Инструкция

   На одной далёкой планете, затерянной в бесконечном космическом пространстве на расстоянии миллионов световых лет от Земли и земными астрономами ещё не открытой, произошла, мои дорогие дяденьки и тётеньки, как гласит древняя легенда, вот такая забавная сказочная история.
   Слесарь-сантехник Ермолай Проклович Безсапожный принял соломоново решение баллотироваться в депутаты государственной Думы.
   «А что, – рассуждал он, – я слесарь с тридцатилетним стажем, мужчина в самом расцвете сил, мне ещё и пятидесяти лет не исполнилось. Работать начал сразу после окончания ПТУ. Дети выросли. Пора и о себе подумать».
Он разработал оригинальную программу, о которой пока никому не рассказывал, чтобы выстрелить ею в нужный момент.
   Директор домоуправляющей кампании Гнилотрубов, узнав о высоком и далёком замахе Безсапожного, в негодовании кричал на него, топал ногами, стучал кулаком по столу.
   Но Ермолай Проклович держался спокойно, независимо, уже войдя в роль народного избранника, и выдал:
   – Начальника, который кричит, плохо слышно!
Феоктист Эммануилович, так звали Гнилотрубова, задохнулся от неслыханной до селе дерзости Ермолая.
   – Безсапожный, я уволю тебя! Ты, негодяй, осмелился тягаться с нашим кандидатом Калистратом Никифоровичем Загребайло! Это друг нашего уважаемого губернатора Мойши Исааковича Бергединороссного! Кто ты такой, Безсапожный, чтобы лезть в эту компанию? Что ты можешь?
   – Я всё могу, – спокойно ответил Ермолай. – Ваш дорогой Калистрат Никифорович всего-навсего друг детства Бергединороссного, всю жизнь он работал трактористом в деревне. Шесть лет назад его Бергединороссный вытащил на свет Божий. Да и сам Мойша работал…
   – Замолчи, – закричал Гнилотрубов, – это не твоё дело. Ты хоть имеешь малейшее представление, кто такой Мойша Исаакович?
   – Всем известно, что ваш Бергединороссный по совместительству является хранителем и распорядителем имущества якобы всенародно избранного президента Дорогина, – с лёгкой иронией объяснил Ермолай, добавив, – и что?
   – Пошёл вон отсюда! – закричал Гнилотрубов, схватив со стола пепельницу с целью совершения броска её в бунтарскую голову Безсапожного, но почему-то передумал.
   Весть о том, что какой-то слесарь-сантехник выразил намерение баллотироваться в депутаты, быстро облетела городок районного масштаба Захудаловск и  избирательный округ Горемыковской губернии, в которой наблюдался невиданный за всю её вековую историю экономический бум, что следовало из победных отчётов Мойши Исааковича и телевидения.
   В Горемыковске, в великолепном хрустальном губернаторском дворце, в одном из уютных залов за рюмкой марочного коньяка сидели, радуясь успешной жизни Загребайло и Бергединороссный.
   – Ну вот, Калистрат, тебе и конкурент, – весело начал тему Мойша. – А мы-то с тобой хотели подыскивать фиктивного соперника, чтобы выборы показать демократичными. На ловца и зверь бежит! Выпьем за него! Надо позвонить мэру Захудаловска. Как бишь его – Любомиру Маврикиевичу Обманщикову.
   Безсапожный удивительно легко зарегистрировался, получив удостоверение кандидата в депутаты государственной Думы.
   Гнилотрубов спросил его, заглядывая в глаза:
   – Проклыч, а если тебя выберут, что ты делать-то станешь?
   – Приходи, Эммануилыч, на встречу с избирателями, я там обо всём этом поведаю, – важно ответил Безсапожный, помахивая вантузом, держа его в опущенной руке.
   Первая встреча с избирателями состоялась в ДК города Захудаловска. Народу в зал набилось, как селёдок в бочку. У всех вызывал интерес Безсапожный. Покорный, овощной электорат предсказывал ему полный крах, ибо, как же можно идти поперёк власти? Ведь народ до слёз любит царя-батюшку и бояр его с дворянами и олигархами.
   Первым выступал Загребайло. Он клятвенно и пафосно обещал избирателям сделать дороги гладкими как стол, отремонтировать дома и вот этот ДК, поставить лавочки и урны там, где ему перстом укажет дорогой наниматель, ради которого он взваливает на свои плечи многотонную ответственность за его светлое будущее!
   Немножко неуверенной походкой вышел на трибуну Безсапожный. Выглядел он слегка мешковато. Стараясь не смотреть в зал, он, объятый лёгкой дрожью, грубыми, непослушными руками разворачивал бумажку, хотя всю программу выступления он держал в голове. Да и выступление-то предельно короткое, укладывающееся в несколько предложений. Так и не справившись с бумажкой, Ермолай Проклович неожиданно громко и уверенно начал:
   – Дорогие мои! Я всю жизнь работаю слесарем-сантехником. Правда, назначали меня бригадиром, но опять разжаловали в слесари за пьянку и хищение.
   По залу прокатилась волна приглушённого шума: кто-то удивлялся такому началу речи кандидата, другие недоумевали, мол, как можно об этом говорить. Ермолай предвидел такую реакцию зала. Он шёл дальше:
   – Воровал-то я всего лишь на бутылку, на цветы жене к Восьмому Марта, да на колготки дочери к тому же празднику, а вот Гнилотрубов, Обманщиков, уж тем более наш заботник Загребайло – эти хапают на полную катушку!
   Смешки и жиденькие аплодисменты опять взбаламутили зал. Безсапожный полностью овладел вниманием зала, кроме трёх человек.
   – Клоун, – шепнул Загребайло покрасневшим от гнева Обманщикову и Гнилотрубову, сидевшим по обе стороны от него в первом ряду. Феоктист Эммануилович и Любомир Маврикиевич немного успокоились. – Нам такие клоуны нужны, – завершил фразу Калистрат Никифорович.
   – Дорогие друзья, – продолжал Ермолай Проклович, – я хочу получить доступ к кормушке. Я устал работать слесарем за нищенскую зарплату, которую узурпатор Гнилотрубов постоянно урезает, выдумывает причины для наказания рублём. У меня младший сын студент техникума, а я хочу его определить в престижный университет, желательно заграничный. Старшая дочь моя замужем, не работает по уходу за ребёнком. Муж её трудиться водителем в пассажирском предприятии. Я не могу им помочь. Я хочу построить им дом, подарить престижный автомобиль. Мы с женою моею Леокадией Мартьяновной никогда и нигде не отдыхали. Хочется посмотреть мир.
   Зал погрузился в гробовое молчание. От изумления у всех, даже у Загребайло, невольно открылись рты, о чём они и не подозревали. А Безсапожный, окрылённый вниманием сотен людей, продолжал:
   – Друзья, допустите меня к кормушке! Проголосуйте за меня! Я для вас ничего делать не буду, как и все другие кандидаты, включая Загребайло, что мы видим по первому его шестилетнему сроку. Я честно вам признаюсь, что я буду рвать от бюджета куски, набивая собственный карман, я буду лоббировать чьи-нибудь интересы, проталкивая нужные ему законы и получая за это хорошие деньги. Пожалуйста, дайте мне такую возможность! Чем я хуже вот этого тракториста Загребайло?! Он уже нажил себе состояние, теперь я хочу того же. Благодарю вас! Надеюсь на вашу поддержку!
   Зал взорвался аплодисментами, сотрясался от топота сотен пар ног, ревел столькими же глотками. Невозможно разобрать, одобрение выражалось, или негодование? Тем и кончилась первая встреча с избирателями, хотя это слово следовало бы закавычить.
   Загребайло и Бергединороссного мы, уважаемый читатель, опять видим в золотом губернаторском дворце, в глубоких казематах которого хранятся кубометры наличных денег, тонны золота, вёдра с бриллиантами. Они, нахлеставшись коньяка, помирали со смеха над программой Безсапожного, придя к выводу о том, что на фоне этого клоуна легче победить будет. Никто же за дурака голосовать не станет. Если же дураков окажется много, тогда протокольчик итоговый можно заполнить так, как нужно.
   Но в сказке нашей, как и в любой другой ей подобной, дуракам всегда везёт. Началось триумфальное восхождение Безсапожного к депутатскому Парнасу. Везде только и разговоры велись о Ермолае Прокловиче: о его честности, мудрости, задоре. Он собирал целые стадионы. Послушать его приходили тысячи людей только ради того, чтобы услышать знаменитое Безсаожниковское: «Друзья, допустите меня к кормушке! Я для вас делать ничего не буду! Я стану набивать только собственный большой карман, которых у меня на комбинезоне много!»
Бергединороссный и Загребайло спохватились, да было уже поздно. Ничем нельзя поколебать популярность конкурента. Они пошли по известному, проторённому многими предшественниками пути, обвиняя Безсапожного в пьянстве, воровстве, нерадении к работе, поборах с жителей, а он все обвинения признавал, сам их усиливал, расписывая во всех красках и полутонах, как, например, обворовывал жильцов, обслуживаемых им домов. Везде только и слышалось хвалебное: «Наш любимый, дорогой Ермолай Проклович!» «Ермолай Проклович режет правду-матку про всех чиновников!» «Ермолай Проклович смелый человек, он никого не боится!» «Ермолай Проклович из самых низов народных масс, он хорошо знает нашу жизнь!»
   Впервые в истории мирового парламентаризма, кресло депутата занял кристально честный человек!
   А Бергединороссный глубокомысленно заметил Загребайле:
   – Если не знаешь, что говорить, мой друг, то говори всегда правду!

17.04.2021.