Сладкая смерть

Вот уже и вторая Луна на исходе, а Оккон никак не может разродиться. Мучается, силы покидают, а наследник, первенец, все в утробе. Терпит Оккон, но звать в ярангу чужих нельзя – с пренебрежением всю оставшуюся жизнь соседи-чукчи смотреть будут, с осуждением, да еще и песню сочинят, которая будет гулять из поколения в поколение, сделав род роженицы и ее мужа проклятым. Тогда не стать детям и внукам Оккон  уважаемыми, не иметь им белых оленей, счастье и достаток приносящих.

Показалось солнышко. Стеснительное майское солнце в этих местах, робкое, несмелое. Но и люди и олени рады и такому, значит зима позади.

Третьи сутки сидит Ом у входа в ярангу. Косятся родственники и соседи – работы много, а он время на пустяки тратит. Родит жена, подождать нужно – Создатель душу для младенца выбирает. А если не сразу выбрал, так провинились родители в чем-то.

Иногда заходит молодой охотник в ярангу дров в очаг подложить, да жирным бульоном, сваренным из внутренностей оленя, жену напоить. Силы жене нужны, совсем ослабела.
Два раза приносил Ом жертву, двух взрослых оленей забил и мясо к священной горе, где обитает Великий Ворон, отнес. Красной брусникой переливаются капли крови на молодой, только-только начинающей пробиваться из-под  земли майской траве. Много свежей крови двух сильных оленей в жертву принес охотник.  Но не слышит великий Ворон просьб охотника, отвернул голову, не помогает. Провинился Ом, мало даров приносил, да и те видно духам подземным достались. Ловкие они, сильные, хитрые.

Ликуют обитатели подземного мира, злые кэле, победу празднуют. Еще чуть-чуть, и новая душа спустится к ним, и будут они через нее на людей порчу насылать, детей и оленей воровать, путь охотникам неверный показывать. Только те чукчи к прадедам уважаемым на небеса попадут, кто в бою честном погибнет, или на охоте под копытами оленей голову склонит. А коль не посчастливилось, то ждет Создатель и тех, кто сладкой смертью от рук близких жизнь свою закончит. Добрый Создатель, справедливый.

А больным и немощным дорога одна – в подземный мир. Мучиться и страдать.  И хоть пять жизней у чукчи, но вернуться в мир душе из преисподней тяжело, путь долгий и трудный. Не так-то и просто  даже Великому из цепких лап кэле вырвать душу, спустившуюся под землю.

Скоро в дорогу Ому, время подошло с другими охотниками на край земли идти, в место, где небо соприкасается с землей, где на стыке щель есть огромная, из которой и выбегают олени. Силы и ловкость нужны, удача. Боится Ом не увидеть наследника.

— Ом, —  слабый голос раздался из яранги, — подойди.
— Тише, тише.
Нельзя стонать и жаловаться, духи злые услышат, набегут.
— Нет сил больше. Помоги, муж. Не могу я к кэле попасть. Боюсь. Я вернусь к тебе. — Протянула старый нож, с надеждой и мольбой на мужа посмотрела.
Не расставались женщины с ножом, у сердца держали, чтобы в любой момент, когда враг нападет, убить семью и себя.

Отнял нож Ом, со злости отбросил в сторону. Одумался – нельзя с оружием так, духи не простят, не подарят удачу и крепких оленей. И плакать нельзя, но слезы текут, оставляя неровные дорожки на лице, смазанном жиром оленьим.

Повернулся охотник и быстро вышел, больше ждать не мог…

Старый шаман, как обычно, сидел у кострища. Котелок с отваром трав качнулся от ветра, залетевшего в ярангу. — Что тебе, Ом? Уходит? Пять оленей жду. Помогу.

То звонко пел бубен шамана, то тихо и гулко. То разрывал пространство жилища резкими ударами, что сердце Ома останавливалось и кровь стыла, то тихой поступью песца в душу заглядывал. Упал шаман на колени перед женщиной, отбросил бубен, руки к небу возвел. Обручем чудодейственным, украшенным лентами расписными и бусами до живота Оккон дотронулся, голосом грудным, незнакомым заговорил, — Сын, сын. Идет Омрын, крепыш, надежда рода. Жертва Создателю нужна. Тогда даст жизнь.

Упал шаман без сил, лежал долго. А когда очнулся, внимательно на Ома посмотрел.

— Да... — Все, что мог прошептать молодой чукча.

Через час раздался крик младенца. Разрешилась Оккон сыном-богатырем.

Недовольны подземные духи, не дождались душу Оккон. Улетела она на небеса, закончив жизнь сладкой смертью – лезвием ножа в сердце вошедшим.

С улыбкой ушла, чтобы вернуться обязательно.