В крепких объятиях Прошлого

"Вроде проводишь одну безобидную линию, чтобы отгородить себя от чего-то или кого-то, но не успеваешь заметить, как она замыкается в круг"


Олега мучил запах дыма. Какого хрена? Ведь наглухо запер двери и окна, чтобы наутро не тянуло куревом с соседнего балкона!

До скрипа потёр руками глаза, пальцами вбивая усталость в глубокие морщины. Похлопал по щекам, пытаясь согнать следы бессонницы. Лицо едва не осталось в ладонях…

Он со злостью уставился на приоткрытое окно. Взгляд тут же выцепил едва различимую фигуру пацанёнка в темноте. Лунный свет, словно вор, лез в комнату через окно. Мальчик тянул к свету руку, но никак не мог дотянуться. Глубокие тени крепко держали его во мраке.

Олег сглотнул и отвернулся. Следовало сразу догадаться, кто приоткрыл окно. Только хронический недосып с громким чавканьем давился здравыми мыслями. Ну и хер с этим проклятым дымом!

Поворачиваться спиной было страшно, но смотреть гораздо хуже. Вот сейчас, если он не успеет отвести взгляд, мальчик повернётся к нему лицом и тогда… Уж лучше делать вид, что его и вовсе нет!

Кровать громким скрипом ответила на возню тела и затихла. Его знобило. Ночная жизнь города неприятно резонировала с гулкой пустотой спальни. Это рождало внутри глухие волны раздражения. Ещё и запах дешёвой жизни, дымом сочившийся в комнату с балкона… Тупую мятую соседскую рожу он ненавидел почти так же, как и сам дым.

Олегу вспомнилась мама. Как она приглаживала руками его шапку пшеничных волос, как целовала родинку у виска, как рассказывала сказки. Он даже увидел мелькнувшее в проходе красное платье, в котором она вышла за дверь комнаты, квартиры и его жизни.

Он попытался отдать оставшиеся до утра часы некрепкому, словно разбавленному сну.

Утром мужчина собирался на работу. Катал во рту комок горечи и наслаждался запахом свежесваренного кофе. На ребёнка, играющего на полу, старался не смотреть. Если он успеет зацепить взгляд, то тогда… Уж лучше делать вид, что его и вовсе нет!

Рубашка плотно устроилась на плечах, но пуговицы никак не желали лезть в петли. Как он их понимал…

Обороты ключа в замке отдавались в сердце. Словно ворочал этот чёртов ключ в самой его середине. Он слышал топот маленьких ножек по ту сторону двери и никак не мог сглотнуть горький ком. Вот тебе и элитный кофе…

Была работа. Были приветливые улыбки коллег. Была девушка. Кокетливые взгляды неустанно тянулись к его столу через весь офис, но он не задумываясь отправлял их в мусорную корзину. Был грузный рассказ таксиста. Было его не менее грузное тело. Был терпкий запах пота. Была собака, облаявшая его у самого дома. Была полуторачасовая прогулка за хлебом в супермаркет. Всё это было. И он отчаянно сильно не хотел идти туда, где кроме мальчика ничего больше не было.

Олег давно запомнил: открывая дверь, смотреть нужно под ноги! Тогда можно сделать вид, что ребёнка в доме попросту нет. По давно отработанной схеме считал трещинки на потолке, пока переодевался. На кухне с остервенением загонял нож в овощи, практически мечтая неосторожностью полоснуть по пальцу. Боль всегда напоминала о том, что он правда жив.

И снова бессонница свербит в мозгу. Кровь гулко шумит в ушах, но недостаточно сильно, чтобы перекрыть возню мальчика, собирающего конструктор на полу. Да, он заметил, что делает пацанёнок, хоть и пытался старательно избегать его взглядом. Уж лучше делать вид, что его и вовсе нет!

Время густело и сбивалось комами. Протолкнуть его в себя удавалось с большим трудом. Олег заставил квартиру часами, но цифры напрочь покидали башку, стоило оторваться от них взглядом, поэтому он никак не успевал выбраться из вчерашнего дня.

Лунный свет снова полосовал комнату, как и его нервы. Он бы встал и закрыл окно. Он бы перекрыл все щели чёрной тяжестью штор. Он бы задвинул ногой гребённый конструктор под кровать. Он бы сделал крепкий чай. Он бы любовался ночным городом. Он бы позвонил отцу. Он бы сказал старику, что скучает. Он бы наплевал на обиды, но… Сначала нужно было повернуться к ребёнку лицом, и на этом «сначала» обрывались все его «потом». Уж лучше делать вид что его и вовсе нет!

А конструктор всё клацал и клацал, словно вбивая щепки в усталый мозг. Олег пытался убедить себя, что комната пуста, что за его спиной только гоняющийся за тенями сквозняк, что если он обернётся сейчас, то увидит лишь лунный свет в горьковатой дымке. Долбанный сосед пыхтит как паровоз…

Он осторожно повернулся на кровати и уставился на мальчика, а тот не отрываясь играл конструктором.

— Чего тебе надо?

Впервые за долгие годы он обратился к ребёнку. Но тот не подавал виду, что услышал вопрос. Он сидел в кругу бледного света и строил башенку.

Мужчина сполз с постели, опустился на колени и впервые решился глянуть мальчику в глаза. Внутри криком заходилась душа. Он сжал крепко пальцы в кулаки, чтобы не видеть, как те трясутся.

— Чего ты от меня хочешь?

Мальчик замер и уставился в район его шеи. Туда, где в приступе заходилась жилка. Олег в ответ впился взглядом в густую пшеничную шапку волос и больно споткнулся об родинку на виске.

— Скоро придёт мама. Она обещала мне сказку.

Слова сорвались с губ хриплым рваным шёпотом ещё до того, как он успел их обдумать:

— Мама не придёт! Она больше никогда не расскажет тебе сказку…

Внутри горело и плавилось. Олег слышал, как захлёбывается кровью его душа.

Глаза мальчика почернели. Румянец сошёл с пухлых щёк. Его рот искривился в обиде и немощной злости.

— Ты запер меня!

— Что?

— Ты запер меня в этом доме! За что?

— Нет, это не так… Не так… Не так…

Голова гудела, словно перегревшийся котёл. Мужчина уставился на мальчика и не мог больше выдавить из себя ни звука.

Ребёнок долгие минуты всматривался в такие-же как и у него карие глаза, но глубоко взрослые. А потом снова принялся за игру и больше не подымал головы. Только эхом больно било по сознанию его словами:

— Знаешь, уж лучше делать вид, что тебя и вовсе нет!