Из пишущегося на Хаус-форуме, конец эпизода

В большой перерыв Джеймс решил не толкаться в буфете, а пройтись до какой-нибудь местной забегаловки вроде «Гостеприимного Джо», только без свежих воспоминаний о бьющихся зеркалах и музыкальных автоматах. Все неприятные ощущения похмелья уже сошли на нет — ему хотелось есть, причём хотелось какой-нибудь совершенно детской, несолидной еды — пирожка с повидлом, пончика, слойки с ягодами и кремом. И кофе. Будучи врачом, он, конечно, понимал, что эта внезапно открывшаяся тяга к сладкому - «November Charlie» печени, но тем больше оснований было последовать зову аппетита.
Забегаловка вскоре нашлась — маленькое кафе под открытым небом с милым названием «Морковка». Однако, не успел он занять место за столиком и сделать заказ, как на соседний стул бесцеремонно плюхнулся доктор Хаус, держа в руке дешёвый из ближайшего киоска блокнот на капроновой пружине:
- Вот ты где!
- Ты меня преследуешь? - обречённо спросил он.
Хаус старательно изобразил на лице обиду.
- Не знал, что ты единолично узурпировал право бороться с алкогольным гепатозом. Я просто хотел сделать тебе приятное, похвалить твоё выступление.
- Серьёзно? - недоверчиво покосился Джеймс, ибо уже успел составить себе представление о новом знакомом, как и о цене его похвал — реальной и номинальной.
- Нет, идиот, - гаркнул Хаус и с размаху шлёпнул на стол свой блокнот.- Смотри. Вот здесь схема ароматизации андрогенов в жировой ткани. Если у нас имеет место андростерома до того, как состоялся второй акт половой дифференциации, здесь, на входе, будет избыток. Смотри, что с ним станется, когда истощатся управляющие ферменты, - и он быстро зачиркал грифелем тонкого карандаша по бумаге.
Джеймс смотрел, но не на выстраиваемые реакции — он их сам тысячу раз выстраивал до того, как мелкое соображение по поводу ароматизации андрогенов при гормонально-активной опухоли надпочечников не кристаллизовалось в его содоклад, а на руки Хауса. У него оказались красивые руки: длинные кисти с неширокими, сильными запястьями, сетка голубоватых вен, коротко обрезанные продолговатые ногти с белыми штрихами лейконихий у лунул, и растяжка — будь здоров — мизинцем правой же, пишущей, руки он поддерживал блокнот и, судя по тому, как он это делал, с ним играть в «твистер» не садись.
- Ты на чём-то играешь? - спросил Джеймс, приглядываясь к этим рукам.
- Что? С чего ты взял?
- У тебя руки парня, которого с пяти лет приковывали к фортепиано. Ну, или, к которому приковывали аккордеон — что выберешь?
- И то, и то могу, - буркнул Хаус. - Ещё гитара, губная гармошка, ударные и сакс. Сакс чуть-чуть — дыхалка не тянет.
- Человек-оркестр? - скептически усмехнулся Джеймс.
Новый знакомый посмотрел на него с интересом, положил блокнот, оперся подбородком на руку.
- Не веришь? Забьёмся?
- Да сколько тебе лет? Когда бы ты успел.
- Немного за...
-...сто?
- А ты такой необучаемый? Тридцать. Потом я тебе сыграю на губной гармошке. Смотри сюда лучше. Смотри, где облажался.
- Я не облажался, - возмутился он. - Ты же на здоровый организм считаешь — у опухоли товарооборот другой.
- Это почему? Она — инопланетянка?
- Вроде того. Смотри, - он отобрал у Хауса карандаш, зачиркал в блокноте сам.
- О`кей, - с удовольствием заявил Хаус. - Как и все левши, ты живёшь эмоциями и демонизируешь несчастную опухоль. А у неё, между прочим, тоже есть свой лимит свободных радикалов, и её метаболизм, представь себе, подчиняется законам природы. И может быть вот так... - он снова завладел карандашом. - А может быть и вот так...
- Я считал на женский организм, а не на андрогина, - обиделся Уилсон.
- Значит, твои правила не универсальны.
- Ни разу, понимаешь, не приходил ко мне лечиться андрогин.
- Коллега не располагает достаточным опытом, чтобы судить, - прогнусавил Хаус, явно подражая выговору Бовэ, и тут же своим собственным голосом с живым любопытством спросил: - А трансвестит приходил? У меня как-то был один случай, - и сходу принялся рассказывать о произошедшем с трансвеститом в гинекологическом кресле недоразумении.
Через минуту Уилсон плакал от смеха и умолял Хауса дать ему отдышаться.
А вечером перед сном они уже смотрели в гостиничном номере «Молчание ягнят» в отвратительном качестве, но под пиво и чипсы, и Уилсон поймал вдруг себя на том, что нахальный, бесцеремонный, насмешливый Хаус ему почему-то очень нравится.