Живи, Россия! ч 6

6
Настала зима, белая-белая, утопила в своих снегах всю человеческую гиблую грязь и беспросветную дурь. Светло и радостно зимой у русского человека на душе - просто так, ни с чего: от бодрящего кровь морозца, от ненавязчивого тёплого солнышка, от глубокого и мечтательного синего небушка с проплывающими, никуда не спеша, белыми причудливыми облаками, от синих теней, замысловато расчертивших  скатерти белых  полей,  от распушившихся в инее берёз на улицах, что во множестве стоят у русских домов с заснеженными уютно крышами, под которыми  окна  прикрыты  сосульками... И стоят они, берёзоньки мои,  будто расписные красавицы, с головы до пят обряженные  в платки и шали искристого сияния, в переливающиеся на дымном морозном свету алмазы и жемчуга...  И тени под их белыми девическими ногами - такие кружевные, ажурные, шепчущие , что идти под ними - не просто  ходьба, а прямо сказка дивная юности и любви... Белой зимой так хочется верить в во всё лучшее!
А Союза уж нет. Слава Богу, что Россия не канула туда же... Мы ездили по-старому, каждый божий день в тех же автобусах. Правда, маршрутов стало куда как меньше. Но деревня всё ещё держалась каким-то чудом, не заглохла вконец.
А вот школы и больницы на селе стали потихоньку ликвидировать. Кому-то замешали они. Так же, как и колхозы. Первым из всех в районе прогнулся тот колхоз, через который мы, интеллигенты в лаптях, ездили. Всё зависело  целиком от руководителя. В иных хозяйствах руководители "впирались", не давали разорить свою территорию. И держались - островками в океане всеобщего развала и хаоса.
А у нас всё рушилось на глазах - день ото дня. В 1929-м здешний русский люд под страхом смерти палками загоняли в колхозы. А в 1991-м бездумно в приказном тоне разгоняли, вон  из колхозов, на волю, как хотите, так и живите! Фермерствуйте, забирайте свои паи... Только вот фермерствовать уж некому - устарела безнадёжно деревня, молодёжи нет, а та, которая задержалась - пьёт до одури, в редкий день бывает тверёзой.
Гена подсел ко мне, как обыкновенно, на останове "Горячево". Поговорили о том, о сём. Многое из наших с ним бесед я не могу разглашать - из уважения. Его уж нет, а я - всё ещё здесь. Потому главного в наших беседах сказать я не вправе.
Гена предложил: "Давай ко мне, будем вместе! Ты - хороший врач, такой мне нужен". Я ответил: "Извини, брат, не смогу"...
История наших встреч на этом не закончилась. Получилось так, что я боролся за него, как медик, как человек,  и в конце его истории. Но разглашать сие не в моих принципах.
Вечный покой светлой душе твоей, Гена, раб Божий!... Да простит мне читатель недосказанность.
Знаю: если б он мог крикнуть оттуда, то крикнул бы нам внятным богатырским гласом: ЖИВИ, РОССИЯ! Родина, живи!

Апрель 2021