Глава 15. Нервный срыв

Глава 15. Нервный срыв.

Год приближался к завершению. Новогодний праздник принёс с собой некоторую разрядку. Дни, по минутке в день, начали увеличиваться, и хотя морозы свирепствовали во всю силу, небо всё чаще оставалось безоблачным. Светило яркое солнце, бодрило дух, повышало настроение, дарило новые надежды.
Природа обновляется! Ещё немного и уйдёт холод, растает снег! Наступят тёплые, жаркие денёчки, и всё вокруг оживёт, расцветёт красками, будет радовать глаз, начнёт жить полнокровной, созидательной жизнью. И людские дела, даст Бог, в этой стране до сих пор не знающей, что же ей на самом деле надо, пойдут на лад.
У всех – по-своему. В городе у связистов, к примеру, запущена будет в эксплуатацию цифровая АТС S-12. А значит, и телефоны горожанам после вынужденного перерыва, снова устанавливать появится возможность. Всё идёт к этому…
Январские денёчки пролетали незаметно. Оглянуться не успел Штольц, а месяц уже заканчивался. И всё как-то шло непривычно – тихо, спокойно…

В один из дней, сразу с утра, вызвали Штольца в Акимат. Совещание заняло около часа времени. Штольц вернулся на ГТС в приподнятом настроении. Мороз бодрил, светило яркое солнце. И казалось – совсем немного и снег потихоньку начнёт таять.
Штольц вошёл в приёмную. Дверь в кабинет главного инженера была открыта, и он, первым делом, заглянул к нему.
Александр Николаевич Макарычев был сосредоточен и задумчив. На столе у него была разложена схема окончательной прокладки волоконно-оптических кабелей к шести выносным станциям S-12, местоположение которых на территории города было точно определено, помещения под «выноса» выделены, и даже уже полностью смонтировано в них оборудование. Выглядел главный инженер слегка взволнованным и очень довольным. Он явно обрадовался его приходу, тут же поспешил поделиться результатом своей работы и, размашистым жестом указав на схему, не скрывая удовлетворения, сказал

– Вот, Виктор Васильевич, очень кстати пришли! Я только что хотел сам всё это вам показать. Всё сложилось! Заготовки в канализации протянуты, кабель поступил! Осталось только его проложить, заоконечить, и весь комплекс S-12 общей ёмкостью шестнадцать с половиной тысяч номеров будет взаимно увязан. А там… настройка, комплексное тестирование и… – во второй половине года начнём переключение! Будем станцию загружать. Посмотрим на деле, как себя эта «цифра» покажет, как состыкуется с реальной телефонной сетью. Интересный год предстоит! Работы невпроворот будет. Скучать не придётся! – И при этом, выражение лица у Макарычева было такое, что вот прямо сейчас, завершит он разговор, и тут же сорвётся с места, и сам срочно займётся организацией прокладки волокна.
Главный инженер помолчал несколько мгновений, потом встрепенулся и продолжил: – Да, и ещё… Чуть не забыл! Кажется, мы нашли способ замены соединительной линии на «семёрку»! Немцы предложили организовать от головной АТС связь с ней по релейке...

– Странно, как же мы сами до этого не додумались? А ведь это, действительно, хороший вариант! – Штольц обрадовался очень.
Свинцовый пятисотпарный кабель протяжённостью в пять километров был постоянной головной болью городских связистов. Канализация, в которой он был проложен, большую часть года была подтоплена водой под самые горловины колодезных люков. Вода зимой замерзала, кабель давило, корёжило льдом. Очень часто он терял герметичность и весной, в паводковый период, выходил из строя. Возникала аварийная ситуация.
Ремонт приходилось проводить в очень сложных условиях, и занимал он не один день, а бывало – и недели. Две тысячи абонентов разом становились оторванными от общей сети, лишались возможности пользоваться связью, и это обстоятельство сразу же вызывало нервозность, в том числе и у городских властей. Крупные промышленные предприятия восточной части города страдали из-за отсутствия связи, пока не закончится ремонт.

Пять лет назад, для подстраховки, на АТС-7 был проложен ещё один кабель, который практически не повреждался, но количество соединительных линий им образованных, было недостаточно, чтобы обеспечить всем абонентам станции без пятисотпарного кабеля полнодоступную связь.
И вот, – появилась возможность полностью избавиться от этой «болячки», уйти от использования канализации и организовать связь с АТС-7 по воздуху, с помощью радиорелейного оборудования!
Да, такой вариант до сих пор не рассматривался. Очень уж громоздкими были отечественные РРЛ-станции и использовались они, как правило, для организации междугородной связи на большие расстояния. А у немцев, оказывается, есть очень компактная многоканальная цифровая РРЛ типа «Алкател», которая специально разработана для организации городских соединительных линий. То – что надо!

В комплекте с АТС – S-12 и предложили они вариант её применения для связки с АТС-7. И не помеха даже, для этой цифровой релейки, что включена вторым концом в неё будет допотопная, морально устаревшая декадно-шаговая АТС-7 – вчерашний день техники связи, и что явно не удовлетворяет она современным требованиям.
Перспективы надёжного, малозатратного способа организации качественной связи с крупной АТС, расположившейся на окраине города, замена которой в планах ещё не стояла, добавили Штольцу положительных эмоций. Он с интересом слушал Макарычева, задавал вопросы.
И вдруг, внезапно совсем, в голове у него что-то нарушилось, будто прохудилась какая-то перегородка. Штольц обсуждал вариант с релейкой, говорил громко, напористо, и тон, с которым он произносил слова, направленный из себя – наружу в сторону Макарычева, там, в голове преодолел вдруг что-то, проник в запретное пространство, провалился, коснулся чего-то мягкого, податливого… И это сразу же, совершенно неожиданным образом, отразилось на его состоянии – тут же силы стали покидать тело. Он понял разом, что если таким же тоном произнесёт ещё два-три слова, то точно – потеряет способность управлять сознанием и провалится в темноту.

Штольц напрягся весь, застыл на полуслове, пытаясь осмыслить – что это было?  Через мгновение начал говорить снова, хотел по инерции закончить мысль, которую озвучивал, и, вслушиваясь в себя, обострённым сознанием с ужасом обнаружил, что нарастание звука его голоса самым непосредственным образом вторгается в область мозга, воздействует на него физически, гасит сознание и парализует волю. Что-то непонятное творилось с ним… Он снова осёкся, замолчал на полуслове, понял подсознательно, что если опять повторит попытку говорить, то непременно свалится вот так, ни с того, ни с сего, прямо на пол перед Макарычевым и даже, может быть – умрёт!
И все-таки хватило у Штольца сил собраться, пробормотать чуть слышно, ослабевшим голосом, что обсуждение продолжат они позже, а сейчас – ждут его другие неотложные дела. Он развернулся резко, разом, и сопровождаемый удивлённым взглядом Макарычева – с чего бы это, так вдруг, изменилось поведение начальника?.. – поспешно вышел из его кабинета.

В собственном кабинете за столом ему стало легче. К счастью, пока никто не беспокоил...
Штольц встревожился очень. Попытался успокоить себя, отогнать дурные мысли. Мало ли что может там, внутри происходить в человеческом организме. Ну, кольнуло что-то в боку, или в другом месте, хрустнуло в области шеи, боль ноющая появилась… Ну, появилась – и пройдёт! Всё отрегулируется само собой, уляжется, придёт в норму!
На этот раз – всё было иначе. Вести себя как обычно, не обращая внимания на неприятные ощущения внутри организма  – не получалось.
Что-то надломилось в Штольце. Он понял это со всей очевидностью на следующий день, когда во время обычного рутинного разговора с главным бухгалтером, под влиянием, в общем-то, обычных эмоций, как обычно, повысил тон голоса, подчёркивая этим категоричность суждения. И опять, также как вчера в кабинете Макарычева, что-то перемкнуло у него в голове, отразилось крайне неприятным ощущением, которое возникает у людей, напрягает нервы, от воздействия на них надрывного, визжащего, скрежещущего звука, когда чем-то твёрдым и острым проводят по стеклу.

 И он опять едва не потерял сознание. Застыл в ступоре, как будто оглушил его внезапно кто-то. Впился взглядом в картину на стене, уцепился за неё изо всех сил, стараясь не упустить из вида, боясь свалиться со стула. Глотнул судорожно воздух и замолчал, не договорив слов.
Пильникова – наблюдательный человек. Поняла сразу, что творится с начальником что-то неладное. Насторожилась и произнесла участливо
– Виктор Васильевич, вы плохо себя чувствуете? И не дождавшись ответа, вглядываясь с тревогой в его лицо, сама же себе и ответила
– Ну, да-а… Я же как только вошла в кабинет и вас увидела, поняла, – что что-то с вами не так… Опять сердце прихватило?.. Она глядела выжидательно на Штольца, а он полностью ушёл в себя, молчал, преодолевая слабость некоторое время, и наконец, слабым, монотонным, механическим голосом, как робот, решился заговорить снова.
Пильниковой можно было довериться. Штольц не счел нужным скрывать своё состояние.
– Надежда Васильевна, что-то с головой у меня не так… Мне почему-то трудно говорить… – Он почувствовал себя по-настоящему больным, произнёс несколько фраз  и снова замолчал.

Дальше говорила Пильникова. И ему оставалось с ней только соглашаться.
– Виктор Васильевич, ну почему вы всё так близко к сердцу принимаете? Дался вам этот Шмидт! Я же видела, как вы расстраивались, как переживали из-за него. И вообще – отвлечься, отдохнуть вам надо! На курорт съездить… – она говорила о том, как хорошо отвлекает от всего курортный, санаторный отдых, и тут же сама отбрасывала этот вариант. Продолжала обескураженно
– А впрочем, куда сейчас поедешь… Такая нестабильность вокруг! Все о свободе кричат, о независимости… Какая же это свобода, если на улицы становиться страшно выходить? То и гляди, все начнут стрелять друг в друга. В Чечне война настоящая! А в Южной Осетии, в Карабахе… Да и вот, пожалуйста, рядом совсем, – в Таджикистане… Слава Богу, хоть у нас в Казахстане всё спокойно. Хотя…
Она вдруг поняла разом, что Штольцу крайне неприятно слышать о том, что вокруг происходит, резко переменила тему и предложила

– Виктор Васильевич, вам надо обследоваться! У меня есть во-от та-ко-ой врач! Беспалов Василий Григорьевич. Он заведует нейрохирургическим отделением  в областной больнице. Прекрасный специалист! Уж он-то разберётся, что там в вашей голове творится! Позвоню ему… А сейчас, давайте… езжайте домой! Отдохните! Не развалится без вас предприятие. И без возражений! Завтра – к врачу…
Беспалов Василий Григорьевич встретил Штольца очень доброжелательно. Было по виду ему лет сорок пять. Он выслушал внимательно невнятные, путаные жалобы Штольца и как настоящий профессионал решил определить его истинное состояние с помощью медицинских приборов. Не теряя времени, сопроводил его в комнату, где проводилось обследование пациентов, и передал соответствующему специалисту.
Потом колдовала над Штольцем женщина-врач. Она протянула ему шлем усыпанный снаружи резиновыми рожками-отростками, многочисленные провода от которых тянулись к громоздкому аппарату, установленному в глубине комнаты, и предложила одеть как обычную зимнюю шапку на голову. И чтобы прилегал шлем прочно и не шевелился, закрепила его под подбородком специальным ремешком-застёжкой.

Штольца охватил необъяснимый страх, а она успокоила
– Не бойтесь! Вы ничего не почувствуете. Обычная диаграмма головного мозга… Если что не так – назначим лечение… Сейчас медицина многое может… – Она попросила Штольца расслабиться, ни о чем не думать и ушла к аппарату, а он – сидел на стуле сжавшись в комок, в ступоре каком-то и ничего не мог с собой поделать.
Аппарат жужжал монотонно, не было в голове совершенно никаких неприятных ощущений. Штольц чувствовал лишь лёгкое обволакивающее давление шлема, понимал, разумом, что нет в этом ничего страшного, и в то же время испытывал неосознанное возрастающее раздражение внутри себя. Шлем мешал ему, вызывал дискомфорт. Казалось, сейчас сожмёт он его голову и раздавит! Раздражение росло, с трудом контролировалось. Изо всех сил боролся Штольц с неистребимым желанием – немедленно сорвать шлем с головы и прекратить, наконец, эту невыносимую душевную муку.

Обследование на деле заняло минут пять, а Штольцу казалось, что время застыло и длится, уже – целую вечность. Он тяжело дышал, покрылся весь потом, и наверное, сорвался бы, начал срывать этот злополучный шлем, но к счастью врач подошла вовремя, сняла шлем, и он вздохнул облегчённо, и тут же начал успокаиваться. Как будто камень с души свалился.
Ничего страшного обследованием не обнаружилось. Василий Григорьевич заверил Штольца, что с головой у него полный порядок. И вынес своё суждение.
– Виктор Васильевич, похоже, вы давно уже пребываете в депрессивном состоянии. Вот и не выдержал ваш организм. Дал сбой. Нервный срыв у вас произошёл! – и продолжил, как ни в чем не бывало.

– Ну, такое нынче часто случается. Не вы первый, не вы – последний. Отдохнуть вам надо! Развеяться… а ещё лучше – сменить работу! – И заметив, как Штольц изменился в лице, тут же постарался приободрить его
– Ну, не впадайте в уныние! Сейчас – выпишу вам больничный лист на пару недель, иглоукалывание назначу, массаж…
Помолчал и повторил снова
– Просто – организму вашему нужен отдых…
И даже, не назначил уколов, не выписал таблеток.
Штольц конечно, приободрился, но до конца – не успокоился. Он и сам понимал – не нужны ему никакие уколы. Внешне выглядел он абсолютно здоровым. Физически с удовольствием работал и почти не уставал. Вот только – в душе творилось у него что-то неладное. Понятно было – отчего. Непонятно было – что именно. Не было этому вразумительного объяснения. Срыв нервный… И как долго длиться будет такое его состояние? Не было у Беспалова на этот вопрос чёткого ответа…

Депрессия, нервный срыв, сбои в работе иммунной системы – этими малопонятными терминами определялось впоследствии состояние Штольца, и он долгое время не мог рассказать о том, что с ним происходит, доходчивыми, простыми словами. Нервный срыв – и этим всё сказано! Но он был инженером по профессии, мыслил образно и спустя много лет сумел объяснить это, хотя бы для самого себя.
Надо было признать – он действительно, надорвался. И произошло это в самое неподходящее время, когда никому, ни до кого, – не было дела, каждый мог полагаться только на себя. Жизнь становилась всё хуже и хуже, и ждать помощи просто было не от кого.
Сменить работу? Легко сказать! Именно работа в эти тяжёлые времена позволяла людям держаться на плаву. И если ты, не дай Бог, заболел – какой из тебя работник? Не время сейчас миндальничать! Кому ты нужен… И государство – явно на перепутье. Пенсию, даже – мизерную, старикам вовремя выплатить не может. А ты – возрастом – в самом расцвете сил! Пахать и пахать должен! По виду – и не скажешь, что больной. Возьми себя в руки и не распускай слюни!

Нет, нельзя Штольцу в такое неопределённое время менять работу! При любом раскладе – только хуже будет. По крайней мере, сейчас – он сам себе начальник. Сам полностью временем своим распоряжаться может. Надо разобраться в себе – найти способ справиться с недугом. А там, если всё-таки удастся вернуться в привычную колею – можно будет и о  смене работы подумать. Сейчас же – пусть всё остаётся как есть.
Он надорвался. Говорят – к нагрузкам надо привыкать постепенно, равномерно распределять их по жизни. В том числе – и к эмоциональным нагрузкам. Огрубеть характером, стать невосприимчивым к внешним воздействиям, особенно – со стороны людей, с которыми контактирует, таковы защитные меры по сохранению организма.
 
А Штольц в двадцать пять лет был уже назначен главным инженером предприятия численностью в шестьсот человек, разбросанного по всей территории Синегорской области. И без предварительной подготовки взвалил на себя ответственность за состояние сельской связи – довольно ещё ненадёжной и некачественной. И спрос за то, что связь нарушена с тем или иным населённым пунктом, да ещё, что тоже бывало, на длительное время – был довольно жёстким. Штольц отдавался работе целиком, вкладывал в неё душу. Переживал по поводу очень часто встречающейся некомпетентности и неисполнительности со стороны сельских связистов, обучал и воспитывал их. Это требовало больших физических и нервных затрат.
А потом, уже в должности первого руководителя довелось ему налаживать нормальную связь в областном центре. И что оказалось самым трудным и неожиданным – пришлось принять на себя морально-психологические удары со стороны горожан. Именно от нового телефонного начальника требовали они сначала наладить работу их телефонов, повредившихся однажды и замолчавших на длительное, неопределённое время, по разным причинам, и уж точно – не по его вине. Давить надо на начальника, давить! Как будто сам он добровольно не очень желает хорошо делать своё дело.
 
А потом, в годы Перестройки, во время приёмов по личным вопросам, терзали его горожане категоричным требованием – установить им этот вожделенный телефон на квартире немедленно. Иначе – жизни у них никакой не будет!
– Ты – телефонный начальник, ты – обязан! Вынь – да положь!
Они не хотели понимать, что за спиной начальника – целая отрасль, которая развивается по своим экономическим и техническим законам, и отрасль эта, ну, совсем не волшебная палочка в руках начальника, – махнул ею и разом всё появилось! Махнул волшебной палочкой и в его, конкретном случае, – техническая возможность, установить телефон в любой точке города вот, взяла и появилась!
Это Перестройка и Гласность так задурили людям головы. Всё должно появиться! Всё и сразу! А раз не появляется, значит, начальник мудрит что-то, или просто – нерасторопный. Встретиться с ним с глазу на глаз обязательно надо! – попросить, потребовать, расшевелить, разжалобить…

Тысячи, и тысячи людей за долгие девять лет побывали в кабинете у Штольца, и каждый требовал, требовал, требовал!!! Но не было у Штольца волшебной палочки. И, как правило, уходил посетитель недовольным. Это какие же нервы надо иметь, чтобы выдержать такой людской натиск! Штольц выдерживал! И душа его не закалялась, не грубела почему-то, и по-прежнему, оставалось ранимой очень…
Телефонная связь в городе была налажена в короткие сроки, стала надёжной и устойчивой. Количество телефонов увеличилось вдвое. И большая часть их, в квартирах горожан была установлена. Казалось – легче должно стать!
А тут – Перестройка, Мышление новое, – совершенно к неожиданному результату привели. Страна развалилась! Разве можно переварить, спокойно принять всё это? В голове не укладывается…
Ну и чередой, вслед, – известные события только что завершившегося года. Наслаиваются негативом одно за другим. И вряд ли события эти последние! Как ни крути – полнейшая неизвестность впереди. Как всё там, в дальнейшем сложится?..
И одно лишь желание – лишь бы не было хуже!

Брешь образовалась в защитном организме Штольца. Он начал болезненно реагировать на собственный голос. Звук голоса – это всегда эмоции. Силой звука, тональностью звука регулируется выброс энергии – эмоциональной энергии. Из себя – выброс! И вдруг, своя же, собственная энергия звука преодолела защитный порог невосприимчивости своего же организма, и разрушительно воздействует на него изнутри?..
Со всей очевидностью Штольц осознал быстро, что  не может говорить громким голосом, не может позволить себе эмоции, в том числе и положительные. Стоило голосу его превысить определённый порог и там, в голове с нервами начинало твориться что-то не-вообразимое. Тело начинало слабеть, терять управляемость, и обратной реакцией был ступор в голове. Мгновенно возникал страх, что отключится сознание. Это не был рецидив, это не был случайный сбой.

Ситуация повторилась во время обычного безобидного разговора с Пильниковой и потом, ещё несколько раз. Штольц испугался очень. Он понял, что не может нормально разговаривать. Экспериментально определил, что может позволить себе сказать лишь несколько слов, и только – ровным, тихим механическим голосом, ни в коем случае, не выражающим эмоций. И как с этим жить…
Ничего себе – нервный срыв!!! И такое можно вылечить массажем, иглоукалыванием, и просто – обычным отдыхом?!! Верилось с трудом.
Штольц дисциплинированно получал назначенное нейрохирургом Беспаловым лечение и хотел верить, надеялся, что оно поможет. А пока, приспосабливался к своему новому состоянию, старался держать себя в руках и не поддаваться панике. Самое интересное, что чувствовал он себя относительно здоровым физически. Но до тех пор, пока молчал как рыба и не начинал разговаривать…