12. Террор и Добродетель

  ... ...

 Проливной летний дождь быстро прошел, не оставив после себя долгожданного ощущения свежести.  Отступившая на короткое время жара агрессивно переходила в наступление.

 Солнце садилось.   Вдоль горизонта снова растекался кровавый закат... 
 
 Едва оказавшись за воротами Ла-Форс, Мари почувствовала слабость и легкую дурноту, слегка пошатнулась и оперлась на руку гражданина Буайе. 

  Санкюлот и не подумал отстраниться, за эти месяцы он по-своему привязался к молодой женщине, которую в мыслях привык считать невестой Альбера Мерсье.

  При этом продолжал подтрунивать над ней, впрочем, ничуть не оскорбительно, крестить «принцессой» и «благородной», гордость рабочего, революционера не позволяла держать себя с дворянкой иначе.
  Он и сейчас не удержался:

- Ну вот, ты свободна, «принцесса», ты долго этого ждала... – но тут же осекся, наткнувшись на потухший взгляд покрасневших глаз.

 На секунды Мари обернулась на мрачные стены, в которых пережила так много в течение долгих восьми месяцев...

   В этих стенах она пережила ужас грозящей смертной казни, встретила и потеряла любовь...

  Подняла глаза к яркому безоблачному небу, с видимым удовольствием подставила лицо теплому ветерку. 

   С особенным обостренным вниманием вглядывалась во всё вокруг, что раньше казалось обычным и неинтересным. Что это? Солнце светит ярче или трава зеленее?
 
   Разве что-то новое появилось в грязной неровной мостовой, в летнем кафе под зонтиками около старого пятиэтажного дома через дорогу?

   Нет... а может она просто уже не надеялась увидеть всю эту житейскую суету, уверенная, что выйдет из мрачных стен Ла-Форс только для того, чтобы проехаться в телеге палача до площади Революции?

   Светлая мечта уехать вместе с Альбером на север в Камбре была жестоко растоптана... Альбер...

   Взгляд невольно остановился на руке, простенькое серебряное колечко с зеленоглазой змейкой казалось ей дороже любого роскошного перстня с бриллиантом. Глаза предательски защипало...

  Погрузившись в себя, в эти минуты Мари не видела ничего и никого вокруг.

 Из этого состояния ее вывели резкие выкрики мальчишек, разносчиков газет.
 
 Праздногуляющие парень с девушкой,  жестом  остановили подростка:

- А ну-ка, почитаем, Аннет. Ну, вот же, завтра на эшафот должны отправиться еще пятьдесят человек... «охвостье Робеспьера»... Пойдем завтра на площадь?

- Туда им всем дорога... – девушка нахмурилась, яркие губы сжались в ниточку и побелели.

 С молодой парой поравнялась одетая в черное старуха аристократического вида:
-  Есть в мире справедливость... граждане... В общей яме с известью им самое место...

  Против воли Мари прижала ладони к лицу, губы болезненно искривились. В общей яме всем им место... Альбер...это они и о тебе, милый... это они и о несчастном Доминике Бланки...и еще о многих других, чьих имен она не знала и которых уводили на казнь в эти последние дни из Ла-Форс...

   Еще крепче она сжала руку Антуана. Тот всё слышал, но хмуро молчал.

   Молчал, возмущенно и зло сверкая глазами и Жанно, приятель Антуана,  мрачный коренастый тип, он держал сумки с вещами гражданки Жюссак.

- Ну, и где обещанный фиакр? – Антуан сплюнул на мостовую и почесал лохматую макушку. Услышав за спиной смешок Жанно, обернулся.

- Ты ослеп, гражданин Буайе, а слева от ворот что стоит?

  Там стояла чёрная карета с трехцветными символами Республики, служебная от Комитета Общественной Безопасности, в которой приехал сюда гражданин Вольф.

  Буайе выразительно закатил глаза к небу и фыркнул. Так вот что означала хитрая усмешка гражданина Вольфа, когда он обещал «фиакр для благородной дамы» к воротам Ла-Форс...

  Надо же так пафосно обозвать служебный транспорт... ну что ж, хорошо, что хоть не телега для осужденных на казнь... поистине, у людей из Общественной Безопасности свой особенный юмор...

  Вызвав беззлобную усмешку приятеля, Антуан аккуратно погрузил нехитрые пожитки гражданки Жюссак и предупредительно открыл перед молодой женщиной дверцу кареты.
 
- Куда едем, брат? – Жанно поправил красный колпак с национальной кокардой и привычно взялся за вожжи – Латинский квартал это ни о чем... точнее бы...

- Улица Сен-Жак, недалеко от коллежа Луи Ле-Гран... дом номер восемь.