2 глава

               
                1
     Алексей закрыл старую тетрадь. Помолчали. Елена Петровна в домашнем халатике, милая и домашняя  Лена, присела на табуретку, прикрывая губы ладонью:
- Ты  что, вправду надеешься, что я пойду с тобой?
- Надеюсь. А тебе, Гена,  интересно?
- Занимательная история, только это история. Если надумал по местам славы пройти  –  это одно, если золото искать  - то глупо. Больше 60 лет прошло, и тетрадка эта, наверняка, в десятках рук побывала, прежде чем её в подвале спрятали.

- Держать-то, может, её в руках и держали, только вот не читали. Я  по себе сужу: открою  книжку  или журнал в начале - посмотрю  в конце, если не интересно – то и читать не буду. А тут в начале и в конце глупости всякие. А  ещё карта, в  переплёте была спрятана карта, вот здесь была вклеена смотри.

- Надорванный корешок кожаной тетрадки ещё не аргумент. Посмотреть  бы на неё.
- Нет её уже. Сжёг я, Гена, карту от греха, выучил и сжёг. Представляешь, на всё страну прославимся!
- Представляю. Только славы мне и не хватало.
- Так  что, пойдём?
Может, сегодня Лёхин день?  Это не хаты на уши ставить.
- Отчего  ж не пойти? И попы при таком раскладе бороды стригут. Пойдём!
                2
  С внешностью восточной красавицы с нарисованной открытки, Люся валила  мужиков на лопатки пачками. В  маечке цвета беж, в обтяжку на красивой груди четвёртого размера, без лифчика, убивала застенчивых навсегда.
    Серёга откровенно гордился своей  подругой, как заслугой.
- Лена, представляю  спутницу  дней моих суровых: это - Люся.
           Люся улыбнулась, протянула пухленькую ручку.
- Здравствуйте.
В ответ улыбки не получилось, получилось  что-то среднее между: «Да пошла ты!»  и  «Не таких видали!»
   «Гена» нос держал по ветру, кивнув небрежно, отвернулся.
А Лёша - это Лёша: ему хоть Люся, хоть Дуся, первым номером у него сейчас хлопоты по сборам, потом ещё  что-то, потом ещё. Свои мужики, за домашних  Лена  спокойна.
        Да, согласилась, позволила им  уговорить себя. Лучше в поход сходить, чем дома отсиживаться с лицом помятым. Геннадию она и такой нравится, чувствует, как он смотрит на неё: «ох, уж эти глаза напротив». С ним в компании скучно не будет.
                После ревизии в рюкзаках вес оставался солидным,
сокращать было  нечего, только самое необходимое осталось  плюс продукты.  Итого, получается почти по 25 кг. на плечи. Алексей вздыхал:
- Четыре рюкзака и резиновая  лодка, сложенная с лямочками, -
42 кг. Такая арифметика с прикладной физикой получается.-
               ****
   За село Раздолье, за тридевять земель,  добрались с попутным лесовозом. Дамы в жаркой кабине, мужики  с ветерком на площадке. Выгрузились  на обочине в лесу. С пригорка посмотреть – так и понятно: не лес это - а тайга дремучая, есть, где глазами испугаться.
      Тропа на кальке, обозначенная  Алексеем жирным пунктиром, по лесу начиналась едва заметной тропинкой, пропадающей время от времени.
 Сложенная лодка по весу  и по объёму, даже на лямочках, прибивала к земле так, что колени подгибались, часто приходилось ползти на четвереньках под валёжинами или  перелазить через них  сверху на пузе. Подавать пример выносливости хватило  на сорок минут. Дальше уже не можно – дальше уже невмоготу. У девчонок тоже  языки  на плечах,  и одна тема для разговора осталась: какие дуры, что пошли!
- Перекур.
       По заваленной упавшими деревьями тропе  и налегке  идти в тягость. Стало понятно: марш броска не получится  на этом переходе. По оставшемуся светлому времени  15 км. не пройти.   
      Когда  комфортно, тогда и с романтикой всё в порядке.
Когда не осталось воды, чтобы просто утолить жажду, позитивные эмоции  высохли. Серёга нёс лодку тридцать минут.
     Гость Московский за двадцать выдохся... Сколько-то прошли, и ещё прошли, и ещё.
       Палатки ставили  на пихтовый лапник. Укладывали ветку к веточке, перина да и только.
                3                ***************-------------
«Терпение и труд, всё перетрут.» Марш бросок закончился без потерь в живой силе. Техники не было. Ещё одна ночь и новое утро на берегу реки в намеченной точке на карте.
   Непростая жизнь научила Лёху спать вполглаза и слушать  в два уха. Сосновая шишка, упавшая с дерева на брезент палатки, разбудила его на заре. Ещё не светло, но уже и не ночь, сумерки расползались серой мутью по стенке палатки, за окошечком было светлее, и можно было разглядеть кроны деревьев и кусты. Ветка, похожая на лапу динозавра, вздрогнула и наклонилась под тяжестью какой-то птицы белым пятном усевшейся возле табора.   
     Голова круглая у пернатой  - да это сова,  проявила любопытство: пялилась своими глазищами на незнакомые домики в её лесу и, испугавшись чего-то, шумно улетела. В спальнике тепло, в палатке уютно.
- Можно и ещё часок придавить .
     Лёха закрыл глаза. Не звук сломанной ветки, не шелест травы  -
какое-то движение возле входа заставило насторожиться. Нет, не показалось. Две человеческих тени  обозначились на входном пологе и замерли. Послышался шёпот, слов не разобрать, только и  понятно, что один из них  заикается.
Лёха слышал, что в тайге человек бывает опаснее зверя,  и затаился.
- Что им надо?
      Странные тени помаячили ещё чуть и растворились в сизой хмари так же  беззвучно, как и пришли. Впрочем, звуки были .. в палатке. Атмосферу они испортили до безобразия. Ещё немного, и последний комарик издохнет, за километр в округе  жизнь прекратится. Это надо  же было вчера так супчику с горохом нахлебаться.
    Сдерживая рвотные  позывы, он выполз из спального мешка и
двинулся на четвереньках к выходу. Выход был зашнурован.
 - Для чего?
Размышлять дальше было некогда: сильно  уж мутит. Нож вот в чехле: чик - и на воздух. Отдышавшись, Лёха  сначала так же на четвереньках, потом пригнувшись, как ему казалось скрытно, с ножом в руке пошёл за неизвестными.
                ****
   В палатке, обозначенной буквой «ЖО», как зубоскалили   мужики, были по походным меркам царские условия. Царские покои  для вьючной лошади, именно так через силу шутила Люся.
     Говорят, что трудное позади, хочется верить.
- Ох, ножки мои, ножки! Старовата  стала  я  для таких-то подвигов.
Болела каждая косточка, каждый кусочек измученного тела.
- Куда пальчиком ни ткни – везде больно. А плечики  не плечики уже, а наверное, плечищи, как у грузчика. А так всё хорошо: и с Леной подружилась, пригодится в жизни, и с Серёгой у неё всё на пять, и то  ли ещё будет. С сумочкой для всякой всячины и с полотенцем через плечо она вышла из палатки навстречу своему третьему дню в походе.
      С крутого берега реки открывался другой, волшебный мир.
Начиналась красивая сказка. Солнце, выглянув из-за сопки, преломляя свои лучи в облаке, освещало  - нет, подсвечивало, именно подсвечивало небо нежно-бирюзовым светом.
     Речка, разделённая намытыми островками, блистая  тысячами зеркалец в водяных потоках, помогала утру прогонять ночь. Ещё минуточка, и Его величество Ярило очнулось от дремоты, улыбнулось, меняя освещение, подкрашивая видение розовым.   
      Туман, поднявшийся от воды, оседал на листьях деревьев и траве брильянтовыми россыпями, сверкая,  отражал их  сиянием. Щедрость  Бога славянского!
-- Лю - ся –а – а! - донеслось из табора, вот и нет тишины.
И эхо было, а сказка кончилась, не начавшись.
      Солнце просто слепило глаза.
Лена  проявляла недовольство: назло соседям из палатки на букву «МУ» громко гремела котелками. Вот зачем, зачем так рано вставать? Мужиков баловать нельзя, сразу на шею сядут.
- Лю – ся!!
       Вот подруга, ну, даёт. Нет, давать в такую рань – никакого  удовольствия. Непричёсанный, с заспанным  лицом, Пронин развеял иллюзии.
- Наконец-то проснулись вожди племени. Уж не захворали ли? Почему воды нет? Костёр почему не горит? А  Лёша? Где Лёша?!
                *****
               
               
    Лёша под яром у берега  нехорошими  словами  проклинал всех и вся. Лодка, его лодка, вернее катамаран, собранный из двух, перестал существовать, превратился в кучу изрезанной резины, которую и в городе не склеить. Когда-то это была куча денег, а теперь это просто куча.
- Кто  же это натворил, а? Кто? Господи! Как же …
   Сколько лет он по тайге ходит, но с таким варварством не встречался. Всем известно:  в тайге места вору нет, за воровство под мох укладывают, а тут и не украли. Спрашивается, для чего? Узнать  бы, с кого спросить!
     Знать  бы, где упасть… Убрали  бы лодку вчера, ведь до места сплавились - вот она Шаман гора! Так нет, захотелось девчатам на той стороне у плёса купаться, вот и ..
      На песке след - не след, а так -  ямки, весь берег в них. Кто ходил, куда?  И  Чингачгук не разберет.
- Эх, мама дорогая!
       Набрал Бабушкин в котелки воды и подался в гору горем  делиться. Вот и Люся - одна из причин его несчастья.
- Чего не спится?
- Так ведь кто рано встаёт - тому Бог подает! - с улыбочкой ответила она.
- Подали уже, -  пробурчал Алексей.
     Что новость неприятная  – это слабо сказано. Два котелка воды, что он принёс, для такого эффекта не хватило  бы. Если мерить вёдрами – то по полному ушату на голову воды студёной пришлось
- Ни фига себе! Чего теперь делать-то?
       Развёл руки Серёга.У Лены голос пропал, прошептала:
- Как выбираться отсюда будем?
        Почему лодку порезали? Предположений разумных на этот счёт не было. Стало тревожно и тоскливо. Вот и вода в котелке вскипела, и грузинский чай заварен.
- А где Гена?
      Что его нет в таборе, поняли не сразу. Думалось, отошёл парень по делам интимным подальше, чтоб слышно не было.
     Забеспокоились, когда для дел таких все разумные сроки вышли.