Не так все было. Совсем не так. Стругацкие

                Идеально построившей кадр Лизе Тицкой и отважной блондинке Хичкока Эжени Бушар.
     Ночь. Улица. Факел. Таверна. Из таверны выходит, пошатываясь, Иисус Христос.
     - Экая гадкая рыба у трактирщика, - бормочет Христос, подходя к углу и распахивая хламиду. - И вместо супа какие - то перья плавают, - ссыт, шатаясь, белея, - про рыбу лабардан и слыхом не слыхивал. Ужо, - кричит он, запахивая хламиду, - ужо, суки рваные, обрушу гнев Годохмы на нечестивое прибежище одиноких душ и сердец.
     Из таверны выскакивает Иоанн Богослов. Зело пьян. За ним бежит растрепанная Мария Магдалена.
     - Братуха ! - хлопает Иисуса Иоанн по плечу. - Слышь, чо скажу - то.
     Сказав так, он замолкает. Но начинает кричать Магдалена.
     - Ой - ти мнешеньки ! - кричит Мария Магдалена, хватая Христа за талию. - Угодили мы не в Тарс ни хрена, а в средневековую Верону !
     Иисус думает, а потом пьяно хохочет.
     - Чума на оба дома ! - рычит он, пиная каменную стену таверны. - Влюбленные подростки, феодализм и склоки Герцога с судьбой.
     Действие переносится в Эльсинорский замок. Чадят факелы. На каменном седалище трона восседает с оглоушенным видом белобрысый и дерганый Кристоф Кларк. Грезит вслух.
     - О, женщины, созданья призрачных видений,
     Непостоянство имя без фамилий,
     А отчеств мы не знаем сами :
     Чей сын иль дочь ?
     Мои, а может конюха впотьмах,
     Быть может Сандро Боттичелли
     Соорудил наследников всем нам ?
     Кто знает ? Тайна есть и будет,
     Порукой дон Джованни.
     И, кстати, вот и он.
     В тронный зал заходит Джованни Бокаччио. Объемен, серьезен, в китайском шелке и смешной венгерской шапочке чуть набекрень.
     - Что из Флоренции нам пишут ? - спрашивает Бокаччио, поклонившись меланхоличному Кларку.
     - Слова, - пожимает плечами Кристофер, откидываясь на троне, - в составе фраз, да точки, запятые, дефисы и тире. Грамматик орфографий и пунктуаций символизм, сменивших пиктограммы, как звук сменил округлость рта. Скажи, купец, а что творится в Кабулетти ?
     Кабулетти. На горе стоит массивный каменный крест. Под ним, в зарослях орешника, влажный и холодный вход в пещеру. У входа в пещеру стоит джигит.
     - Кацо !
     Джигит оборачивается и видит выглядывающего из пещеры Сталина.
     - Скоро подойдет Камо Тер - Петросян, - негромко говорит Сталин и его желтые глаза радостно сверкают, - так ты, как он подойдет, сразу кричи.
     - Чего кричать - то ? - уточняет абрек, утирая ладонью усы.
     Сталин сощуривает веселые глаза и кричит, демонстрируя наглядно :
     - Ойбай, Владимир Ильич, ваше здоровье принадлежит революции !
     - Это ж из   " Комедии строгого режима ", - недоумевает джигит, понимая, что коала вновь все перепутал : вместо италийских Капулетти - абхазское Кабулетти, вместо Сталина - Сухоруков.
     - Ничего не перепутал, - прекрасно зная о коварстве коал спорит Сталин, снова и опять размышляя : а вот когда вот после или перед деепричастности ставить запятые и надо ли ? - Довлатов.
     - Довлатов ? - переспрашивает джигит, шатаясь, но за смуглостью не белея. - И как Марк Дорсель объединит Довлатова, Шекспира и евангелиста Луку ?
     - Тебе не по хер ? - смеется Сталин, залезая в пещеру, где, возможно, встретит пингвина. - Сценарий готов, а воплощать его другим, таким как Лизонька тоненькая или Эжени отважная, на то и сценарий, джигит, чтоб, понимаешь.
     - Понимаю, - несколько сомневаясь говорит в никуда джигит, рассматривая из - под усов заходящее солнце.
     Ночь. Улица. Факел. Таверна.
     - Пили водку, чай горячий, - из таверны выползает на четвереньках Иуда, напевая. Долго приходит в себя, что - то вспоминая, резко встает и бежит искать Ану и Каиафу, не зная, что вопрос решен окончательно.
     А почему ? А я скажу. Ради красоты  " Красавицы " скажу. Потому что завтра.