3 глава

               
                1
               1920 год.
Часовой на берегу поднял тревогу. Бойцы были готовы к бою,
у каждого своя позиция, свой сектор обороны. Люди прошедшие через две
войны и выжившие, умели много чего. Пулемёт и шесть винтовок – сила не сила а орешек крепкий, нападавшим не по зубам. В лоб атаковать, по голому льду, охочих не было. С горы пулей не достать, под скалой в мёртвой зоне казаки не досягаемы. Превосходство было на их стороне, так казалось.
 И вот, пути отхода отрезаны. Время за тикало чужим на пользу.
Стрелять они тоже умели, издали  с трёхлинеек
  садили кучно, не давая  поднять головы. День заканчивался, мороз крепчал.
В снегу ночевать людишкам, хоть и лихим - лихо, отправили парламентёра.
 По большому счёту воевать всем в тягость а тут ещё могут и убить не случайно, а они не для того погнались, чтоб лбы подставлять.
С белой тряпочкой на палочке, в кожухе обтянутом ремнями, комиссар да и только, переговорщик шёл не спеша, лузгал семечки:
 - Мол я – то тут живу, а вы кто? –
Присел на откопанные сани, поджидая сотника.
- Чож лошадок – то не уберегли выходит? –
- Твоих рук дело?
- Не скотинку я люблю.
Пётр Ильич бывал вежливым, иногда:
- Чего припёрся, любитель, посочувствовать?
- Не спеши ваше благородие, дальше спешить не куда. Я как представитель власти Советов предлагаю сдаться и будите живы.
- Представитель? Чего – то мне сдаётся на бандита ты своей рожей больше похож.-
Заводным мужичок оказался, дёрганым:
- Вот, чо офицерик –
Не усиделось ему в чужих санях, подскочил за куражился:
- Оставляй золотишко и дуй со своими бабами к чёртовой матери. Слово даю-
отпустим  в целости. Не нужон ты нам, за раз катись в свою Монголию.-
- Какое золото? Напутал ты чего – то, товарищ представитель .. : -
Голованов пожал плечами.
- Вот, чо контра, десять минут вам на раздумье, потом пощады не будет.-
Осерчал парламентёр, забыл про семечки, назад поспешал, боясь выстрела в спину.
В юрте сумрачно, вглядываясь в лица казаков сотник подходил близко, обращался к каждому по имени отчеству:
- Егор Кузьмич, что думаешь? Скажи.
- Не простят нас они за своих, порешат, как пить дать порешат.
- А ты Андреян Валерьянович, что скажешь?
- Не чего говорить Пётр Ильич, как выйдем из укрытия так и конец нам.
У всех был один ответ – нет.
 Решили продержаться темноты и уходить с боем в тайгу Вероятность того, что без груза их преследовать не будут, была.
Ожидаемый штурм откладывался, раньше ночи можно было не ждать.
Мороз крепчал после непогоды, потрескивал льдом на реке, заставил неприятеля разжечь костры.   
К отходу готовились скрытно. Изготовили заплечные торбы, юрту порушили, из войлока нарезали одеял и накидки. Из кусков белой овчины, два маскхалата получились.
Темнело быстро, до восхода луны нужно было управиться.
 Овчину на снегу с пяти шагов не разглядеть и в темноте не увидишь, пока не наступишь. Главное не шуметь, успеть снять стрелков в лесу через речку. На приступ пойдут в тени крутого берега.
План был простым: выбираются первыми Пётр и Андреян потом Алёна и Елена,
остальные прикрывают и отходят с началом атаки.
Поспешали ползком, как могли, вот уже и рядом, за валёжиной.  В секрете двое, переговаривались в пол голоса.
 Первые выстрелы помогли, отвлекли внимание, и возражать против побега
стало не кому. Подали сигнал. Стрельба у скалы нарастала. Пулемёт работал короткими очередями, сорвался, застрочил как швейная машинка и умолк захлебнувшись. 
Из – за сопки выглянула луна, так одним глазом и как лампочку включила.
Стало светло как днём, пули засвистели вспарывая снег под ногами.
Беглецы укрылись в тени леса, ждали минуту, десять, пол часа.
 Выстрелы стихли,
из своих больше ни кто ни вышел. Ждать ещё? Нельзя, нужно уходить, нужно идти и идти, чем дальше - тем больше шансов выпутаться из этой истории. Путешествие можно считать оконченным, может будет вторая попытка, но не сейчас.
Сейчас нужно просто выжить.
                2
                Дымов Илья Петрович  городской, раньше в лес не хаживал, не доводилось.
Теперь вот по полной мере, по самые ноздри. За военные годы привившийся инстинкт выживать всем смертям на зло, не позволял просто уснуть и просто замёрзнуть. Перемогая не человеческую усталость он шёл и шёл в длинной ночи, по спящей тайге - в долгую зиму. Не было у его пути конца, было только начало: от этого дерева до того, теперь от этого до следующего. Десять метров, ещё пять, ещё десять. Большая лиственница опрокинутая ветром, сухими сучьями, как забором упёрлась в небо. Обходить её, пробиваясь через высокий сугроб, не было ни сил ни желания.
Падая дерево подняло пласт земли, под корневищем образовалось углубление, из снега спрессованного ветром, получилась вторая стенка, даже крышу метель на мела, вышло что-то вроде берлоги медвежьей. Внутри сухо, костерчик из веток и тепло.
Чудеса в решете. Потолок из снега, роняя крупные капли в огнь, создавал неудобства с плюсом – была вода.

Следующим днём, определившись по солнцу Дымов пошёл, как казалось к реке.
 И тогда всё будет как должно. Голованов опытный офицер а они, они отвели беду в сторону, что красные разделились и в большинстве ушли к юрте, можно было предположить, только в это не хотелось верить.
Спустившись в распадок, Дымов в гору больше не полез, пологая, что под снегом ручей и бежит он конечно в сторону Китоя, продолжил свой путь по низине, в надежде, что вот за этим поворотом и речка. Судя по времени, пора бы уже прийти. Белым днём заблудиться, оставляя следы на снегу, глупость. Но за поворотом речки не было, не было и за следующим. Проснулся леший в трёх соснах и водит, если за тем поворотом реки нет, нужно в другую сторону. Сомнения обескураживали.
А всё правильно, вроде: солнце по небу ходит так, он шёл так. Где закавыка? Не туда повернул? Сопки теперь всё дальше друг от друга, значит идёт он в низ, в низ – это верно,
только далеко чего-то получается. Снежное поле без кустов, с чахлыми редкими кустами и не поле уже – пашня чья-то, выходит и деревня какая – то близко.
Оказалась не пашня это – было болото.
И не земля под ногами – полынья под снегом талая, на тёплом ключе не замёрзла.
Тоненькая корка льда осела со снегом под ногами, не выскочить. После морозного воздуха, болотная жижа пахнула гнилым теплом. Не ощущая твёрдости под собой, Дымов опёрся двумя руками и провалился ещё раз, окунувшись с головой в купель вонючею.
И опять Бог милостив.
Утопив винтовку Илья чудом выгреб, выполз и теперь бежит. Бежит огибая болото по кромке, от смерти холодной. Вот уже и не бежит – это душа из тела убежать хочет а ноги отказывают, не слушаются. Одежда застыла коробом, мешает двигаться, всё больше хочется раздеться. Опьянение от мороза убаюкивает боль от холода. Ещё не много, ещё чуть – чуть.
На опушке закраины леса, сквозь сонную пелену явилось вновь чудо Господнее:
охотничье зимовье – избушка без ног, стоит не убегает, бабы яги нет.
Внутри печка – каменка, с наложенными дровами для растопки, вот и спички на
полочке. Долго он тёр и кусал скрюченные пальцы.
             
Андреян Валерьянович вёл ночью по тайге по простому маршруту - просто уйти. Сколько километров отмерили? Не сосчитать. Серое утро в тёмном урочище, встречало не ласково. Мороз, отставший было в пути, догнал, покусывал за щёки, лез под  одежду. Разжечь костёр не рискнули, накрыли  мужики девиц войлоком, укутали ножки овчинной, обложили лапником, и засыпали снегом. На дышат – согреются, отдохнут.
Валерьянович в лесах бывалый, советовал:
- Дальше Пётр Ильич идти в глубь не стоит, возвращаться далеко.
По балочке вот так и тронетесь через часок, речка будет от вас по левую руку.
- А ты, Андреян?
- Да я назад пройдусь не много, на случай на всякий. Не сумневайтесь догоню.-
Ушёл Валерьянович и унёс частичку живого. Сомкнулись во круг ели высоченные, с острыми макушками, спряталось за них солнце так и не выглянув . Тоскливо стало и зябко. К ногам гири пудовые примотала усталость на колючею проволоку. Наломав веток, под дерево, Голованов устроился с комфортом – мягко сидеть и с низу не дует.
С блаженством вытянув ноги, прикрыл воротником лицо, глаза закрылись сами.
      Проснулся Пётр от острого ощущения пришедшей беды, откинул воротник. Беда пришла на четырёх лапах – большой, матёрый волк был в нескольких шагах. Серые глаза зверя смотрели в упор не мигая, вздыбленная шерсть на морде и холке, злой оскал – сейчас прыгнет. Стрелять нельзя, стараясь резко не двигаться Голованов, поднимаясь на ноги, не отводил взгляда, потянул шашку казацкую, взявшись за зфес и стремительно выдернул её из ножен на голо. Резкий взмах спровоцировал волка. Большое тело в прыжке, сабля проткнула, как мешок с картошкой. Второе движение, мелькнувшее с боку, Пётр встретил ударом наотмашь. Получилось ловко, огляделся – вот и нет беды, и в ножны шашку.
 Затея с отдыхом для девушек, удалась. Три часа для молодых - больше ночи для старых. Отдохнули и выспались. Пётр Ильич поторапливал вежливо:
- Елена Петровна, Алёнушка, ей Богу не много осталось, спешить надо милые.-
Мёртвые волки не кусаются и хорошо, на клыки огромные смотреть страшно.
Страх напомнил о себе повеселевшим было барышням, выглядывал из – за каждого дерева и куста, подгонял без слов.
 Отсутствие Андреяна Валерьяновича было плохим знаком.
Шли по указанному им направлению. Не приведи Господи блудить здесь.
На подъёмах с лево и право чаща – не пробиться, чёрный лес заслонил небо.
Дебри, только лешакам здесь и жить, хотя нет, водиться здесь  другая живность. Вот следы и вот, не тропы – дороги  натоптаны. На холме под ёлками нора большая, человеку пролезть можно  понятно, что в ней обитают не суслики. Волчье логово.
Голованов много наслышан был про серых, вот и встретиться довелось.
 Он знал, что волчат в эту пору не бывает, знал и то, что стая живёт зимой во круг родительской норы – это их место, защищать свою территорию от пришлых у них в крови.
 Уговаривать прибавить шагу не приходилось, спешили и бежали как могли.
- Не ужели ушли?
Лес стал светлее, сопки выше. С низу по распадку потянуло дымком.
- Нет не успели .
Похоже вся стая с переярками и молодыми собралась восстанавливать свои права.
Волки повизгивая от возбуждения сокращали расстояние прыжками.
- В низ  бегите  Алёнушка, в низ! Там люди!-
Удальство Петра и бравада перед девушками, заставили не спешить, с глупить.
В отчаянных боевых схватках, в сабельных сечах не было ему равных. А тут и противник по меньше и клыки по короче. С улыбкой Пётр Ильич пошёл им на встречу, держа шашку за ножны.
- Ну, чего – ж вы? Я вот. Кто первый? -
Первых не было. Волки почуяв в нём опасность, остановились, разошлись по
 сторонам, окружили. Сжимали круг не спеша, умеючи. Приближались со спины
по очереди. Хоть за крутись как юла, все одно момент выбирали. Вот уже близко, больше медлить нельзя – прыгнут разом, одолеют.
Потянул Голованов шашку и холодком нанесло, примёрз клинок к ножнам,
оплошал, не вытер кровь тогда с лезвия. Дёрнул за эфес ещё раз, теряя мгновения, жаль маузер не шашка – быстро из кобуры не выдернуть.
Нашёлся и первый, в прыжке со спины  вожак грудью сбил Петра Ильича с ног
 на снег, ставший красным.
                3
  « Усталые ножки бегут без дорожки » Глупый стишок крутится и крутится в голове а ножки бегут и бегут утопая в глубоком снегу. Под гору не в гору а то – бы давно уже попали в не милость  к ужасу. Только представить, как острые клыки рвут тело на части, страшно до смерти. Елена Петровна не даёт отстать, оглядываясь умоляет слёзно:
- Алёнушка, милая ещё чуть. Вон  домик в низу, люди печку  топят, помогут.-
 Добрый ангел помог. Волки присытелись  или запах дыма почуяли, отстали.
В низкие двери подпёртые изнутри и в маленькое окошечко, стучались долго:
- Помогите ! -
Хотелось, что - бы по выбежали мужички – охотники помогли, спасли  Голованова .
- Спасите !-
Ни кто не выбежал, двери открыл Дымов, словно пьян вусмерть, явно не понимая происходящего, открыл и забрался с трудом обратно на нары, укрылся шубейкой.
 - Илья Петрович!-
Илья Петрович не отвечал, он был без сознания.
В длинные дни и бессонные ночи Лена с Алёной, как сёстры милосердные, ухаживали за Дымовым как могли. Больше ни чего  не было, не было навыков, как нужно. Поили отваром из травы - под потолком в зимовье висела, пытаясь унять жар, обтирали снегом, прикладывали холодные компрессы, Не помогло, сгорел от температуры внутри Илья Дымов, как фитилёк за две ночи и угас под утро. Слезами горькими размылось время, остановилось, растянулись минуты до бесконечности. Тело поручика положили у порога, выносить из избушки  на съедение волкам, посчитали кощунством. По ночам своим воем они словно тризну справляли, в надежде на пиршество, отобрав её у них по праву сильного. От безысходности – ли от болезни тайной , заниможила , слегла Елена Петровна . Перестала отвечать на вопросы, в горячке бредила:
- Беги Алёнушка, беги.-
Бред души на выходе, к свету в конце тоннеля.
- Куда бежать? За что – же это нам Господи?-
Не окрепшая психика Алёны, прогнулась под тяжестью страшного, перестала воспринимать происходящее.
                В погоне за золотым обозом охочих до поживы было достаточно.
Волна грабежей и насилия прокатилась тогда по окрестным сёлам. Переждать
напасть в то смутное время, заявился в зимовье член сельского совета.
Старушку застал он за столом в компании усаженных на лавки дурно пахнувших мертвецов. Здравые мысли седую головушку Алёны больше не посещали.