Как я начала писать стихи

      

    Как-то Сергей был в какой-то командировке. Я на работе. Андреева в отпуске – на море. Звонит телефон. Междугородний. Это – Сергей. Сообщает, что вылетает и часа через три – четыре будет дома.
  Я ему говорю:
  - Звонили из Госстроя, ты какую-то бумажку им не отдал.
  - Ой, да! – прерывает меня Сергей. – Ой-ой! Как же я забыл! Надо им срочно отнести.
Пожалуйста, проделай это. Я всё приготовил, все подписи, согласования – всё в порядке. Отнести забыл, и тебе не сказал Просто из головы вон! Значит так: на столе под стеклом она лежит. Возьми и дуй в Госстрой. Извинись, я завтра им всё объясню.
   - Серёжа! Может завтра и отнесёшь? Всё равно уж скоро конец рабочего дня?
   - Нет-нет! Быстренько в Госстрой. Так надо! Пока, не буду тебя задерживать. Целую!
  Я посмотрела на стол. Под стеклом действительно лежит бумага, но не одна. Все лежало тыльной стороной наверх.  «Эх, балда! – подумала я. – Надо было во время разговора посмотреть и уточнить: та или не та бумажка. А теперь, как я разберусь?» Я вытащила первую бумажку. Что это? Никак не пойму, никак не возьму в толк: что это! Послание! Любовное послание кому-то! Ой! Это - потом! Разберусь. Но, чужие письма читать неприлично! Как чужие?! Нет, это можно.
   Сжав в кулак всю силу воли, я вытащила другую бумажку. Нет – это явно не то. Третью. Да, это то, что нужно. И я помчалась в Госсторой, благо город небольшой. Госстрой недалеко: пару, тройку кварталов. До конца работы было ещё часа два. Я передала бумагу кому надо, получила похвалу, благодарность и поплелась домой. Я уже всё поняла и шла домой как на эшафот.
   Я давно замечала, что он не равнодушен к Андреевой. Замечала и как она флиртует с ним. Были эпизоды и серьёзные, но как-то не верилось, не хотелось верить, что моя семейная жизнь дала трещину. Трещину, которая неумолимо становится все больше и больше. Но я упорно этого не замечаю, как страус, спрятавший голову в песок.
   Я поднялась на свой третий этаж уже сама не своя, предчувствуя беду. Серьёзную беду. Я почувствовала, что на меня обрушилось нечто, с чем я уже не справлюсь. Мама встретила меня со своим наболевшим вопросом.
   - Сергей скоро приедет? Как только войдёт, сразу, пока не разделся, пусть отнесёт свои бутылки в гараж. Заставил все обувные полки. Обувь по всему коридору валяется.
   - Скажу, мама, скажу. Не мешай мне, пожалуйста – мне надо разобраться до приезда Сергея.
   - Хорошо, хорошо, но только не забудь на радостях. Я уж ему сколько раз говорила….
   - Мамочка! Я всё сделаю, а сейчас не трогай меня, мне надо сосредоточиться.
   Мама, видя, что со мной что-то неладно, ушла на кухню готовиться к приезду любимого зятя. Я с бьющимся сердцем стала читать. Это было его послание Андреевой, не законченное и потому не отправленноё в Феодосию, где она отдыхала у двоюродной сестры.
    Он пишет, что скучает, каждый день ходит на остановку автобуса, что против вечного покоя – против кладбища. Вспоминает, как они там ходили между могил счастливые до неприличности. Как он частенько приезжает к её дому, смотрит на окна её квартиры и ждёт, что вот-вот она выйдет из дому.
   Всё это написано как поэма. Только соблюдена ритмика, но нет рифмы. Ну, просто белые стихи! Меня сначала резануло по мозгам, как это можно, чтоб  свидания были в таком святом месте?! Это кощунственно! Зато надёжно – никто не заподозрит, что происходит нечто непристойное.
    Потом удар в сердце. Сильный, болезненный. Сердце остановилось, замерло. Я думала, что я умираю. Нет, снова пошло, выхлюпнув предварительно застоявшуюся кровь. «Господи! Так это у него не просто лёгкий флирт – он любит её. А я? Как же я?! Как же я?! Почему он мне ничего не сказал раньше? Я ведь видела, я подозревала…. Но не верила. Не верила, что это так серьёзно. Наша семья настолько сцементировалась, что разбить её невозможно. Невозможно! Невозможно!"
   Почему невозможно? Любовь! От неё никто не защищён! Пусть идёт к ней. Пусть! Я выдержу! Выдержу! Я сильная, я всё выдержу! Что выдержу? В городе война. Нас, "русскоязычных" гонят "на свою Россию. Так вот почему он тянет с отъездом! Где и как нам дальше жить? Господи, и откуда взялась эта перестройка? Я сидела уже без мыслей с каким то опупением.
  Машинальнл стала перечитывать послание. Ещё раз! И вдруг мне стало смешно и обидно. "Стихи писать стал! Во как! Подобие стихов. Вот ведь что любовь делает с человеком! Говорят: «Не умеешь – не берись». А он вот взялся. Кстати, неплохо получилось».
   Я ещё и ещё раз перечитала его поэму. «Ах, так. Ну, так я тебе покажу, как пишутся стихи». И я тут же написала экспромт. Надо сказать, что я в отрочестве писала стишки. Особенно, когда проходили по литературе все эти ямбы, хореи и амфибрахии. Я пробовала и тем и иным стихотворным размером. Мне это занятие очень нравилось. Я пописывала восторженные стишки про осень, зиму, солнышко и снежок.
   Потом перешла на патриотические темы: например о Зое Космодемьянской. После прочтения поэмы Маргариты Алигер «Зоя», я своё стихотворение уничтожила. Потом о молодогвардейцах, о комсомольцах. Писала « на заказ», то есть к праздникам в стенгазету. Как-то журналисты узнали об этом и пригласили меня на радио читать свои стихи. Мои одноклассницы были горды за наш класс, за нашу школу. Раньше ведь мы были патриотами своего класса, своей школы, своего города и своей страны.
    Потом, начитавшись других поэтов, повзрослев, я поняла, что поэтессы из меня не получится: таланта не хватает. И бросила эту затею. Иногда в голове крутилось что-то, похожее на стихи, но я их не записывала. И вот теперь в пику Сергею я в одно мгновение написала стихотворение, в котором говорила, что отпускаю его на все четыре стороны, несмотря на свою любовь. Всё ему прощаю и желаю счастья.
   Я позвонила своей подруге, живущей, кстати, неподалёку.
   - Ренчик, срочно приди ко мне. Срочно!
   Через десять минут она была уже у меня. Почувствовав в голосе что-то трагическое, она примчалась мгновенно.
   - Что случилось? С Сергеем что-то? Самолёт?! О, Господи! Да не молчи же ты.
  Я не могла говорить. Перехватило горло. Рыдания никак не могут прорваться, стоят в горле болезненным комом. Я дала ей его послание. Она прочитала и уставилась на меня.
   - Что это?
   - Это Андреевой, объяснение в любви. А вот это мой ответ ему. Рэнчик, у меня к тебе большая просьба,- заговорила я проглотив ком. Я не поеду его встречать. Он будет ждать, искать по привычке. Поезжай, пожалуйста, ты. Пожалуйста! Передай ему это стихотворение и скажи, чтоб домой не приходил. Пусть ночует, где хочет: У неё, у тебя или к Марии Петровне пусть пойдёт. Домой сегодня не пущу. Потом разберёмся. Возьмёшь к себе переночевать? Потом определимся, может сразу к ней и переедет.
   Время уже поджимало, и Рэна помчалась на троллейбус. Я не знала, что мне делать, чем себя занять Мыслей нормальных не было. Какое-то месиво.
   - А ты, почему не поехала встречать Серёжу? Ты же всегда встречаешь? Плохо себя чувствуешь? Ну, полежи. Да, и не забудь, как только появится, скажи: « не впущу, пока не вынесешь бутылки».
   Я готова была швырнуть бутылку прямо в неё. Еле сдержалась. Села! Жду. Как медленно тянется время! Что ждёт меня? Вот и звонок! Значит, Рэна одна. У Сергея есть ключи. Я на тяжёлых негнущихся ногах пошла к двери.
   - Лор! Не забудь про бутылки!
Я схватила одну из них и швырнула об стенку. Бутылка разбилась, и маслянистая жидкость разлилась по полу коридора. Я открыла дверь и отступила от неожиданности: там стояли  Рэна и ....Сергей. Я хотела предупредить, чтоб осторожнее входили: можно поскользнуться, но поскользнулась сама, упала со всего маху на спину в лужу тормозной жидкости, крепко ударившись затылком об пол.
   Очнулась на диване. Под меня подстелили простыню, другой укрыли, так как кофточки на мне не было. Мне показалось, что я умерла или они решили, что я умерла, и накрыли меня простынёй как покойника.  «А может, я и в самом деле умерла? Вот было бы хорошо: никаких проблем».
   - Смотри, очнулась.
   - Котик, котик, что с тобой? Как голова? Рэна! У неё сердце остановилось! Что делать? Ой, нет, пошло. Может корвалолу дать?
   Это говорил Серёжа. Как всегда заботливый. Я открыла глаза и прямо перед своими глазами увидела его глаза. В них было столько тревоги. И столько чего-то ещё, что я трактовала как любовь.
  - Сейчас, сейчас мы тебя горяченьким, сладеньким чайком напоим, и всё пройдёт. Вот, сердце уже ровнее бьётся. На, попей!
   Он подсунул руку мне под шею, чтоб приподнять голову. Почти обнял. Не почти, а обнял. Так я ощущала этот жест – такой мой, такой привычный, такой родной. Тут я непроизвольно отметила: «А ведь он меня давно не обнимал. Всё торопимся, всё некогда, всё впопыхах».
    Я лежала и наслаждалась его заботой, вниманием. Он прижал мою голову к своей груди и стал поить меня из ложечки.
   - Горячо? Так и нужно! Никитка велел – он же лучший доктор на скорой. Так, Рэнчик? Ну, теперь попробуй из чашечки. Всё хорошо! Всё будет хорошо!
   - А где Рэна? Она не ушла?
   - Нет, она приводит коридор в порядок. Ты же бутылку уронила, она разбилась и испортила весь пол и стенку. Главное, надо пол привести в порядок, чтоб никто больше не поскользнулся. Как ты себя чувствуешь? Рэна пришла, чтоб пригласить нас к себе в гости на ужин. Ты как? Сможешь дойти? Нет, не сейчас. Отлежишься, они всё приготовят и пойдём. Да?
    Он говорил и говорил. Целовал меня в лобик и в щёчку. Прижимал к себе и качал, как ребёнка. Потом аккуратно уложил и пошёл провожать Рэну. Они о чём-то шептались, а я ушла в прострацию. Задремала. Подошла мама.
   - Прости меня, доча! Дура я старая. Привязалась с этими бутылками дурацкими. Пусть стоят - есть не просят. Прости меня, – шептала она сквозь слезы.
  Потом мне Рэна сказала, что она маме рассказала про письмо, про мои переживания за судьбу семьи. Мама была в шоке: от любимого зятя трудно было такое ожидать.
    Мне хотелось успокоить её, но я никак не могла открыть глаз и разжать губы. Однако, вскоре я почувствовала себя лучше. «Отлежалась». Сергей что-то слегка перехватил. Помог мне одеться, хотя я была уже вполне самостоятельной, и мы пошли в гости.
   Долго мы жили как молодожёны. Об этом происшествии не вспоминали. Но настойчивость Андреевой сделала своё дело. Любовь к ней со временем стала проявляться всё сильнее.  А та что была ко мне, видимо, стала угасать. А я после очередного стресса облегчала душу стихами, которые теперь лезли из меня по всякому случаю. Благодаря им, я и выжила. Пусть они  далеки, очень далеки от совершенства, но зато очень сильны своим целебным воздействием на мою истерзанную душу. Писала, когда видела ложь. писала, когда его встречала или провожала. Писала, писала, писала. Глушила тревогу, глушила рыдания. Гнала мысли об отъезде, который всё откладывался и откладывался.
http://proza.ru/2019/04/12/1730    Чайка  (Лариса в переводе с греческого - чайка)               

Ну почему не лебедь я?
Я бы летала в поднебесье              .
                ,
               
В холодные и тёплые края
С тобой до самой смерти вместе.
       Увы! Я – чайка! И с её судьбой
       Моя судьба перехлестнулась.
       Я вся изранена тобой.
       Последний раз я ввысь взметнулась,
Чтоб камнем оземь, навсегда.
Конец пришёл ненужным ссорам.
Ты стал охотником тогда,
Когда мне должен быть опорой.

http://proza.ru/2016/08/29/1815
Она моложе на 20 лет

Вчера её я увидала снова.
Да, на лице следов печали нет
Она стройна, мила, здорова
А ведь моложе то всего на 20 лет...

http://proza.ru/2016/01/15/1541     http://proza.ru/2015/04/13/1642
Лебедь, рак и ....рыбка                Милый друг

               
http://proza.ru/2015/03/09/1900       http://proza.ru/2015/03/16/498
Мольба                О недоверии 
                ... Теперь всё кончено. Всё на своих местах.
                Ты, сердце, оказалось правым, как обычно.
                И только смерть теперь в моих мечтах
                Витает облаком, теперь уже привычным....

Как говорил Эрих Мария Ремарк: "Жизнь такая долгая, что одной любви для неё мало".Только в моём случае, как выяснилось позже, любовь между ними не была взаимной. Редко молодая женщина любит пожилого мужчину бескорыстно. Вот и в моём случае Андреева была влюблена в другого, но безнадёжно. А мой муж был не только влюбчивым, но и порядочным, и безотказным. Надо было уезжать из Таджикистана, мой муж, как ей показалось, обнадёжил её тем, что возьмёт с собой в Лугу, где у матери свой дом. Вот и прилипла к нему со своей, якобы любовью. Он и клюнул, и влюбился, и страдал. А уж я свои страдания  высказала и выплакала в стихах.


      ... Завтра буду вдали от тебя.
          Буду плакать, страдать и скучать.
          А сегодня, другую любя,
          Ты приходишь меня провожать.

           Всё, как прежде бывало не раз,
           Собираешь, как прежде, в дорогу;
           Только мне изслезившихся глаз
           Не поднять, чтоб не выдать тревогу,...
          Что владеет умом и душой,
          Что щемит где-то очень глубоко:
           С кем останешься - с ней, иль со мной?
           Или будешь бродить одиноко,

           Ты меня не жалей, не щади,
           Если сердце подскажет уйти:
           Уходи! Не щади - уходи:
           Выбор должен ты сделать один....

           Видит Бог, я хочу от души,
           Чтоб ты счастлив был и здоров,
           Чтоб остаток жизни прожил
           Без моих упрекающих слов....