Случаи на границе

Случаи на границе

В девяностом, когда я переехал в Германию, я очень много неизвестной правды узнал: как об истории страны, в которой я жил раньше, так и о стране, где начинал новую жизнь.
Но, тем не менее, я с любовью и уважением относился к обоим своим «родителям» – к бывшей родине, к бывшим соотечественникам и ещё признательнее – к своему отечеству и к немцам. Душа человека – как вселенная, там границ нет!
Ещё во время моей учёбы на языковых курсах мне предложили в церкви, в период новогодних каникул, принять участие в немецком христианском гуманитарном конвое в качестве переводчика, и поехать в Россию.
Конвой состоял из нескольких большегрузных фур, гружёных продуктами, одеждой, лекарствами, Рождественскими и новогодними подарками (иллюстрированными библиями для детей на русском языке). Всё это немцы купили на свои средства, собрали, упаковали и отправляли в Россию. Я согласился.
Нас набралось человек двенадцать: работники христианской миссии, профессиональные водители, взявшие себе очередной отпуск, студенты, верующие. Наш первый конвой провожала вся церковь, многие горожане, все немецкие городские газеты. Мы были первыми! Читатели газет следили за нашей поездкой.
На немецком автобане всё шло по немецким меркам. Но после пересечения границы, оказавшись в России, никто из немцев не ориентировался в обстановке и не знал русского языка лучше, чем я.
Очень быстро из переводчика я автоматически превратился в негласного руководителя этой миссии. Всё прошло как по маслу, но маслом этим оказался мой бескорыстный христианский энтузиазм и любовь без границ.
Оказавшись на территории России, я остановил машину на обочине, по глубокому снегу пробрался в лес, обнимал и целовал берёзки. Такая была в душе ностальгия. Немцы с удивлением смотрели на необыкновенный концерт.
Потом они мне объяснили, что ностальгия – это не тоска по прежнему месту жительства, а тоска по прошедшему времени, где ты был молодым, счастливым и влюблённым! Так обманывает людей время под маской расстояния.
После окончания шпрахкурсов меня сразу назначили директором христианской гуманитарной помощи Европы для России. Четыре года я помогал бывшим советским людям, «оптом» попавшим всей страной в страшную беду. Пустые карманы, пустые прилавки, пустые разговоры, пустые надежды. Помогать и поддерживать людей в трудное для них время это, и есть любовь к Родине, они Родина!
В первый раз наша существенная помощь была оказана Латвии, а потом, по большей части, российским городам и сёлам по маршруту: Санкт-Петербург, Москва, Череповец, Ярославль, Кострома, Чебоксары, Казань, Нижний Новгород, Ульяновск, Самара, Саратов, Волгоград, Ростов-на-Дону и многие другие.
Мне даже приходилось решать вопросы в Смольном, где в то время руководил Комитетом по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга нынешний президент России, тогда ещё молодой Владимир Путин.
Во Львове нас поселили в гостиницу «Джордж», в номер, где во время войны жил легендарный, советский разведчик Николай Кузнецов. В Минске с уважением посадили за стол, в ресторане гостиницы, где неделю назад сидел и обедал Ельцин. В Страсбурге, в ресторане, нас с женой посадили на почётное место, за стол, где сутки назад сидел президент России с супругой. Можно много чего вспомнить. К немцам относились с уважением.
Однажды по гуманитарным делам мне пришлось срочно ехать из Санкт-Петербурга в Ригу. Это были лихие девяностые. Полный хаос везде. Прибалтика отделилась. На железнодорожном вокзале билеты продавали, но нужна ли уже виза, никто понятия не имел. Кто-то в очереди сказал, что можно ехать так – официального «отслоения» Прибалтики ещё нет.
В крайнем случае, там, наверное, как на Украине, визу можно сделать на границе. Говоришь, сколько дней ты будешь в стране, и платишь за это количество дней наличными. В паспорт тут же ставят штамп и вписывают оплаченное время. Быстро, удобно и хорошо. Деньги нужны всем, тем более немецкие!
Без учёта жителей Прибалтики, половина пассажиров поезда были в неведении и в таком же положении, как и я.
Часа в два ночи, когда пассажиры устало дремали в плотно набитом вагоне, поезд неожиданно остановили в чистом поле. Самоуверенные вооружённые люди, похожие на послевоенных партизан, окружили состав.
Они заходили в вагоны, властно разговаривали с нелатышами, проверяли у всех документы, и у тех, у кого виз не было, бесцеремонно забирали паспорта, а потом высаживали из вагонов в тёмную холодную ночь.
У меня визы не было. Мне ткнули в грудь автоматом, приказали подняться, взять вещи и выйти из вагона. Вооружённый пограничник ткнул мне дулом в спину и повёл на выход. Поражённые пассажиры смотрели на нас, «безвизников», даже с жалостью.
Из всех вагонов насильно высаживали людей. Женщины кричали, дети плакали, мужики матерились. Из вагона на землю было высоко спускаться, и не все с багажом могли это благополучно сделать. Пожилые люди срывались с поручней, падали и травмировались.
Как на расстрел согнанная в кучу испуганная толпа, продуваемая ветром, спросонья стояла у железнодорожной насыпи. Окружившие людей вооружённые пограничники отдавали какие-то приказы.
В этом бесчеловечном хаосе я вдруг почувствовал, как в моей душе начинает клокотать вулкан возмущённого негодования. Я решительно вышел из толпы, подошёл к ближайшему командиру, показал ему свои немецкие документы и заявил о том, что я директор европейской гуманитарной помощи. Я еду в Ригу по делам, связанным с оказанием международной помощи республике Латвия. Но при таком со мной обращении, я сейчас же повернусь и вернусь в Санкт-Петербург. И тогда блокадники получат всю вашу долю гуманитарной помощи!
Командир молча поманил к себе пальцем автоматчика. Опять в мою спину уткнулся автомат, и меня как преступника повели в какую-то палатку.
Там сидел командир постарше и повежливее. Он проверил мои гуманитарные бумаги и сказал: «Без визы теперь в свободную Латвию въезжать нельзя. Но для Вас мы сделаем исключение! Я Вам выдам на три дня справку, но за это время в Риге Вы должны сделать себе настоящую визу.»
Он достал бланк, заполнил его, поставил печать, расписался и вложил её в мой отобранный немецкий паспорт. Потом вызвал конвой и приказал посадить меня назад в мой вагон. В вагоне мои попутчики сильно удивились и по-человечески обрадовались моему возвращению.
Часа через два поезд пошёл дальше. Остальных же, оставшихся в поле бывших соотечественников, видимо, вытолкали за пределы своей границы – на территорию России и делайте что хотите.
На другой день в Риге я пришёл в ОВИР и сделал себе визу на три месяца. А потом туда пошли грузовики с немецкой гуманитарной помощью.
Но воспоминание о том кошмарном инциденте долго ещё клокотало в моей груди. Ещё долго ощущал я дуло автомата на своей спине. Не дай Бог пережить кому-то такое бесправие и унижение! Ночь, поле, военные, автоматы, плачь, крик, мат, приказы! Человек перед автоматом как букашка: без прав, без уважения, без ничего. Хорошо, что авторитет Германии и соображения пограничников о маячащей выгоде помогли тогда быстро решить вопрос.
Об этой работе у меня много воспоминаний. Немало людей в России помнят те праздничные дни, когда они получали помощь от добрых, богатых и чутких немцев. Тогда об этом было много написано. В каждом городе нас встречали газетчики, телевидение, простой народ. Было сделано много фотографий и снято видеофильмов.
Другой инцидент произошёл в те же годы, но днём, на польско-украинской границе в Ужгороде. С тремя немецкими коллегами я возвращался на американском микроавтобусе «Крайслер-Вояджер» из Украины в Германию.
Вьехавшие в эту страну одиночные автомобили пограничники не отпускали в дальнейший путь. Зная, что творится в стране, они собирали машины в колонну по 10-15 штук и велели держаться всегда всем вместе. Но колонна со временем растаяла, и мы оказались на лесной дороге одни.
Вдруг мои немецкие коллеги заволновались и показали на обгоняющие нас Жигули, в которых сидело пять молодых «качков» в спортивных костюмах и с милицейскими фуражками на головах.
Вооружённые автоматами люди махали нам руками и требовали, чтобы мы остановились. По их лицам и поведению было ясно, что это местные бандиты.
К изумлению моих немецких коллег, я отказался останавливаться в лесу и до упора нажал на педаль газа. Мощный американский «Вояджер» ушёл от Жигулей как ракета от ишака. Пираты даже не успели среагировать, как мы уже были за горизонтом.
На заправках к нам тоже подъезжали бандиты, просили продать содержимое фургонов. Приходилось их убеждать, что грех русским отнимать у русских детей, женщин, больных и стариков то, что немцы везут им в помощь. Если все церкви начнут молиться за обиженных, то это очень может отразиться на судьбе сотворивших зло! Бог всё видит! Сказал, что могу подарить ящик с библиями! Не захотели!
Но таможенники были покруче – они не отступали, они брали своё принудительно и всё то, что понравится. Говорили об этом открытым текстом: или – или! Или отдашь сразу, что мы выберем, или будешь растамаживать свою помощь четыре года. И то не факт, что сумеешь.
— Так ведь помощь эта не мне, а Вам! Или вам на ваших наплевать?
О чести офицера, таможни, родины, они не помнили...
В придорожной гостинице горничная по этажу, выдавая нам ключи от номера, с уважением открыла тумбочку своего письменного стола, вытащила оттуда рулон туалетной бумаги, от которого по длине своей руки отмерила несколько кусков, и дала каждому из нас со словами: «Это Вам на сутки! И то, потому что Вы – иностранцы! Своим мы в такой услуге отказываем…».
Мои немецкие коллеги от удивления рты открыли, но вежливо промолчали. Каждый понял, что поэтому-то мы (немцы, христиане) и помогаем им. Мы хотим, чтобы у них тоже всё было, и не на сутки, а всегда, везде и сколько хочешь!
В одной церкви старая бабушка с палочкой, получив помощь, отошла в сторону, вскрыла картонную коробку и начала перекладывать содержимое в свою хозяйственную сумку.
— Зачем Вы это делаете? Ведь всё так хорошо упаковано, в такой красивой коробке! — Спросила её рядом стоящая женщина.
— Вот именно —  в «красивой»! Сразу видно — помощь из Германии! У меня на улице её сразу отберут сильные и молодые. А в сумке я всё это донесу до дома и проживу ещё какое-то время.
Присутствующий православный батюшка, с интересом рассматривая мой немецкий загранпаспорт, вдруг признался:
— Если бы я не видел собственными глазами и не слышал собственными ушами, то никогда бы не поверил, что немец может так чисто говорить по-русски! Я не стал его разочаровывать. А шутя, добавил:
— В Германии таких как я, много!
Бывая в гостях или дома у всех своих родственников, я всегда собирал ненужные им старые каталоги – «Отто», «Квелли» и другие. Для меня они были самым хорошим пропуском на дорогах бывших стран СНГ.
Как только нас останавливали на дороге военные или полиция, я вежливо спрашивал блюстителя порядка: «А у Вас есть жена?». Придорожный «соловей-разбойник» утвердительно кивал головой. Тогда я вытаскивал из машины толстый немецкий каталог и вежливо говорил: «Передайте, пожалуйста, ей подарок от меня и от Германии».
Гаишники радостно хватали цветной каталог, почему-то всегда сразу что-то искали, листая страницы, на которых было красивое нижнее женское бельё... А мы спокойно могли ехать дальше!
В очередной раз, на обратном пути в Германию, в приграничном Ужгороде нас окружили солдаты с автоматами. Один из них был с овчаркой на длинной верёвке. Нам всем велели выйти из машины и предъявить документы. Я был за рулём и вышел первым. У меня на шее висела видеокамера «Панасоник».
Я сунул правую руку во внутренний карман пиджака и хотел вытащить паспорт.
Но только рука вышла из-под лацкана пиджака, натренированная пограничная собака подумала, что я вытаскиваю оружие, мгновенно прыгнула на меня, вцепившись зубами в кисть руки, и повисла на мне. Никто и глазом не успел моргнуть.
Солдат крикнул: «Фу!». Собака отпустила мою руку и шлепнулась на землю. Моя прокушенная рука истекала кровью. Равнодушные к крови солдаты невозмутимо проверили документы и потеряли к нам интерес.
Я спросил, где можно обработать рану? Они этого не знали. Мы бегали по всем кабинетам пограничного перехода, но нигде не нашли ни бинта, ни йода, ни медицинскую аптечку. Во всём переходном пограничном пункте, где пропускали массу людей и трепали им нервы, вообще не было ни одного медработника!
В нашей беготне нас застукал какой-то пограничный начальник. Он увидел висящую на моей шее видеокамеру, велел снять её и засветить пленку. Я перевёл немцам его приказ. Они снова широко открыли рты от удивления. Я подыграл чиновнику, беспрекословно открыл камеру, здоровой рукой вытащил кассету, показал ему магнитную пленку и сказал, что теперь она засвечена. Убедившись, что она была на свету, удовлетворённый начальник с важным умным видом отпустил нас и назидательно сказал вслед: «Это граница! Здесь с камерой находиться и снимать нельзя!»
Мы побежали в туалет. Пришлось там помыть руку водой и забинтовать её туалетной бумагой.
Потом вспомнили про автоаптечку и перебинтовали раны по-настоящему. Один из немцев сам сел за руль, меня посадили на заднее сиденье, и мы помчались на запад.
Рука опухла, болела, горела жарким пламенем; у меня поднялась температура. Я терпел и скрипел зубами. Мои коллеги сменяли друг друга за рулём через каждые три часа. Мы стрелой прилетели в своё отечество.
В Гиссене мы сразу поехали к врачу. Он обработал рану, сделал укол от столбняка и очень удивлялся, что в наше время такое может произойти в европейских, цивилизованных странах.
Собачий укус очень болезненный и опасный! Слава Богу, последствий никаких не было. Собака оказалась здоровой.
Мне дали больничный, но я, как христианин и патриот добрых дел, всё равно ходил на работу. Левой рукой набирал телефонный номер, звонил в СНГ, налаживал контакты, выявлял нуждающихся, их потребности – продолжал делать свою работу по оказанию помощи бывшим своим соотечественникам.
Чего только не пришлось вытерпеть и пережить, чтобы помочь братским народам, а они даже не догадывались обо всех сложностях людей, доставляющих им гуманитарную помощь.
Помощь голодающим в России Германия оказывала ещё в 1921 году через «Немецкий Красный Крест», проводя акцию «Братья в беде». Слово «братья» в обратном направлении – к немецким христианам, наверное, не звучало...
В 45 победители сами себе самовывозом, брали трофейную помощь - товары, технику и нужных специалистов, Владимир  Высоцкий посвятил этому процессу свою песню, Германия - чемодания.
Сегодня в «Одноклассниках» новые патриоты узкокОлейники, с новой победоносной ненавистью, как когда-то в 1937 и в 1941, на личных страницах многих русскоговорящих немцев, беспрецедентно обвиняют  в предательстве, унижают и обзывают немцев-переселенцев.
А немцы переселенцы, между прочим, оставили их стране результаты труда многих поколений, и всё что нажили. Я знаю много верующих переселенцев в Германии, которые брали шефство над детскими домами России, сами на свои деньги и на пожертвования привозили туда все необходимые стройматериалы, своими силами делали там евроремонт, а свои смотрели, осуждали, но не помогали.*
Неблагодарность, покой и достаток, невозможные соседи. Да не иссохнет рука дающего!
Иисус Христос творил великие чудеса, учил всех любви, лечил всех тех, кто в этом нуждался, кормил тысячи людей одной рыбиной. Люди встали и ушли. Только один вернулся обратно и сказал спасителю СПАСИБО! Спасибо значит СПАСИ БОГ!

Райнгольд Шульц. В тексте 2210 слова и 14676 знаков
papa-schulz@gmx.de
Германия. Гиссен.
14.02.2021.

 

* Рассказ Командировка:. https://wolgadeutsche.net/rd/papa_schulz/samowar/1464.pdf

Дорогой Райнгольд! Твой очерк значим уже потому, что обитатели постсоветского пространства слишком быстро забыли бардак, наступивший после распада СССР, а некоторые и вовсе его не застали. Взять хотя бы меня. В 90-х годах я бывал и на Украине, и в Латвии, но никаких особых ужасов там не заметил, т.к. мои поездки туда не были связаны с оказанием гуманитарной помощи.
Правда, мы в «Возрождении» тоже имели некоторое касательство к гуманитарке: разгружали и распределяли её, когда она поступала, например, в Кемерово.
А в конце 1995 г. в Германии мне даже довелось повстречаться по этому поводу с митрополитом Питиримом, в то время — вторым по рангу иерархом в РПЦ.
Кстати, общение с батюшкой, приехавшим в Германию для приема гуманитарной помощи, произвело на меня самое благоприятное впечатление — он оказался прекрасным собеседником, невзирая на свои высокие церковные чины… Твой В.Д.
***
Дорогой Райнгольд! Всё это очень интересно читать. Я думаю, что в роли Дон Кихота (если можно это так назвать), находились многие наши люди. Но за их добро они не получали благодарности.
Я в этом всё больше и больше убеждаюсь. Как говорится, стараешься, делаешь, думаешь как лучше, а выходит как всегда, ещё и виноват будешь. Благие намерения возвращаются обратно, порой, в негативе. Мир поменялся.
Немцы всегда были трудягами и в помощи не отказывали во все времена, и не только России, они помогают всем странам, а как только подходит День победы,– поносят их, как только можно.
Не вспоминают, не говорят, не разделяют, что в войне участвовали нацисты и фашисты, а делают акцент на «НЕМЦЫ»...
Как можно хаять весь немецкий народ, всю немецкую нацию??? Всех под одну гребёнку??? Ведь фашисты и националисты есть в каждой стране.
И в России были НКВД-шники и их прикормленные холуи, которые уничтожили миллионы людей, их тоже можно отнести к фашистам и националистам.
Но обо всём русском, многонациональном народе ведь нельзя так говорить. Это недопустимо!
А о нас, немцах, говорят – обо всех, обо всём народе, – говорят плохо и хаят. Это тоже недопустимо!
Послам Германии следовало бы России заявить по этому поводу протест! Им ведь не нравится, когда про них говорят РУСОФОБЫ, или обвиняют во всех грехах, – говорят, что это русские во всём виноваты.
Поэтому на такую помощь я сегодня смотрю немного иначе. Там, где можно помочь, помогать надо; но надо, чтобы такую помощь государство могло охранять от преступников и бандитских набегов!
Иначе могут погибнуть люди. А ТАКОГО ИСХОДА НИКОМУ НЕ ХОЧЕТСЯ. Могу себе представить Тебя и Твоих коллег в той благородной миссии! Как и что вы тогда пережили! УЖАС! В.Ш.
***
Добрый вечер, дорогой Райнгольд! Мне всё это хорошо знакомо, и в памяти есть аналогичные истории по доставке гуманитарной помощи. Да, всё хотел Тебя спросить, знал ли ты Грегора Брауна из Waldbr;l?.. Он тоже доставлял гуманитарную помощь и году примерно в 1995 завозил её нам в Симферополь (один или два тюка); был у нас дома, переночевал, Антонину назвал артисткой и на следующий день уехал на LKW в Ялту. Потом мы ещё с ним несколько раз созванивались, в том числе уже и здесь, в Германии. Ю.М.
       ***
Здравствуйте, уважаемый Райнгольд. С огромным интересом прочел Ваш рассказ "Случай на границе". Он достаточно  объемен и я, к сожалению, не могу поместить его в газету. Я жил там в это время и не знал об этом. Я думаю, что об этом не знает  почти никто. Ваши рассказы мне чем-то напоминают рассказы Чехова. В его  рассказах - подробнейшая информация о жизни той России. И никакие учебники  истории не заменят эти постое и интереснейшие рассказы, без которых  невозможно представить ту, давно ушедшую жизнь. "Случай на границе" опять разбудил во мне давно уже погибшую идею,  создать  художественно-документальный небольшой журнал. Уверен, его бы заказывали русские общества, церкви, синагоги и просто граждане. В нем могли бы публиковаться Ваши соратники. Эта простая идея сохранила бы для  потомков немецко-русскую историю. Конечно, Вы выпишите и издаете книги, но журнал - это всегда больший тираж, он всегда более доступен. Что Вы думаете об этом. Семён. Парус Привет, Райнгольд! Тема вполне реальная для всех, помнящих нравы многих представителей тогдашней "элиты". Е.Ш.      
     ***
Hallo Reinhold! Тема сама по себе интересная, каждая поездка, как отдельный приключенческий боевик. Но... кому это сейчас нужно? Ш. Е.