Марк Бимиллер Августин и Платон прояснение ошибок

АВГУСТИН И ПЛАТОН: ПРОЯСНЕНИЕ ОШИБОК
Марк Бимиллер

Связь между Августином и Платоном хорошо задокументирована, но ее сложно объяснить. Для обоих мыслителей было бы несправедливо сказать, что Платон + христианство = Августин. Отношения между ними - дело гораздо более тонкое. На первый взгляд, сходство между христианством и платонизмом очень ярко выражено. Обе системы сосредоточены на фундаментальном дуализме, который можно преодолеть через трансцендентность. То есть обе доктрины подчеркивают выход за пределы этой реальности в поисках лучшей. Однако только потому, что обе точки зрения принципиально дуалистичны, из этого не следует, что они синонимичны, не говоря уже об идентичности. Действительно, между платонизмом и христианством есть фундаментальные различия. По мере созревания мысли Августина кажется, что даже он осознает эти противоречия и в некотором смысле отходит от своих платоновских корней. Хёниг описывает отношения Августина с Платоном как «направленный вниз вектор», который неуклонно нисходит на протяжении всей его карьеры (Hoenig 222). Он достигает дна своего спуска, когда в своих «Редакциях» Августин делает общее заявление: «Подобным же образом похвала, с которой я так сильно превозносил Платона и платоников (или философов-академиков), была совершенно неуместна для этих нечестивых людей и  по праву вызвала у меня недовольство; именно перед лицом их великих ошибок христианское учение должно иметь всю похвалу" (Августин, редакция 29) (1).
В контексте эта цитата конкретно относится к одной из первых работ Августина «Против академиков», поэтому неясно, относится ли это осуждение также к его более поздним работам, таким, как "Град Божий" или "О Троице". Но хотя Августин признает некоторые противоречия между Платоном и христианством, он интерпретирует или упрощает слова и взгляды Платона таким образом, чтобы сделать платонизм более приемлемым. Поступая так, он игнорирует первоначальные намерения Платона. Легко создать повествование в истории философии, в котором Августин не может внести очень много оригинальной мысли, потому что его вклад в различные области заключен
в его богословских текстах. Это контрастирует с Фомой Аквинским, который
приложил очень заметные усилия, чтобы отличить науку от богословия. У
каждого подхода есть свои плюсы и минусы, но это фундаментальный принцип в понимании Августина - его в первую очередь интересует богословие; тем не менее, он регулярно занимается светской философией и проявляет философскую
строгость и исследование в своих собственных проектах (Теске 3–25) (2). Августин очень уважает Платона и его философских последователей (то есть неоплатоников); фактически, он говорит, что «нет никого ближе к нам [христианам], чем платоники» (Августин, Град Божий, 304). Августин признает свой долг Платону, поскольку платоновская философия в конечном итоге привела его к принятию христианства (Августин, Основные сочинения, книга VII). Платон предоставил Августину способ избежать материализма и понять метафизическую реальность выше его собственной (Кенни).
Цель данной статьи - подчеркнуть диалог между этими двумя великими мыслителями и поставить под сомнение идею о том, что Августин - это всего лишь христианизированная версия Платона. Определенные факторы омрачают правильный способ понимания влияния Платона на Августина следует понимать. Во-первых, представление о том, что все метафизические дуалистические системы в древнем мире (и даже сейчас) являются платоническими по своей конструкции, уменьшает значительное многообразие, которые эти системы нам демонстрируют. Такое понимание истории философии нанесло бы большой ущерб науке и признанию великих мыслителей истории . Во-вторых, собственные интерпретационные ошибки Августина могут заставить читателя связывать Платона и Августина неуместным образом.

Интерпретация и творение

Хотя Августин очень уважал Платона, у него был очень ограниченный
доступ к греческим диалогам Платона. Джеймс О'Доннелл в своем комментарии
к писаниям Августина составил обширный список литературных ссылок Августина на сочинения Платона. Из этого списка он делает вывод, что Тимей был единственным платоническим диалогом, который когда-либо читал Августин (О'Доннелл). С учетом
сказанного Августин развил обширное понимание философии Платона , читая неоплатоников и общаясь с ними (Fleteren 651). Используя эту информацию (и, возможно, ресурсы, о которых мы не знаем), он смог косвенно, хотя и компетентно, сослаться на другие платонические диалоги. С другой стороны, ограниченный доступ Августина к полному корпусу Платона определенно искажает понимание Августином Платона, и поэтому иногда связь между этими двумя фигурами может быть затемнена самим
Августином.
Учитывая, что Августин был наиболее знаком с "Тимеем", использование им этого диалога в "Граде Божием" особенно интересно. Это имеет смысл с учетом того, что общая цель трактата апологетична (Град Божий 5). Действительно, похоже, что "Град", по крайней мере, отчасти, есть попытка дать правильное представление о платоновском образе Божества - «Демиурге». Если Демиурга можно сравнить с христианским Богом, то Августин продемонстрировал бы, что христианство связано с греко-римским наследием древнего мира. Кроме того, на будущие интерпретации Тимея повлияло вчитывание Августином теизма Платону. Однако в этом вопросе мнения ученых расходятся. Это разделение, кажется, происходит из-за отсутствия единого мнения о том, как читать "Тимей". Некоторые предполагают, что труд Платона следует понимать метафорически,
другие же утверждают, что его следует понимать буквально. Таким образом, существует фундаментальное различие в интерпретационной структуре. Буквальное чтение соответствует августинскому толкованию Тимея и является привлекательным методом для христианизации Платона.
В 1930-х годах эти дебаты о природе Демиурга и интерпретационных
системах достигли кульминации между двумя выдающимися исследователями Платона
из Кембриджского университета. А.Е.Тейлор считал, что Демиург Платона должен рассматриваться как почти сродни монотеистическому Богу-творцу (Корнфорд,
«Политеизм» Платона). Напротив, Ф.М.Корнфорд отверг эту идею прежде всего на том основании, что такая концепция была чуждой древнегреческой культуре . В то время как эти дебаты продолжались на протяжении всей современной эпохи, сам Августин пытался взвесить этот предмет. Есть теории, хотя и предварительные, что Платон путешествовал
в Египет или даже в сам Израиль и был подвержен монотеизму. Сам Августин даже допускал такую возможность (Град Божий 313–314).
Однако отношения между Демиургом и христианским Богом-Творцом остаются неясными. В самом деле, самое непосредственное различие между концепциями Бога у двух древних мыслителей состоит в том, что Бог, с точки зрения Августина , творит из ничего,  в то время как Демиург, согласно Платону, использовал для построения вселенной ранее существовавшие материалы. Более того, по мнению Платона
о сотворении, эти ранее существовавшие материалы мешают Демиургу в построении идеального мира (Мор, Платоническая космология 15). В неспособности демиурга творить из ничего, но лишь из уже существующей материи есть четкое различие
между ним и  Богом-Творцом.
Однако по этой теме ведутся споры, поскольку А.Э.Тейлор считает,
что при сравнении историй о сотворении в "Тимее" с Книгой Бытия вопрос о «существовавших ранее» материалах остается открытым. Ричард Мор говорит, что
проблема, которая мешает Тейлору взглянуть на "Тимей", заключается в том, что для него Демиург - это то же самое, что и божество, обсуждаемое в Законах X, которое добавляет к божеству Платона дополнительные качества, отсутствующие в других его работах (Мор, Бог и Формы 198). Корнфорд отвергает связь между Бытием и Платоном. Он резюмирует свои разногласия с Тейлором: "Напротив, в мифе Платона Демиург связан с другими богами, которые участвуют в устройстве мира; он не представлен как всемогущий; он не создавал ни материалов, ни идеального узора,  порядка в мире не отнесен к нему и не имел начала во времени; нигде не говорится, что ему следует поклоняться; и остается открытым вопрос, в какой степени и в каком смысле он может отличаться от самого мира, и от вечного и благословенного Бога с разумной душой. Такой создатель мифичен в том смысле, в котором христианский Творец таковым не является (Корнфорд, «Политеизм» Платона).
Корнфорд справедливо подчеркивает разницу между силой и размахом каждого божества, поскольку Демиург не обладает величием христианского Бога. Лучшим примером этого онтологического неравенства является то, что Демиург зависит от платонических форм, что противоречит традиционному христианскому теизму. Если божество зависит от внешней, вечной модели творения, тогда мир такой, какой он есть, не потому, что Бог создал его таким, а потому, что модель или форма определили его замысел. Демиург - всего лишь агент актуализации мира. Однако в «Республике» Платон решает проблему создания форм, что противоречит его общей картине независимых абстрактных сущностей. Например, в диалоге персонаж Главкон спрашивает Сократа, создал ли Бог «естественное» или первоматерию, и Сократ говорит, что да, это должно быть так (Платон, Республика 595a – 598a); однако в «Тимее» отсутствует идея о Боге, создающем форму для объекта. Возможно, что Платон позже ввел эти идеи под
контроль Бога, поскольку ранее упомянутый отрывок из «Республики»,
кажется, оставляет эту возможность открытой.
Тем не менее, в этом отрывке из «Тимея,
Платон отвечает на свою дилемму Евтифрона, нейтрализуя, таким образом, идею о том, что Божество может создавать формы: «Теперь, конечно, всем ясно, что это был
вечный образец, на который Он смотрел, потому что из всех вещей, которые возникли,
наша вселенная является самой красивой, а мастер - самым прекрасным из всех причин . Вот как это произошло: это произведение искусства, созданное
по образцу того, что неизменно и постигается разумным объяснением, то есть мудростью" (Платон, Тимей 29а). Для Платона мир прекрасен, потому что он прекрасен, а не потому, что его создали божества. Это сильно контрастирует с Богом-Творцом Августина, Который вырабатывает само содержание модели в Своем разуме, чтобы создать реальность. Для Августина Божественный план полностью принадлежит одному Богу и не находится вне Его, потому что он исходит изнутри Него.
Хотя Августин полностью привержен суверенитету и
неизменности Бога , он не замечает разницы между собой и Платоном в
этом вопросе. Фактически, Августин, кажется, считает, что он и Платон имеют схожие, если не идентичные космологии (Августин, Град Божий, 314–315). Он даже начинает
устанавливать сомнительные связи между "Тимеем" и рассказом о творении в Книге Бытия (314–315). Августин совершает ошибку, отмеченную А.Э.Тейлором, постулируя информацию извне, которую Платон не мог знать (или, по
крайней мере, еще не изложил до написания Законов X) (3).
Особенность, которая существует в космологии Платона, - это таинственная «заблудшая причина» или необходимость - сила, что подрывает создание Демиурга, приближая вещи кбеспорядку. Эта сила должна быть побеждена или приспособлена интеллектом Демиурга (Платон, Тимей 47e – 48b). Возможно, «заблудшая причина»
ответственна за недостатки, присущие физическим материалам, иначекак могут действительно хорошие мастера не создать наилучший из возможных космосов? Разве что материалы виноваты в несовершенстве мира, а не мастер как таковой.
Итак, для Платона в творении участвуют как минимум четыре компонента : Демиург, царство форм, «заблудшая причина» и сами материалы (состоящие из четырех элементов). Напротив, Августин говорит о его Создателе: «От Него происходит каждый способ бытия, явление каждого вида, каждого порядка, всех мер, количества и веса. Он
- Источник всего сущего в природе, независимо от его вида, какой бы ни была его
ценность, а также семян форм и форм семян, а также движений первых семян и форм» (Августин, Град Божий, 196). Очевидно, все это единое целое и Бог творит
 за все вещи, включая мир неизменных, вечных форм (4).

Божества и формы

В документе, известном как Сборник 83 вопросов, Августин дает важную информацию о своем понимании платонических форм. Отвечая на вопрос о теории форм, Августин дает следующее объяснение: «Ибо идеи - это основные формы или неизменные и неизменные причины вещей, которые сами не были сформированы и, следовательно, вечны, всегда составлены одним и тем же образом и содержатся в
Божественном интеллекте» (Августин, Ответы 60). Понимание того, что формы
находятся в Божественном разуме, выдает августиновское толкование Платона.
Идея о том, что формы существуют в разуме одного Божественного существа, возникла в неоплатонической мысли у Плотина. Сам Августин так отождествляет метафизическую проблему, которую «Тимей» ставит перед христианином: «Кощунственно представлять себе, что было что-то расположенное вне Его Самого, на что Он смотрел, чтобы в соответствии с этим Он мог создать то, что Он создал» (Августин, Ответы 60) . Однако, как мы уже видели, ясно, что божество Платона смотрело на что-то вне себя , чтобы создать вселенную. Трудно понять, как Августин
допускает, что формы вне божества неприемлемы для христианства, но при этом, по-
видимому, игнорирует текст "Тимея", который говорит об обратном.
Платон, однако, представляет иную картину абсолютного Божества. В "Республике" форма или идея Добра - это единое целое, из которого все формы
получают свое существо. Эта идея идентична онтологическому превосходству
христианского Бога, но онтологический ранг - не единственное качество вещи.
Например, каждая форма имеет равный онтологический статус, но при этом они отличаются друг от друга, потому что сходство не равно тождеству. Однако, даже если форму Добра можно считать аналогом Бога, Платон не упоминает в "Тимее" сущность выше форм, которая дает им бытие.. В результате сомнительно сравнивать источник
всего сущего в "Республике" с создателем физической вселенной, потому что,
как было установлено ранее, Демиург зависит от форм в самом акте творения. Если формы существуют и не зависят от Демиурга, значит, Демиург не может быть «формой форм», как Добро в "Республике". Более того, обсуждение точной природы и взаимосвязи основных онтологических сущностей Платона (например, Блага, Красота, Демиург, Божество в Законах X) друг для друга - сложный и тернистый вопрос (Коплстон 177, 189–91) (5). Независимо от фактического учения Платона об этих конечных сущностях, Августин имел доступ только к "Тимею". Таким образом, Августин знал только о Демиурге, и об этом говорят отрывки из "Града", которые намеренно ссылаются на основные пунктысвязи между христианством и Платоном.
Самым осуждающим аспектом толкования Августином «Тимея» является то, что он добавляет идею поклонения Демиургу. Платон не стремится обсуждать религию в этом диалоге, он скорее ищет «вероятную историю», чтобы объяснить очевидный порядок во вселенной (Платон, Тимей 29b – d). В отрывке из «Града» Августин описывает «связь»
между Богом и божеством Платона, ссылаясь на отрывок из Ветхого
Завета, где Бог открывается Моисею как «Я ЕСМЬ ТОТ, КТО ЕСТЬ», и основанием для этой связи является то, что неизменность - отличительная черта платонического царства реальности (Августин, Град Божий 315). Несмотря на метафизическое величие Бога, открывающегося Моисею, Платон никогда не допускал, чтобы божество вело себя подобным образом - открывая свое существование человеку, что таким образом вдохновляет поклонение и отношения. Как ранее сказал Корнфорд , поклонение никогда не связано с Демиургом из "Тимея"; в то же время наша обязанность поклоняться Богу ясно обсуждается в повествовании о творении в Книге Бытия . Сам Августин говорит о первых людях (Адаме и Еве): «Первая пара жила в чистом счастье; их любовь к Богу и друг к другу не нарушалась» (Августин, Град Божий, 567).
Возникает вопрос: с чего бы Августину подчеркивает свою связь с Платоном из-за различий, существующих между их космологическими представлениями? Возможно, он хотел подчеркнуть респектабельность христианской веры и найти философский путь
к обращению, аналогичный тому, который он имел в своем опыте. Эта общая
цель в сочетании с обилием неоплатонических материалов и недостатком текстов  приводит к искажению Платона. Однако Августин очень критически относится к Платону в области, которая обычно считается платонической.

Душа и мира

Метафизическая психология имела большое значение как для Платона, так
и для Августина. Это потому, что для них душа была самым очевидным механизмом, который может обеспечить путь между видимым и невидимым мирами. Платоническая модель души часто применяется к Августину профессиональными философами, и на базовом уровне это кажется правильным. Однако несколько ключевых различий игнорируются, чтобы создать аккуратный, общий рассказ. Поскольку и Платон, и Августин верили в нематериальную душу и установили иерархию различий между
материальным и нематериальным миром, комментаторы приходят к выводу, что
их взгляды совпадают или по крайней мере синонимичны друг другу. Опять же, это широкое описание не позволяет исследовать нюансы между позициями. Например, поскольку Спиноза - монист, и Демокрит - также, должны ли мы заключить, что Спиноза - более причудливая и сложная версия Демокрита? (Конечно, Демокрит и Спиноза не так тесно связаны, как Августин и Платон, но моя точка зрения остается той же).
Несмотря на свой выраженный дуализм, Августин стремится провести различие между платонической психологией и христианской метафизикой. Прежде всего, он открыто отвергает наиболее очевидное противоречие между платонической психологией и христианской душой - реинкарнацию. Платон привержен той или иной форме реинкарнации, которая может немного меняться в зависимости от диалога (Федон - известный пример) (Платон, Phaedo 80b – 82e). Августин знал это, потому что это есть в Тимее (Платон, Тимей 42b – c) и было доктриной, которой придерживались неоплатоники, такие, как Плотин.
Корень этого разделения восходит к христианской космологии, где души были
созданы из ничего, потому что они не вечны у Бога. Таким образом, Августину не нужно предоставлять механизм, с помощью которого вечная душа становится «темпорализованной» в видимом мире, ибо души просто создаются во времени. Кроме того, нет необходимости в реинкарнации, чтобы наказать или вознаградить кого-то за земные дела, поскольку небеса и ад исполнили эту роль для Августина. В платоническом мире души вечны и с тех пор тела смертны, так что души должны быть возвращены в тела, подверженные ошибкам. Августин представляет довольно сильный аргумент против Платона и платоников: "Если они утверждают, что душа вечна у Бога, как она может
испытать изменение к несчастью, в состояние, от которого она была свободна на всю вечность? Этого они никогда не смогут объяснить. Ибо если они говорят, что в душе постоянно чередовались страдания и счастье, то они вынуждены сказать, что это чередование будет продолжаться вечно. И это приводит их к абсурду, что душа считается счастливой, что, очевидно, невозможно, если она предвидит свое будущее несчастье и деградацию, а если она не предвидит этого, но думает, что всегда будет наслаждаться счастьем, ее счастье основано на ошибке (Августин, Град Божий, 433). Эту дилемму, вероятно, будет трудно преодолеть, и Августин также хвалит неоплатоника Порфирия за критику этой доктрины (417–418) (6).
Распространенное возражение против дуалистической метафизики платонической линии заключается в том, что она обесценивает тело и способствует аскетизму. Поскольку  мир впечатляет только видимо, как утверждают известные аналогии Солнца, Линии и Пещеры, то проблемы этого мира действительно не важны.
(Платон, Республика VI–VII). Душа стремится избежать заключения в смертное тело и получить удовлетворение в следующем мире. Конечно, здесь нужно быть
осторожным, потому что Августин действительно так говорит и считает, что основные
понятия здесь верны. Однако он не думает, что человеческое тело само по себе является злом, а только развращенное тело (Августин, Град Божий 528–529). Это
важное различие, поскольку оно не позволяет Августину сказать, что Бог
создал нечто несовершенное, то есть тело, как тюрьму для душ. Похоже, что
Платон действительно поддерживает некоторую версию тезиса о «пойманной в ловушку душе» из-за его замечаний в "Федоне" (Платон, Phaedo 66a-67b) (7).
Статус души в теле, очевидно, отражает взгляд любого мыслителя на саму материю. Как уже упоминалось, Платон считает, что материя по самой своей природе в некоторых важных отношениях несовершенна. Хотя Августин ни в коем случае не является поборником похоти и даже не придерживается какой-либо формы онтологической иерархии, он отвергает обесценивание материи по двум причинам. Во-первых, Бог не будет создавать мир из неполноценной субстанции, если в Его силах изменить такую субстанцию. Во-вторых, Августин дает доказательство из центральной
христианской доктрины воплощения. Он говорит: (1) Бог стал человеком
, чтобы спасти грешников (2) Чтобы стать человеком, Бог должен взять на Себя
тело (3) Если жертва Христа должна что-то значить, тогда тело не
могло испортить Божественную природу (4), следовательно, материя и само тело
не обязательно должны быть несовершенными (Августин, Град Божий, 364). Конечно, этот аргумент не будет убедительным для нехристианина. Вместо этого Августин
отличает истинное учение христианства от идей Платона и неоплатоников.

Заключение

Этот процесс различения мыслителей позволяет нам
более ясно понять каждого из них. Понимание отношений между Августином и Платоном существенно влияет на то, как мы будем читать их Будем надеяться, что никто не поспешит вслед за Августином приравнять платоновских божеств к Богу. Но есть более распространенная ошибка, связанная с прививкой аскетического дуализма Платона к более тонкому взгляду Августина на материю. Так же, как различие между Августином и Платоном было проигнорировано, есть знаменитая связь между этими двумя философами. Во введении к «Основным произведениям св.Августина» Уитни Оутс обсуждает эту интересную дихотомию между «закрытой» и «открытой» философской системой. Он говорит, что «закрытая» система - это полный систематический вклад в область философии, и двумя примерами этого могут быть Аристотель и Фома Аквинский. Затем он описывает «открытую» систему как «систему, охватывающую все аспекты реальности, систему, которая признает принцип, что «жизнь выходит за рамки логики », и, прежде всего, признает тот факт, что человеческие спекуляции по основным вопросам всегда являются процессом и не могут быть завершены ни в каком окончательном смысле »(Августин, Основные сочинения X). Это определение применимо к Августину и Платону, мыслителям, которые часто пишут произведения с единственной конечной целью, но проходят через множество тем, прежде чем прийти к заключению (например, в "Республике" и "Граде Божьем"). Помимо стилистического сходства,вгустин и Платон просят нас заглянуть внутрь себя, чтобы найти что-то большее над собой. В
«Исповеди» Августин описывает начало своей трансцендентности (или , так сказать, выхода из Пещеры): «И я вошел и оком своей души (таким, каким оно было) увидел над тем же оком моей души, над моими глазами. разум, неизменный свет» (101).

1 Цитаты Августина и номера их страниц взяты из различных английских переводов.
2 Теске дает хорошую защиту для того, чтобы ссылаться на Августина как на философа.
3 Концепция личного, всемогущего Божества чуждо платонической мысли, за возможным исключением того, что Божество обсуждается Платоном в Законах X.
4 Как божество может нести ответственность за «создание» форм - это еще один вопрос, заслуживающий отдельной статьи.
5. Коплстон дает хорошее представление о том, как эти сущности могут взаимодействовать друг с другом. .
6. Кроме того, Августин дает несколько иную формулировку только что упомянутого аргумента
 7 Тело мешает душе познавать.

Works Cited
Augustine. Concerning the City of God against the Pagans. Translated by
Henry Bettenson, London, Penguin Books, 2003.
Augustine. Revisions (Retractationes) including an Appendix with the “Indiculus”
of Possidius. Translated by Boniface Ramsey, Edited by Roland J. Teske, New City Press, 2010.
Augustine. Against the Academicians ; The Teacher. Compiled by Peter King.
Indianapolis, Hackett, 1995.
Augustine. “Responses to Miscellaneous Questions.” The Works of Saint
Augustine a Translation for the 21st Century. Edited by Boniface Ramsey
and Raymond F. Canning. Vol. 12. Hyde Park, New City Press, 2008.
Augustine. Basic Writings of Saint Augustine. Edited by Whitney J. Oates.
New York, Random House, 1948.
Copleston, Frederick C. A History of Philosophy: Greece and Rome. vol. 1,Doubleday, 1993.
Cornford, F. M. and A. E. Taylor. “The “Polytheism” Of Plato: An Apology.”
Mind, vol. XLVII, no. 187, 1938, pp. 321–30.
Cornford, Francis M. Plato’s Cosmology. Routledge, 1948.
Fitzgerald, Allan, and John C. Cavadini. Augustine through the Ages: An
Encyclopedia. William B. Eerdmans Publishing Company, 2009.
Gerson, Lloyd. “Plotinus.” Stanford Encyclopedia of Philosophy. 28 June 2018.
Hoenig, Christina. Plato’s Timaeus and the Latin Tradition. Cambridge University Press, 2018.
Kenney, John. ““None Come Closer to Us than These:” Augustine and the
Platonists.” Religions, vol. 7, no. 9, 2016. pp. 114.
Mohr, Richard. God & Forms in Plato. Las Vegas, Parmenides Pub., 2005.
Mohr, Richard D. The Platonic Cosmology. Leiden, E.J. Brill, 1985.
O’Donnell, James J. Augustine’s Classical Readings. Recherches Augustiniennes, 1980, 144–75.
Plato, John M. Cooper, and D. S. Hutchinson. Plato: Complete Works.
Indianapolis, Hackett Pub., 1997.
Plato, Henry Desmond Pritchard Lee, and M. S. Lane. The Republic. Penguin, 2007.
Teske, Roland J. To Know God and the Soul. Washington DC, Catholic University of America Press, 2008.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn