто его залили воском. Боль от заложенного уха словно расплавленный свинец, заполнила мозг. По каким-то идиотским причинам, даже мертвым я не мог уйти от физической боли.
- Ну что нашел меня! Доволен? – свободной рукой он ударил меня по голове. – Доволен?!
Я потянул его за руку, сделав хитрую подсечку. Искатель жуткого контента потерял равновесие и повалился с ног. Пистолет выпал на мокрый пол с глухим стуком.
Придавив его массой тела, я обрел контроль над ситуацией. Я бил изуродованное лицо, что было сил. Сломанная шея ходила ходуном из стороны в сторону, будто голова дурацкой игрушки. Изуродованная крысами ухмылка ни на секунду не сходила с его лица.
Весь страх, что я испытал, попав в эту душевую смерти превратился в ярость. Исступленный приступ кровожадности был моим способом вернуть контроль.
Я схватил пистолет и приложив его к виску покойника жал на курок, пока обойма не опустела.
Я жал на курок даже после. Пистолет издавал бесполезные щелчки, как обессилевшее животное.
- Я сыщик, а не коп, мудило ты стоеросовое.
Я отбросил оружие. Зимину ничто не мешало восстать снова, но к счастью он лежал, улыбаясь гнилой улыбкой казенному потолку, покрытому плесенью.
Убедившись, что блогер не подает признаков загробной жизни, я слез с него и пошатываясь встал на ноги.
Я нашел глазами дверь и покинул душевую.

***

Очевидно, я оказался в тюрьме. После увиденных кошмаров, чудесное перемещение с родного двора до казенного дома уже на казалось таким удивительным.
Как водится, в таких местах, депрессию и безысходность со стен, здесь можно было соскребать ножом.
Я очутился в коридоре с серым кафелем на полу, блевотно-зелеными стенами и рядами окрашенных серой краской дверей в камеры. Над каждой из дверей было вентиляционное отверстие с пластиковой решеткой, куда могла пролезть максимум голова. Белый потолок местами покрывали желтые пятна.
Длинные лампы освещали казематы, коридор был пуст.
В конце коридора с силой распахнулась тяжелая дверь ударившись о стену.
Я услышал влажный шелест, будто мокрые толстые шланги, терлись о камень. В ноздри ударил запах сухого камня или угля, он заполнил мои легкие. На мгновение стало трудно дышать. Голова закружилась, зрение потеряло фокус. Я помотал головой, чтобы увидеть очередное порождение мрака.

Существо просело на щупальцах, которые ему заменяли нижние конечности, дабы уберечь голову от удара о проём. Я наблюдал как плоская голова с трубчатым утолщением на лицевой пластине показалась в свете тюремных ламп. Из лицевой пластины корчась и извиваясь, подобно сотням червей выступали щупальца поменьше. На меня смотрели три пары глаз, черных, как дуло пистолета.

Серафима подготовила меня к подобным зрелищам, поэтому я стоял на ногах твёрдо, ожидая что произойдет дальше. Все же зрелище было чудовищным и непостижимым, отчего мне приходилось прилагать усилия, чтобы зрение не расфокусировалось.
Человекоподобный полностью заполнил дверной проём. По размеру он превосходил любого человека.
Руки его напоминали человеческие, только пальцев на них было меньше. В правой руке оно держало округлый предмет.


Свет лампы осветил предмет в руках пришельца. Человеческая голова.
В немой паузе, шевеля лицевыми отростками, нечто издало шипящий рык полный презрения, и бросило мне предмет.

Голова какое-то время катилась по серому кафелю, как хлюпающий шар для боулинга. Я увидел песочные волосы и широко раскрытые зеленые глаза.
С отвращением и страхом, я отступил
Джеффи Майлз больше никогда не вернется в родной Тарос.

Чудовище, издало нечто среднее между шипением и гулом, после чего ушло туда откуда появилось, оставив меня наедине с единственным «живым» человеком, кого я встретил за последние сутки. Или с тем, что от него осталось.
Я едва знал парня, но моё сердце сжалось, когда я понял, что он заплатил жизнью, для того, чтобы найти меня и попросить о помощи. При этом, я еще и отказал ему.
Я почувствовал укол совести.
Я дернул ручку одной из камер, массивная дверь подалась. Внутри тесного помещения находилась пара двухъярусных кроватей, пара тумбочек. Кровати были заправлены, но белье было покрыто густым слоем пыли. Из окна с решетками на меня меланхолично смотрело мертвое солнце.
Хотел лечь на одну из кроватей и собраться с мыслями, но иррациональный страх защекотал сознание, подобно червю, внушая мысль, стоит лечь на кровать, серая дверь захлопнется. Я попробую её открыть, она будет заперта, и я останусь в этой камере навечно. Или пока не умру окончательно.

Я посмотрел на мертвую голову. Взгляд Джефа смотрел на тысячи километров вдаль, сквозь меня, сквозь источающие уныние тюремные стены.
Мой взгляд задержался на погасших зеленых глазах, я вспомнил тоскливый взгляд местного солнца. В животе, под ложечкой, будто раскрылась старая рана, из нее хлынула щемящая, похожая на ностальгию боль.
Рана раскрывалась все сильнее и в какой-то момент, меня снова охватил ужас. Будто цветок раскрывался внутри, грозя принести откровение, которое меня уничтожит.
Щемящая боль превратилась в спазм. Будто холодный нож, с другой стороны моего существа распарывал душу. Я опустился на пол и принял позу эмбриона. Ностальгический щемящий холод бесконечности звенел и разливался по венам, просвет в центре живота раскрывался все сильнее и сильнее. Мелькнули воспоминания о беззаботном детстве и счастье. Я вспомнил лицо матери. В голове помутилось, безысходность и звон бесконечности, отрывали от меня куски, мысли начинали путаться. От этого холода спастись было нельзя, ведь он исходил изнутри.
Я подумал, что умираю, и на этот раз, окончательно.
Я посмотрел на галогеновую лампу надо головой. Она безучастно потрескивала. Изнутри меня пронзительной тоской будто вырывался золотой свет, видимый лишь внутренним взором. Цветок почти раскрылся и я почувствовал знакомое ощущение распада.
Закрыв глаза, я увидел фрагменты из своей жизни. Как стадо диких бизонов, они штурмовали моё сознания, толкаясь, сбивая друг друга с ног.

- Эй, партнер. Ты в порядке? Ты чего на полу валяешься?
От звука голоса я дернулся. Я начал озираться по сторонам, пытаясь найти источник.
- Ха, прав был колдун. Не убить меня так просто! – озорной голос хохотнул.
Голос Маилза. Потускневшие глаза снова заблестели. То, что осталось от ковбоя ухмылялось
Я зажмурил глаза и потряс головой. Оторванная голова ожила и разговаривала со мной.
- Блин, ну жесть конечно, - сказал Джеф. – А тело то моё где? – он задумался. – А-а-а, вспомнил… - он хохотнул.
Голос парня настолько ошеломил меня, что прервал поток воспоминаний. Просвет внутри тела начал затягиваться. Похоже, проживу еще немного.
- Пацан, - мой голос звучал хрипло. – Это ты? Джеф?
Зеленые глаза недоверчиво на меня покосились.
- Ну, чувствую себя собой, – он сделал паузу. – Частично, - он улыбнулся.
 «Черти что» - подумал я и обхватил голову руками. Этот мир, снов или мертвых не переставал удивлять. Но чудеса начинали утомлять. Я скучал по обычным законам физики.
- А ты чего на полу? – спросил Маилз. – Вздремнуть решил?
- Вроде того.
- Партнер, а я тут как оказался? Последнее, что помню, тварь «ась-ми-ножную», про которую Нарайя толковал. – Его глаза расширились, рот приоткрылся. Мозг отделенный от тела поразила догадка. – Это ж Онихион был, демон этот!
Его глаза забегали, выдавая напряженную работу мысли.
- Где он, поблизости? Скажи, что далеко?
Я не ответил, лишь устало на него посмотрел.
- Значит нет его, иначе ты б суетился, - он выдохнул. – Хорошо, хорошо.
В воздухе повисло молчание. Я наслаждался вернувшимся контролем. Звон бесконечности прекратился, разум обрёл ясность. Отлично, с этим можно работать, теперь пора думать, как выбираться отсюда.

- Я видел его, - сказал я. – Он мне бросил твою башку и ушел.
- Почему он тебе то голову не оторвал? – я услышал нотки возмущения в его голосе.
- Наверное подумал, что убьет меня другим образом, - я поднялся. – У него почти получилось.
Джеф посмотрел на меня снизу-вверх. К моего удивлению, он сказал:
- Он думал, ты распадешься сам.
Я пожал плечами, хотя знал, что парень прав.
- Ну а ты, - спросил я. – тебе оторвали башку, а ты живой. Что за хрень такая?

- Я же тебе говорил. Колдун что-то со мной сделал прежде чем отправить обратно в город. Наверное, часть своей силы отдал. Когда я шел до Тароса, до того как паразит меня нашел, видения у меня были. Ночью в пустыне, я видел миражи, свечение. Еще подумал тогда, что он мне провизии дал, какой-нибудь глючной дрянью пропитанной. А так-то я сильнее себя чувствовать стал.

Я кивнул. Это многое объясняло, хотя у меня еще были вопросы.
- Этот мир, - я обвел глазами окружение. – Мы типа как во сне, или что?
- Вроде того, - ответил Джеф. – Мир снов и мир мертвых – почти одно и тоже. Законы реальности работают не все. Тут всё есть энергия.
Его брови поднялись в удивлении.
- Я даже говорить стал как тот колдун. Во дела!
Мне было насрать. Все что меня заботило - это возможность вернуться домой. Ну или хотя бы осознания, что шестиглазая мразь больше не придет за мной.
- Стало быть здесь решает сила воли, и… - я покрутил ладонью, подбирая слово, - энергия. И мы если захотим, можем делать всякое, как в…- я вспомнил нью-эйдж движение хакеров сновидений. Давным давно, моя подружка знатно прониклась этой темой. – Как в осознанных сновидениях?

- Я не знаю, партнер, - ответил Джеф. – Но да, наверное.

Я улыбнулся. В моей голова возникла безумная идея.
- А ну-ка пойдем, - сказал я и поднял оторванную голову.
Глаза Майлза удивленно раскрылись. Потом он с подозрением сощурил веки, пытаясь понять, что у меня на уме.
Похоже парень становился умнее. Вместо того, чтобы тараторить и задавать вопросы, он старался размышлять сам.
Я засунул его под мышку, как арбуз и направился в душевую.

***
Открыв тяжелую дверь, я снова почувствовал нервозность. Это место вызывало у меня трепет. Мне стало не по себе, когда я увидел, что все душевые стройки прекратили извергать из себя потоки воды. Тишина звенела как песнь сирены. Лампы по-прежнему горели, освещая клубы пара и потёки на грязных стенах.
- Кореш твой? - спросил Джеф, когда увидел покойника, с изуродованной головой. – Эт ты его так или он сам мыло уронил?
- Угу, знакомый - ответил я. – Беседа не особо задалась.
Может я начинал сходить с ума, пришедшая идея казалась безумной, но кто знает, может я правильно понял, как работают законы этого загробного мира.
Я опустил голову Джефа на пол, и, следя за тем, чтобы он не укатился, поставил её на грязный кафель.
Подойдя к трупу Зимина, я схватил его за виски и потянул. У парня была сломана шея, далее я задал ему взбучку и вышиб остатки призрачных мозгов. Его голова не должна была держаться крепко.
Мне никогда не приходилось отделять голову вручную, но мы находились в безумном мире грёз, поэтому я верил в благоприятный исход.
С влажным звуком, почти без труда, пути головы и туловища блогера разошлись. Клочки кожи сиротливо болтались на давно потерявшей приличный вид головы Зимина. Я аккуратно отложил изувеченный череп в сторону.
- Господи, амиго! – восклинул Джеф. – Ты что крышей поехал? Фуу-у. Ну и мерзость…
- Не шелести «партнер». Я вот что подумал. Ты сам сказал, что тут все энергия и мы вроде как во сне. Давай кое-что попробуем.
Я взял голову Джефа и приложил, её к окровавленной дыре, что когда была шеей Константина.
- Намеревай, - приказал я. – Вот тебе, с позволения будет сказать, новое тело.
Джеф недоверчиво посмотрел на меня, прикидывая, когда я успел рехнуться. Потом вздохнул, и клянусь, будь у него плечи, он бы ими пожал.
- Ладно, попробую.
Он выдохнул и закрыл зеленые глаза. С минуту ничего не происходило, и мне на секунду стало стыдно за надругательство над телом моего бывшего «клиента».  Я понимал, как все это выглядело со стороны, но чёрт возьми, отчаянные времена, требуют отчаянных мер. Хотя, я не исключал того, что мой разум потихоньку сдавал под натиском хаоса и ужаса, что мир мертвых обрушил на меня в последнее время.

Между головой и шеей Зимина по воздуху пробежала рябь, я заметил золотистые искорки. Искры стабилизировались и превратились в сияние. Глаза ковбоя все еще были закрыты.
Сияние обволокло изуродованную шею Зимина и голову Джефа, скрывая обвисшие куски кожи и запекшуюся кровь.
Джеф глубоко дышал носом, на лбу от напряжения появились морщинки.
Потом он открыл глаза и посмотрел вниз.
- Ты в порядке? – спросил я.
Вместо ответа он пошевелил пальцами руки, а потом сжал её в кулак.
- Да-а, детка, - он победно улыбнулся и посмотрел на меня. – Еще в каком!
Ступни в ботинках дернулись, затем он пошевелил другой рукой и попытался встать. Тело не слушалось, Джеф поморщился.
Я протянул ему руку, и Джеф пошатываясь поднялся.
Его голова с соломенными волосами и резкими чертами лица поселенца фронтира, едва ли гармонировала с хипстерским стилем одежды столичного блогера.
Его пошатывало, и он обхватил руками голову, будто боясь, что она снова отвалится.
- Твою ж налево, ковбой, - впервые за долгое время, я улыбнулся. – Сработало, - я похлопал его по плечу.
Его палубу еще шатало какое-то время, и он с минуту пытался подружиться с чувством равновесия. Он оперся на стену.
- Да уж. Это - безумный мир, - сказал я. Мой взгляд упал на пистолет неопределенной модели и я взял его.
- Ты как думаешь, почему здесь законы физики работают через жопу?
Джеф привел в норму внутренний гироскоп и обернулся.
- Человеческое сознание подвержено инерции, поэтому некоторые виды взаимодействия с реальностью снов несут в себе отражение законов повседневности…
Джеф едва закончил фразу и схватился за лоб, будто что-то резко вспомнил.
- Вот опять! Как тот мужик разговариваю! Охренеть можно, наверное, я получил часть его силы!

- Наверное, - я пожал плечами. Мне было приятно, что парень из деревенщины превращался в философа-интеллектуала. Так от него была куда больше пользы, да и раздражал он так куда меньше.
- Я спросил, потому что у этой пушки кончились патроны, - я указал на пистолет. – Мы почти как во сне, поэтому почему не сделать патроны бесконечными, как в старой доброй стрелялке.
- Где? – недоумевал Майлз.
С трудом подавив желание ответить в рифму, я продолжил:
- Пистолет. Наколдуй патронов, да таких, чтобы мы могли за себя постоять.
Майлз взял кусок черного металла и нажал на курок. Раздался щелчок пустой обоймы. Ковбой хмыкнул.
- Никогда таких не видел. А куда тут патроны заряжать?
Я указал на кнопку. Обойма аккуратно выехала из рукоятки в ладонь.
- Да сюда больше дюжины влезет, - удивился он. – Не то, что наши шестизарядники…
- Пацан, сосредоточься, - в моем голосе появилось раздражение. – Ты сможешь заставить эту пушку стрелять?
Парень задумался, а затем кивнул.
- Есть идея.
Он засунул обойму внутрь, сжал пальцы на рукоятке и снова закрыл глаза. Ноздри его раздулись, дыхание стало глубоким, снова напрягся лоб.
Я увидел знакомые золотые искры, а после янтарное сияние.
Рябь стала интенсивной, скрадывая очертания пистолета, как в дымке.
Через минуту Джеф Майлз держал в руке тяжелый шестизарядный револьвер. Хромированная сталь хищно отражала блики унылых ламп.
Я широко улыбнулся и рассмеялся. На меня нахлынула волна оптимизма. Мы больше не беспомощны. Теперь у нас появилась возможность постоять за себя!
Джеф открыл глаза и посмотрел на результат своих умственных усилий. Его лицо также озарила лучезарная улыбка.
- Молодец, пацан! – я похлопал его по плечу. – В вашем селе с такими гоняют?
- В селе? – переспросил пацан.
- Забей, - ответил я. – А ну, пальни-ка в стену!
Он взвёл курок и нажал на спусковой крючок. Ствол полыхнул золотом и пуля, врезавшись в кафель с янтарной вспышкой, отбила от стены кусок, брызнув керамическими осколками.
Грохот был чудовищный. даже громче чем, когда мне в последний раз пытались вышибить мозги, но теперь это был гром возмездия.
- Ты как сделал это, пацан - спросил я. – Что за техасское вуду такое?
Теперь Джеф пожал плечами. С его лица не сходила улыбка.
- Я просто представил, что уже держу в руке не этот огрызок, а кольт как у шерифа. Задержав образ в голове, почувствовал покалывание. А потом,  будто провалился из настоящего в этот воображаемый образ – и вуаля!.
- С башкой также делал?
- А то! – ответил Джеф. – В городе новый шериф, крошка! – он вынул барабан, и вращая его прислушался к щелчкам.
Я почувствовал укол зависти.
- Думаешь у меня получится? – спросил я.
- Да мне то откуда знать! Попробуй.
Я вспомнил лекции по визуализации и позитивному мышлению. Представь результат уже выполненным. Ощути эмоции, будто все уже произошло. Повторяй пока не достигнешь цели.
Никогда не верил в эту ерунду, вроде «я-представлял-себя-богатым-и-теперь-могу-гадить-золотом», но кто знает, может в этом мире мертвых грёз реальность и правда была пластичнее.
Я выпрямился. Руки вдоль тела, глаза закрыты. Считаем выдохи как при медитации, концентрируем мысль. Визуализируем.
Я напрягся и почти сразу почувствовал покалывание в руках. С минуту я намеревал, покрылся испариной, но безуспешно. Мои руки все еще сжимали влажный воздух
Я услышал смешок.
Джеф прислонился к стене и наблюдал за мной, по-ковбойски покручивая револьвер. На его поясе покоилась кожаная кобура расшитая золотом.
«Ах ты засранец сучий», - подумал я. – Прибарахлился значит.
Злость придала мне сил. Я представил, как разношу черепа с глазами сочащиеся тьмой, несу погибель теням, сотканным из мрака.  Золотые молнии пуль отрывают от них куски, пока те с щипением не исчезают. Огнестрел приятно лягается отдачей. Выпущенные из двух стволов снаряды смерти летят в лицевую пластину Онихиона, щупальца неистово копошатся. Свинец разносит морду твари, шесть злобных глазок вспыхивают в последний раз. Мерзкий паразит депортируется в забвение.
Покалывание в руках усилилось, я почувствовал вибрацию, похожую на гудящий зуд в ноге которую отлежал. Я вцепился в желаемый образ с остервенением голодного пса схватившего кость.
Хватка мысли была столь сильной что я почувствовал головокружение. Через несколько секунд неистовых волевых усилий, образ из разума слился с реальностью. В руке я держал две беретты модели 92F, калибра 9 миллиметров. На темном металле серебряным узором были выгравированы драконы.
- Э-эй, амиго! Отличный выбор! Выглядят круто! – проговорил Джеф. – В вашем селе с такими гоняют?
Он единственный засмеялся своей шутке.
Я рассмотрел оружие. Давно хотел таких красоток. Итальянцы умели делать пушки. Пятнадцать патронов по два, не то, что жалкие шесть.
Я навел на стену два ствола и плавно нажал на спуск. Пистолеты дернулись в руке, вспыхивая уже знакомым золотым свечением. Отдача была совсем как настоящая.
- Теперь живём, - пробормотал я. – С такими картами можно играть.
Теперь можно было двигаться дальше.
***
Я не был в восторге от доморощенного ковбоя, но признаюсь, за последнее время, уважение к нему прибавилось. Либо он быстро учился, либо заклятье колдуна начало действовать, но он будто становился более зрелым, более собранным. Мне начинала нравится его компания. Но было в этой перемене что-то беспокоящее.
На мой вопрос куда направляться дальше, он сказал, что нужно было искать Кайрена – того, парня, что нагнул их город.
Тюрьма, в которую нас занесло не была в строгом смысле фантазией – это было заброшенное, как и все вокруг учреждение, размером с два жилых квартала.
Все двери были открыты, на пути к свободе никто не пытался нас остановить.
Покинув казенный дом, я снова увидел мертвое небо цвета хлора и безучастное солнце.
Город напоминал чей-то забытый сон. Будто сновидящий просмотрел его, а потом выбросил на вселенскую свалку отработанных грёз.
Джеф удивлялся окружению, задавал много вопросов об окружающих предметах, норовил сорваться исследовать очередное заброшенное помещение.
Приходилось напоминать, что чем больше мы находимся здесь, тем больше шансов, что старина Онихион найдет нас. Что-то подсказывало мне, что в этот раз он доведёт дело до конца.
Из Джефа так и сквозила юношеская прыть, хотя порой он становился жестче и собраннее. Его глаза становились спокойнее и мудрее. Было ли это связано с силой колдуна или его личной эволюцией я сказать не мог.

Я спросил у Джефа, почему мы находимся в мире близком к моему, на что он ответил, что я являюсь своего рода якорем в этом гиблом мире, а он всего лишь пользуется моей… как назвал это… точкой отсчета.
Солнце не заходило за горизонт, хотя по ощущениям уже была глухая ночь. Все часы, что мы встречали были остановлены, и время показывали разное. Мы не чувствовали ни голода, ни жажды, а все продукты, которые мы находили пребывали в состоянии разной стадии разложения.
Мы не встречали ни мертвецов, ни теней. Джеф говорил, что знает куда мы идем, и это напоминало чутье. Иногда он указывал направление, мы сворачивали на ту или иную улицу, отчего создавалось впечатление, что мы просто шатались без дела.
Вооруженность внушала чувство уверенности. Теперь у меня была портупея, где покоились две итальянки. С патронами дело обстояло экзотично: когда они кончались, вместо перезарядки, нужно было представлять обоймы полными снова, после этого можно было возобновлять стрельбу.
Джеф же просто взводил курок снова и снова, даже не выбрасывая стреляные гильзы из барабана.
Этот фарс напомнил мне нечестный способ играть в компьютерные игры, когда при вводе определенной команды, патроны никогда не кончались. Была ли у нас возможность ввести команду на бессмертие, режим бога, я не знал, но это бы многое упростило.
Иногда внутри меня снова норовил раскрыться «цветок». Когда я рассказал об этих ощущениях Джефу, он помрачнел. Сказал, что возможно это и есть смерть, та самая окончательная, и что если я дам ход этому ощущению распада и навязчивой ностальгии, я вполне могу умереть навсегда.
Я спросил, откуда он знает всё это, на что он пожал плечами и сказал, что вообще стал знать много всего, после того, как отшельник провернул свой трюк с «сиянием».
Наконец мы добрались до кладбища, столь внушительного, что могилы терялись за линией горизонта. Джеф замедлил шаг. Я почувствовал дрожь и знакомый запах угля, сдавивший легкие. Зрение на секунду расфокусировалось, спину обдало нервным холодом. Зло, которое мы искали было близко.
- Мы пришли, - сказал Джеф. – Кайрен где-то здесь.
Мертвый мир будто напрягся как сжатая пружина. Впереди ждала опасность.
Я сказал Джефу, что достаточно хорошо знал окрестности своего города, но этого кладбища совсем не помню. На что он ответил, что мы выходим из зоны «моего мира» и приближаемся к «нейтральным землям».
Перемены в молодом ковбое начинали нервировать, его загадочные реплики стали чаще.
Кладбище было неухоженным, заброшенным, некоторые могилы были по-настоящему древними. На некоторых надгробьях еще можно было разглядеть фрагменты изображений покойников и дат рождения. Системы исчисления не поддавались распознанию. Некоторые имена были весьма экзотичны, буквы латинские как например Estaris, или Mekiena. Некоторые иероглифы напоминали инопланетную письменность из Стар Трека.
Avil, Deseya, Womari – мой запас экзотических имен пополнялся с каждым надгробием. Некоторые памятники даже отдаленно не напоминали классику – статуи существ, напоминавшие гидр, оборотней, где-то даже насекомых, твари которым не было названия и описания – все они охраняли покой сотен, если не тысяч мертвецов, слишком мертвых, даже для этих мест.
Мавзолеи неправильной геометрической формы, напоминавшие усеченные кубы, цилиндры, искаженные треугольники близкие к пирамидам, сферы с покатым склоном напоминающие коконы гиганских насекомых.
Тревога усиливалась с каждым шагом. Желание схватить оружие становилось сильнее. Звенящая тишина и холодный свет погибающего светила лишь усугубляли атмосферу отчужденности и забвения. Запах сухой земли и раскаленного металла щекотал ноздри. Я будто оказался на руинах давно погибшей инопланетной цивилизации, или на выставке работ душевнобольных скульпторов.
Джеф ступал твёрдо, будто точно знал куда идти. Я хотел было спросить, чем он руководствуется при выборе направления, но не хотел нарваться на очередную лекцию в стиле Карлоса Кастанеды, и промолчал.

Наконец он остановился возле могилы. Земля возле плиты была ровной, заросла змеящейся лозой. Надгробие было до того древним, что дерево пустило корни через плиту, раскалывая её почти надвое. Корни как щупальца огромного моллюска уходили под землю, вознаясь в тело «мертвеца». Отстраненный свет местного солнца падал на забытую плиту. Края её обветрились, стали неровными от десятков, а то и сотен лет запустения. Мне удалось прочитать: «Kayi… R…»  Дата рождения и смерти стерлись.
- Он мертв, - сказал я. – И видимо давно.
- Мы все мертвы.
Взгляд Джефа стал отсутствующим, будто был направлен не во внешний мир, а вглубь сознания. Много бы я отдал, чтобы узнать, о чем он думал.
- Будем копать, - сказал он и посмотрел на меня. – Наши ответы под землёй.
- Копать нечем, - ответил я. –Земля как настоящая, - я пнул комок сухой земли и поддел ботинком странную лозу. – Может даже кусачки садовые понадобятся.
Взгляд Джефа расфокусировался, будто на него навалилось откровение, мешавшее ему концентрироваться на окружающем мире.
Похоже то, что мы добрались до мучителя его народа, это стало для него моментом истины.
 Я прислонился к дереву и начал жевать травинку.
- Я вот думаю, - сказал я. – Кому понадобилось кладбище в мире мертвых? Ведь это перебор даже для местной дурки.
Джеф смотрел на могилу Кая Р, не отводя глаз. Его поведение начинало нервировать.
- Это место… - начал он. – Это не совсем кладбище. – Он развернулся осматривая фантасмагорический пейзаж вокруг. Это пристанище… носителей… его носителей.
Мою кожу пронзило волной холода от осознания его слов. Десятки, сотни тысячи марионеток Онихиона нашли здесь последний приют. Сотни представителей различных рас, миров, а то и измерений, когда-то танцевали под ниточками безумного кукловода.
Я вытащил травинку и резко встал. Не хотелось расслабляться в месте похожим на это. При мысли о том, что из могил полезут легионы кукол Онихиона, моё хладнокровие ёкнуло и провалилось, как машина налетевшая на ухаб. Мне захотелось копать могилу руками, лишь бы скорее убраться из этого проклятого места.

Я обернулся, увидел, что Джеф исчез. Такое уже было. Умирающее солнце смотрело на меня, освещая лучами не дающими тепла.
Я закрыл глаза и начал дышать глубоко. Паника подкатывала как тошнота, подступая все ближе и ближе к оплоту моего контроля, грозя обрушить рассудок под натиском безумия.
Обхватив голову руками, я схватил себя за волосы и потянул, надеясь почувствовать боль. Но её не было.
Что-то коснулось моего плеча и я вздрогнул. Звенящая ностальгия снова полилась из моего естества, просвет грозился открыться, впуская окончательную смерть.
- Амиго, чёкак? – голос парня успокоил меня. Реальность перестала распадаться, зрение сфокусировалось. – На тебе лица нет.
Я снова закрыл глаза и открыл их. Джеф улыбнулся, пытаясь меня приободрить.
- Надо поторопиться. Либо Онихион придет за своей сучкой, либо ты копыта отбросишь. Отдыхать потом будешь.

В руках у него была лопата. Помощник шерифа с ловкостью гробовщика откидывал комья земли, перерубая лозу, приближая нас к знакомству с Кайреном.
Я предложил помочь, Джеф отказался. Копал с яростью и пылом, потому как дело это было для него очень личное.

Лопата уперлась во что-то твердое. Гроб из черного дерева покоился в метре под землей. На крышке я увидел отделанный золотом символ. Мне приходилось видеть и пентаграммы и прочие оккультные символы, вероятно это была печать. Нагромождения острых углов, окружностей и поперечных линий складывались в узор от которого кружилась голова.
Сталь лопаты пробила крышку гроба, печать треснула надвое.
В ту же секунду раздался крик, вонзившийся в мой разум стальными когтями. Это был крик безумца проснувшегося посреди кошмара, наполненный агонией погибающего рассудка. Он задыхался, кричал снова и снова, яростно хватая воздух, и тут же опустошая легкие в раздирающем горло вое, лишь отдаленно напоминавшем человеческий.

Я схватился за пистолеты, не в силах больше сдерживать подступающий ужас.
Джеф схватился за лопату, готовясь отбиваться от существа, разламывающего черные доски с яростью и отчаянием дикого животного.
Из зева могилы показалась голова, с подтеками на месте глаз. Человек покоившийся на дне могилы метался, как слепой, ощупывая руками края гроба и стены могилы. Теперь он не кричал, но дышал часто, с сухим хрипом, будто его легкие тоже были заполнены землей.
Судорожные хаотичные движения внушали беспокойство. Мешковина на его голове напомнила мне сказку о Страшиле, из книжки про Волшебника из страны Оз.
Я не выдержал и спустил курок.
Джеф вздрогнул. Это был предупредительный выстрел. Проклятое место даже не откликнулось эхом, я будто стрелял в комнате с войлочными стенами.

- Эй! Эй!!! – закричал я. – Нервы были на пределе, выкинь эта дрянь какой-нибудь фокус, я не смог бы ручаться за то, что не вышибу ему мозги.
Существо встрепенулось от выстрела, а потом повернулось на звук моего голоса. Оно замолкло. Кажется, я завладел его вниманием. Темные подтеки глаз смотрели на меня.
Я нервно сглотнул.
- Кайрен?! – громко спросил я. – Ты – Кайрен?
Оно все еще тяжело дышало, движения перестали быть хаотичными.
Тягостная тишина длилась несколько секунд, но они казались вечностью.
Существо схватилось за край мешковины и потянуло её наверх освобождая голову.
Я посмотрел на Джефа, он был напряжен и крепко сжимал лопату.
Когда незнакомец показал лицо, молодой ковбой ахнул.
Обычной внешности мужик средних лет, сидел, наполовину застряв в гробу из черного дерева. Необычными были глаза – знакомые колодцы черноты, сочащиеся черной дымкой.
Сбросив с головы стесняющую мешковину, Кайрен начал усиленно их тереть. Похоже сделать с ними он ничего не мог, но они причиняли ему боль.
- Кайрен? – спросил человек. – Он поднял на меня мертвые глаза. Они напомнили мне глаза мертвой монахини и отшатнулся.  – Меня зовут Кайс Рэйнхальт. – Он увидел расколотое надгробие с остатками своего имени и охнул. – Где я? Как давно я здесь?
Не выпуская из рук оружия, я повернулся с Джефу. По виду парня было видно, что он воспринимал погребенного как угрозу.
- Пацан, - позвал я. – Похож он на вашего засранца?
Он нервно посмотрел на меня краем глаза и кивнул.
- Помню его, - сказал он. – Его и сраную его улыбочку.
Он замахнулся лопатой. Кайс посмотрел на него взглядом побитой собаки.
Кайрен, или Рэйнхальт сейчас никак не напоминал поработителя миров, скорее больше бездомного, который перебрав выпивки уснул в канаве.
- Полегче, - сказал я. – Давай разберемся, а потом, если захочешь пробьем ему башку.
Я протянул руку погребенному и помог ему выбраться из могилы. Он был одет в длинный черный плащ, темно-серую рубашку и такие же темные, но вылинявшие джинсы. Напоминал выходца скорее из мира Джефа, чем моего земляка. Не одевались так в нашем селе, уж больно вычурно и старомодно такой видок смотрелся.

Я сделал вдох, но вместо воздуха, легкие сдавил знакомый угольный запах. По заброшенному кладбищу прокатилась едва заметная рябь, похожая на ту, что мы видели, когда колдовали себе пушки.
Впервые за долгое время услышал звуки где-то вдали, похожие на песни китов или птиц. Заунывные и тягучие как песнь сирен, они навязчиво вторгались в сознание, вызывая нервную дрожь.
Трели загадочных птиц стали громче, агрессивнее и теперь напоминали скрежет металла по стеклу. Будто сотни Серафим открыли мертвые рты и кричали в унисон.
В воздухе замелькали черные искры, похожие на кляксы или маленьких головастиков. Это не были живые объекты, скорее сама реальность кровоточила темными пятнами.
Джеф бросил лопату и схватил револьвер.
Мы переглянулись. Я посмотрел на Кайса: он понимал едва ли больше нашего.
Из могилы в полутора метрах от раскопанной, на поверхность, как чернильное пятно из промокашки, начало просачиваться что-то черное. Кусок мрака выбирался из-под сухой земли, оформляясь в темное пятно.
- Потрошители, - выдохнул Джеф.
Из каждой могилы отсюда и до горизонта просачивался комок живой темноты.
Спустя минуту черные тени с рваными краями, будто подвешенные над землей безмолвной армией двинулись на нас.

То, что было дальше запомнилось мне навсегда.
Однажды в юности, в клубе мне не повезло нарваться на кучку недалеких, но жаждущих приключений молодых людей. Они были пьяны, и агрессивны, я трезв и физически подготовлен.
Мне тогда здорово досталось. Драка напоминала танец вспышек боли, криков, резких выпадов. Я не давал свалить себя наземь, ведь знал, что на земле долго не протяну. Сломанный нос, подбитый глаз, разодранная рубаха и брюки в пятнах чужой крови. Адреналин творит чудеса и погружает тебя в особую реальность, где время и расстояние уже не те.
В моменты борьбы за жизнь, ты перестаешь быть собой. Ты танцуешь, пока ловишь ритм, и играет музыка, или пока не погаснет свет.

Я помню, что наше новое оружие отлично справлялось с темными огрызками. Пули, которые явно не были из свинца, но из чистого янтарного света вонзались в них как мухи в смолу, застревая. Тень, «впитывая» критическое количество снарядов, начинала искриться и разлеталась на куски. Иногда «пули» отрывали от теней клочья, отчего те напоминали большие драные пальто, живущие собственной «послежизнью».
Когда выстрелы из Беретт следовали без остановки, отдача заставляла стволы взмывать вверх. Большой палец Джефа без устали взводил курок поворачивая барабан тяжелого револьвера. Кайрен, использовал своё «вуду» с синим пламенем, когда тени подходили совсем близко.
Когда черное покрывало грозилось сомкнуться на нашей троице, мы маневрировали, отвлекая их натиск каждый на себя.
Тень, погибая издавала хлопок, который болезненно отдавался в ушах, вызывая перепады давления, как при посадке на самолете.
Хлопков этих было так много, что в конце бойни я просто перестал слышать выстрелы. Джеф открывал рот, говоря что-то, я лишь мотал головой, давая понять, что оглох.
Фарс с перезарядкой работал безупречно.

Не знаю сколько прошло времени. Солнце как прибитое парило в небе, не двигаясь ни на сантиметр, создавая иллюзию застывшего времени.
Трели демонических птиц стихли, тени отступили, утекая обратно в свои могилы. Похоже Онихион решил сменить тактику.
Какое-то время мы просто молчали. Джеф прислонился к дереву, глубоко дышал и смотрел в землю. Кайс переводил взгляд своих жутких глаз то на Джефа, то на меня. Его вид выдавал полное непонимание происходящего. Мы с Маилзом еще не представились.
Джеф отдышался и засунул револьвер в кобуру. Руки его двигались медленно и вяло.
Он посмотрел на Кайса, и что-то внутри него будто щелкнуло. Глаза вспыхнули яростью, рот искривился в гримасе гнева. Меньше секунды ему понадобилось, чтобы схватить Кайса за грудки и припереть его к стволу дерева. Он со всей силы врезал ему кулаком в лицо, а потом снова и снова.
В другой раз я бы сразу остановил его, но сейчас, зная, что он все равно не сможет его убить…
Я понимал мотивы парня и помнил по его рассказам, что Кайрен, сделал с их городом. Конечно, это то был не совсем он, но свой вклад он внес.

Кайс смиренно принимал удары Джефа, даже не пытаясь их отражать.
Джеф кричал, плевался и бил беднягу до тех пор, пока гнев его не угас.
Парень опустился на пол. На лице Кайса не было ни синяков, ни крови, напоминая нам, что мы все еще в мире грёз.

- Знаешь за что? – спросил я, глядя в пустые, источающие мрак глаза.
- Да, - только и ответил Кайс. – Я помню Тарос. Но это не я делал. Не я желал этого. Всё это время, я лежал здесь. – он указал на могилу рядом.
Джеф сидел на корточках и смотрел за горизонт. Гнев опустошил его, и он собирался с мыслями.
- Тогда ты понимаешь почему он так зол, - подытожил я. – Расскажи, как в это ввязался.
Кайс посмотрел на меня. От его взгляда меня передернуло.
- Я был жрецом… священником, кажется.
Я закатил глаза и закрыл лицо руками. В последнее время слишком много служителей церкви ввязывались в неприятности. Я зажмурился и посмотрел на Кайса. Моей реакция он не понял.
- Девочка, - продолжал он. – Обряд изгнания пошел не так,  она умерла. Не смог спасти… - его голос сломался и затих. – Потом стал слышать голоса. Думал со мной говорит Господь. – Он снова замолк.
Джеф поднялся и достав револьвер, взвёл курок. Металлический звук был неестественно громок, и я вздрогнул.
- Вот зачем мы здесь, Искатель, - сказал помощник шерифа. – Мы должны грохнуть эту мразь.
Он подошел вплотную и приставил дуло револьвера к виску Кайса.
Повинуясь инстинкту, я достал пистолет из кобуры и наставил на бывшего напарника.
Тишина повисшая между нами в те секунды, было тягостна как сама агония.  Если пули могли убивать Потрошителей Онихиона, она могли прикончить и любого из нас.

- Пацан… - начал я, - Джеф. – Всё в порядке, опусти пушку. Мы здесь не за этим.
- А зачем тогда? – задал он встречный вопрос. – Я убью его, и всё кончится. Ему нельзя доверять, после того как он обманул целый город.
Он ткнул в бледный висок стволом, Кайс поморщился. Он все еще напоминал побитую собаку. Я видел, как он сражается, он мог устроить нам шоу. Вероятно, чувство вины отбило у него всякую охоту сопротивляться.
- Твой шеф, колдун, - продолжил я. – Он сказал нам нужно добраться до твари. Бедолага помогал нам отгонять сраную нежить, может даже спас тебе жизнь. Подумай, зачем ему это?
Джеф замотал головой, выражая несогласие.
- Н-нет, это уловка, обман. Нельзя, нельзя ему снова верить. Этот мудила, - он пнул Кайрена сапогом, - он натворил слишком много зла. Пора кончать его, - он обратился к Кайрену. – Надеюсь на этот раз ты сдохнешь навсегда, мразь.
Я видел, как палец ковбоя напрягся на крючке, пошел на спуск.
- Эй! – я крикнул я. – Джеффи! Посмотри на меня!
Зеленые глаза полные решимости и злости уставились на меня.
- Помоги мне, прекратить этот кошмар! Мы оба хотим домой. Помоги нам закончить дело, как положено, и ты вернешься в свой родной городишко, а я…а я вернусь к своему коту. Ты же это мне обещал, верно?
Джеф смотрел то на меня, то на Кайса. Решимость в его глазах притупилась сомнением. Стрелять он не спешил.
«Хорошо, - подумал я. – Кажется я нащупал нужную струну».
Сумрачные глаза поднялись на ковбоя.
- Не слушай его, юноша, - голос Кайса звучал глухо. – Ты прав. Я заслужил смерть. Дьявол завладел моей душой. Освободи меня.
«Еще один святоша, которого терзают муки совести» - подумал я. – Собери еще парочку и можешь создавать профсоюз.

- Заткнись, - рявкнул я. Чтобы подкрепить слова делом, я ударил его по голове свободной рукой. – Ты лишен права голоса с тех пор начал есть детей.
Кайс вопросительно посмотрел на меня, за что снова получил по голове.
- Отлично, - сказал Джеф. – Тогда я сперва тебя грохну, детектив.
Ствол поднялся и был направлен на меня.
Джеф качнул головой и ехидно улыбнулся, будто приглашая меня сыграть в игру.
- Откуда мне знать, - он пожал плечами, -  может Онихион и в тебя вселился, чтобы ты стал выгораживать его старого друга. Я не могу рисковать, слишком много пришлось пройти…
- Знаешь, Джеффи, прошлый обладатель этого тела тоже пытался меня убить, - я смотрел в зеленые глаза, ожидая эскалации. – Так что может в твою светлую голову ударила чужая моча, и ты сам не в себе? В этих местах безумие может быть заразно.
«Два парня с пушками на кладбище с конфликтом интересов» - подумал я. – «Что же может пойти не так».
- Я отведу вас к Нему, - пробормотал Кайс. – Не нужно больше насилия. Прошу вас, господа. Хватит смертей. Я знаю, вы хотите остановить меня и демона, и я помогу вам. Вы не за этим шли так далеко, чтобы так бездарно погибнуть.
- Ага, - огрызнулся Джеф, - чтобы он нас тоже сожрал. – Ни в грош тебе не верю, сучий ты сын!
Он быстрым движением направил револьвер в Кайса и нажал на спуск. Инстинкты не подвели меня: я ударил по запястью Джефа, меняя траекторию выстрела. Схватив его за руку, я оттолкнул его в сторону подальше от Кайса, за что в следующую секунду получил удар ногой в грудь.
Резким как змея рывком он освободил руку, наставил ствол на меня и снова нажал на спуск.
Шестизарядник выплюнул янтарную пулю и я почувствовал обжигающую боль в левом богу. Я схватился за рану, но крови не было. Вместо этого, я почувствовал знакомые симптомы приближающейся окончательной смерти. Грустная песнь детских воспоминаний снова звала меня в вечность.
Кайс схватил Джефа за ворот и отбросил его на землю, прижимая руку револьвера к земле.
А я всё катался по земле зажимая рану из которой вытекала, не кровь, но сама моя душа. Рана напоминала разбитое стекло из трещин которого лилось золотое свечение.

Кайс подобрал оружие. Последний стоящий на ногах, теперь он владел ситуацией.

А потом Солнце погасло, и весь мир погрузился во тьму.

Тьма была вязкой и тяжелой, как депрессия. Я ощутил на коже пронзительный холодный ветер. Кладбищенский пейзаж исчез, и теперь кругом валялись острые камни и щебень. Мы будто оказались посреди открытого космоса. Редкие холмы вдали заменяли горизонт.
Дыра в моем боку стала еще больше. Мать звала меня по имени, я услышал голос полузабытых друзей детства, смех учительницы над моей удачной шуткой.
Раздался металлический рёв, будто ржавый многотонный танкер переворачивается от волн прилива. Внутри меня что-то екнуло и сжалось.
Метрах в десяти, из самой тьмы материализовался знакомый силуэт. Однако теперь это был не застенчивый кальмар, какого я видел в тюрьме. Теперь чудовище было высотой с три человеческих роста, и теперь его три пары глаз светились неистовым багровым светом. Человеческие руки сжимали огромные кулаки, а опорные щупальца как разъяренные змеи били по сухому гравию. Старина Лавкрафт многое бы отдал, чтобы увидеть такую тварь в живую.
Пресловутый запах угля стал таким сильным, что легкие мои будто сжались до размера горошин, не давая мне вдохнуть ни унции воздуха.
С другой же стороны бытия, сладкие детские грёзы звали меня к себе, обещая забвение в океане щемящей ностальгии. Лето, мне четырнадцать, одноклассница целует меня в щеку, отчего кружится голова и в животе пляшут искры.
Как же хотелось туда, и не видеть весь этот кошмар…

Ветер словно живой неистово хлестал нас, застилая глаза инопланетной пылью. Джеф медленно поднимался на ноги. Кайс Рейнхольд сжимал в руке револьвер и бесстрашно смотрел в лицо кошмару. В свободной руке у него занималось синее пламя. Проповедник владеющий черной магией, мстящий своему поработителю. Хорошо, что этот парень был на нашей стороне.
Я бросил оставшийся в кобуре пистолет в сторону Джефа. Он кивнул и подобрал его.
Еще загробных полчаса назад я был на коне, с двумя магическими пушками, готовый рвать нежить на куски, а теперь был бесполезен как прошлогодний снег.
Хватаясь за пробитое бедро, я оперся о землю и попытался встать.
Циклопический монстр дернулся, и уже стоял прямо передо мной.
Я поднял взгляд и снизу-вверх посмотрел на существо ставшее гвоздем программы. Онихион возвышался до черных небес, как исполинская статуя. Шесть рубиновых глаз с космическим презрением смотрели на меня сверху вниз, щупальца на лицевой трубке извивались будто жили своей жизнью. Трехпалые кулаки сжимались над моей головой, пульсируя как два огромных сердца. Кем бы не был этот парень, справится я с ним был не в состоянии.
Я закрыл глаза и опустил голову. Я не мог сдержать смех, насколько всё это было дико и абсурдно. Пожалуй, я был готов умереть. Как раз бабушка накрывала на стол, и вот-вот в комнату внесут торт на моё тринадцатилетние. Мне подарят велосипед и буду гонять по деревне, пока не упаду в овраг.

Рейнхальт крикнул что-то Джефу, раздалась вспышка и запахло озоном. Раздался выстрел Джефова револьвера.

Боль в боку стала невыносимой, я был уже не в силах фокусироваться. Цветок смерти раскрылся и яростное откровение осветило все моё существо, растворяя его как его как кусок сахара в кипятке.

***

Новенький храм блестел золотом куполов. На стенах еще белела штукатурка.
Я посмотрел на свои руки, а затем на яркое живое солнце над головой.
Рядом с храмом цвела яблоня. Белые цветки тянулись к светилу, как дети к матери.
На скамье под деревом сидела женщина в одеянии монахини. Я подошел к ней, плечи её сотрясались от рыданий.
Я почувствовал желание подойти к ней и утешить. Опустившись на скамью рядом с ней, я коснулся её плеча. Она повернулась. Старческое лицо, глубокие морщины, глаза опухшие от слёз.
- Матушка, почему вы плачете? - спросил я. – Мой голос звучал глухо, будто я слышал сам себя из соседней комнаты.
Она не ответила, только посмотрела на меня полными слёз глазами. Выдержав мой взгляд, она отвернулась.
Я опустил взгляд на землю. Трава под ногами была зеленой и сочной. Божья коровка ползла по моему ботинку, а потом вспорхнула и затерялась в траве.
Поддавшись импульсу, я достал из кармана брюк серебряное распятье. Чистое серебро радостно отражало солнечный свет, играя бликами.
- Матушка, - сказал я. – Это ваше.
Она снова посмотрела на меня. Потом перевела взгляд на распятье.
Её лицо исказилось в гримасе ужаса, морщины углубились, кожа вдруг стала пепельно-серой. На меня смотрели два бездонных колодца.
Она раскрыла рот, в котором не было ничего кроме пустоты.

- Это ваше, матушка, - продолжал я. – Возьмите. – Я помешкал, а затем добавил.  – Я прощаю вас, Серафима.
Ярость призрака угасла, она опустила голову и обхватила ладонями лицо, содрогаясь в рыданиях.
Оторвав руку от лица, она медленно, не глядя, забрала распятье с моей ладони. Рыдания прекратились.
Что-то тяжело опустилась мне на плечо.
Обернувшись я увидел Джефа. Он положил ладонь мне на плечо. Он был одет также, как я видел его в последний раз, но теперь он выглядел мужественнее и старше. Зеленые глаза стали серо-голубыми. В них проскальзывали золотистые искорки.

- Искатель, - сказал он глубоким голосом, совершенно не похожим на озорной говор Джефа. – Ты все сделал правильно.
- Ты кто вообще? – спросил я. – Джеф, это ты?
- Меня зовут Нарайя Эремитус. Мне пришлось завладеть твоим другом, чтобы выполнить то, что необходимо.
- Он в порядке, пацан-то? – спросил я. – Я помню, лунный пейзаж, демона и…
- Да, - ответил Нарайя. – Мы справились. Кайрен или Кайс Рейнхальт погиб, пытаясь отомстить своему хозяину. С Джефом всё хорошо.
- Онихион, - внутри похолодело от воспоминания демона-исполина. Перед внутренним взором возникли шесть глаз чистой ненависти и клубок живых щупалец, приминающих лунный грунт. – Он тоже погиб?
- Нет, - ответил Нарайя. – Он не будет беспокоить смертных еще очень и очень долго. Ему придется долго искать нового носителя, и еще дольше, развивать его сознание, прежде чем снова творить зло в нашем мире.
- Так ты и есть тот самый колдун, про которого Джеф говорил? – не удержался и спросил я. – Тот, что в башку ему влез?
- Колдун? – усмехнулся Нарайя. – Ну можно и так сказать.
Я вспомнил о Серафиме.
Оглядевшись, я увидел, что скамейка рядом со мной была пуста.


- Я… - в горле, будто застрял комок. – Где я сейчас? Я что… снова умер?
- Почти, - ответил Нарайя. – Мне пришлось отдать тебе часть своей светимости, чтобы закрыть просвет. С тобой всё будет в порядке. Ты все сделал правильно.
- Правильно? Мои навыки сыщика совсем не пригодились, все что я делал, так это только получал люлей, - я усмехнулся. – Зачем меня вообще выбрали.
- Так решила Сила, - спокойно ответил отшельник. – Польза от тебя несомненна:  ты дал точку отсчета своего мира для встречи с Джефом, спас его от забвения, а потом не дал ему убить Кайрена в припадке ненависти. Без Кайса, мы бы не смогли ослабить Онихиона, разорвав его связь с нашим миром. Говорю тебе, Искатель, ты отлично справился.
- Как скажешь, босс, - ответил я. – Как по мне, я просто все время пытался не съехать кукухой, и не помереть во второй раз.
Джеф-Нарайя улыбнулся.
- Ты мне нравишься, Искатель. Хорошо, что пути наши пересеклись.
Он положил ладонь мне лоб и губы его зашевелились. Бормоча неразборчивые слова, он закрыл глаза.
Мир вокруг начал распадаться, в конце лишь остался голос колдуна и океан белизны, без чувств, мыслей или эмоций. А потом всё схлопнулось и наступила тьма.

***

Тело пронзила болезненная судорога. Кот лежавший на моем боку, сложил лапки и теперь испуганно смотрел на меня.
Рядом валялась пустая чашка кофе, следы которого все еще темнели на ковре.
Глаза Макса сузились, он замурчал как обычно делает, когда просит еды. Не знаю, сколько времени прошло, но пухлый чертяга явно проголодался.

Я поднялся и увидел дневник Серафимы на столе, раскрытый на последней странице, там, где я закончил чтение, целую вечность назад.
Распятья нигде не было. Внутри возникло чувство умиротворения: что-то мне подсказывало, что с мертвой монахиней мы больше никогда не увидимся.
На негнущихся, затекших ногах, я подошел к окну и отодвинул шторку.
Я долго был без сознания и уже успело стемнеть. На улице мелькали огни машин, прохожие торопились по своим делам. В домах зажигались огни, люди разошлись по своим личным миркам, каждый занимаясь рутинными делами.
И это был город живых. Я был чертовски рад быть его частью.