Эффект затмения

Из цикла «Вопрос власти»

      «Народ», «население», «толпа», «стадо» – чем они отличаются друг от друга, эти понятия? Перед вами, читатель, типичная «цепочка смещения», когда соседние слова последовательности являются синонимами, а крайние – антонимами. Такие цепочки легко запутываются в клубок, где звенья невозможно отделить друг от друга. Для того, чтобы снова растянуть их в цепочку (а она длинна), ответим на вопрос: в чем «народ» противоположен «стаду»? Ответ лежит на поверхности и всем известен. Народ является субъектом («источник власти»), а стадо – объектом управления. Родовым признаком здесь выступает инициатива.
     Обратите внимание, этим определением мы сразу исключаем исполнительных по характеру людей из списков личного состава. И еще. Управляющий центр и управляемая периферия – это вполне укладывается в клубок массовых предрассудков. О пастухах и стаде. Где народ?
     Обращаю внимание читателя на еще один малозаметный нюанс определения: Источник власти вовсе не означает – действующая власть. Конформист – пусть даже инициативный – как он может управлять обществом? (Не дай бог опять.) При всем своем классовом чутье, он не то чтобы руководящего указания отдать не может, но и толком осмыслить происходящее. Чтобы править, недостаточно хотеть и велеть, надо еще понимать и формулировать. Нет народа без духовной элиты, способной вслух произнести волю трудящихся масс.
     И снова: мыслящий центр – и действующая периферия. Чем народ отличается от стада под управлением просвещенных пастухов? Вперед, читатель, к самой сути!

     Понятие власти (в обществе) предполагает два противоположных аспекта: управление коллективным производством – и распределение совместно созданных ценностей. Это две разных функции, и осуществляют их люди с различными – нет, противоположными целевыми установками. (Ну не может потребитель управлять созидательным процессом! Не его это, понимаете?) Вопрос власти состоит в том, которая из этих двух установок доминирует в обществе; кто кому подчиняется?
     Это вечный вопрос: мы едим, чтобы жить – или живем, чтобы есть? Существует целая философская школа, которая настаивает на втором варианте ответа, утверждая, что человек – жвачное общественное животное – и ничего более. Это и есть официальная идеология всякой потребительской власти – а другой мы и не видели. История распорядилась так, что действующая власть контролируется почти всегда потребителями; отнюдь не забывающими себя, любимых.
     Это сходит им с рук до тех пор, пока в жертву желудочной неудовлетворенности не приносится производственный процесс; и тем самым попираются не только потребительские интересы народа, но и его творческие потребности. И труд терял смысл, и распределять становилось нечего. На этом моменте я подробно останавливаться не буду: примеры недавней истории еще не потеряли своей наглядности; хотя самые яркие эпизоды, надеюсь, позади.
     Те редкие моменты, когда действующей властью обладала творческая элита, отмечены величайшими трагедиями и неисчислимыми жертвами; почти исключительно потому, что кадавр профессора Выбегаллы, не щадя ни себя, ни других, ни страны. ни народа, защищал свое священное право на неограниченное потребление.
     Но есть страсть и посильнее этого животного голода. Народ – не то же самое, что нация; его составляют только труженики – и интеллектуальное творчество тоже в зачет. Мы видели народ в его полной силе и воле только тогда, когда попиралось его право на созидание. Остальное он мог терпеть.

     Но что же оно такое, эта самая «творческая элита»? (И где, наконец, народ?) Мы уже готовы к четкому и ясному ответу на второй вопрос. Родовое различие состоит в том, что народ создает цивилизацию – а стадо ее проедает.
     И это снимает противоречие между субъективностью и управлением.  Не знаю, хорошо это или плохо, но «простой народ» все равно всегда делает то, чего он сказать не может. Не всегда, правда, очень удачно, не всегда очень быстро и не всегда очень правильно делает – потому что сказать не может. Кто-то должен сказать за него. (Кто-то ведь должен составить конкуренцию товарищу Вунюкову и сказать пару слов от имени народа.) 
     Сформулировать подсознательную волю массового труженика – тоже задача исполнительная. В народе как в системе конформный обыватель и мыслящая элита являются управляющими и исполнительными структурами друг для друга. В созидательном процессе интеллект и инициатива не возвеличивают, а конформность и исполнительность не умаляют.
     А вот на первый вопрос ответить я затрудняюсь – особенно читателю, который мыслит фактами. Определенно могу сказать только одно: не ищите творческую элиту в номенклатурных списках действующей власти, включая информационную. Включая «оппозицию». («А где же еще искать?») Ответ тривиален: «В народе». И из этого ответа возвращается прежний вопрос: «Где народ?» Что происходит с народом, когда стадо проедает созданную им цивилизацию?

     Давайте разбираться по сути. Творческая элита сама по себе, отдельно – такая же толпа, как и обывательская масса. И только в сотрудничестве – в управлении и исполнении – они народ. Это смутно понимает «человек толпы», и на это вполне рефлектирует Система, вытесняя, замещая и конспирируя творческую элиту, которая способна одухотворить толпу. Это прекрасно… не то чтобы понимает, скорее, чувствует, классовым своим чутьем… паразитарная прослойка, обслуживающая систему власти.
      «Эффект затмения» состоит в том, что творческая элита и трудовые массы отчуждены между собой в информационном, психологическом и экономическом отношении. Народ превращается в «население», становится «толпой» и без труда превращается в «стадо». Интеллектуально угнетенный работяга и замордованный бытом мыслитель попросту не видят друг от друга в толпе безразличных примитивов и среди стада интеллектуалов, равнодушных к нуждам и стремлениям простого человека. На то есть веские основания и у тех, и у других. Большинство трудящихся действительно относится к своей работе как к вынужденной халтуре; а снобизм образованцев не нуждается в рекомендациях. Но это равнодушие – иллюзия; души у нас разные.
     Истина состоит в том, что инициативность, интеллект и творческий склад характера – это не зависящие друг от друга достоинства. Одаренный руководитель может быть тупым стяжателем, а интеллектуал – бесхребетным приспособленцем. Существенным по теме является только третье отношение. Любой общественный страт, любое «сословие» в себе на созидателей и потребителей, на два враждебных лагеря; и единый образ существенно зависит от того, какая философия доминирует в обществе, в его инфосфере: духовная или животноводческая. Различие между народом и стадом заключается не в самом объекте, а субъекте, который выбирает определение. Кто клеит ярлык.

     По состоянию на сейчас элитарно-потребительскую идеологию власти (я подчеркиваю; пассивно  поддерживает примерно 45% (*) населения, являясь ее проводником и усилителем. И еще 13% активно. Это много, это большинство – но не более того. Впрочем, и не менее; это доминанта. Таким образом создается информационное поле мотивации, в котором гаснут созидательные установки, исходящие от духовной и творческой элит и от массы тружеников. Можно назвать это «эффектом исчезновения» или «пелевинским сном»; я называю так, как здесь обозначено.
     Нельзя сказать, что механика затмения так уж сложна; она умещается в одну строчку: прикармливать исполнителей, запугивать вольнодумцев и оболванивать тружеников. Чтобы усвоить эту премудрость, достаточно инстинкта. Напрашивается интересный вопрос для системного анализа: какой нужен интеллект, чтобы заблокировать эту технологию?

2021

     (*) Здесь, как и в других публикациях автора, численный анализ общественных ниш дается на основании опытов Аша и Милграма. Точность невысока, но для беллетристики достаточна.