Палка

- Что, Счастливчик, совсем мозги пропил? Я не верю, что ты меня не помнишь! – Девушка, которую хрусталь ласково звал Тросточкой, возмущалась неожиданно громко для такого тощего существа. Удивительно было, как в этой грудной клетке, которую, казалось, можно обхватить руками, рождались такие звонкие речи.
- Да правду я тебе говорю! – Счастливчик повысил голос в ответ.
- Чем докажешь? – Палка сощурила огромные, капустно-зелёные глаза, на от азарта на её впалых щеках появилось подобие румянца.
- Да чем тут докажешь-то? В голову же ты ко мне не залезешь.
-Ну да ладно – протянула Палка и, сползая спиной стене, села прямо на пол, обняв свои ноги-палки невероятно тонкими руками с совершенно паучьими пальцами. Счастливчик заметил на костяшках множество синяков разной давности, кожа кистей и предплечий шелушилась так сильно, будто бы её испачкали мелом.
Счастливчик удобно устроился рядом с ней и слушал, глядя в огромные глаза, которые, как ему казалось, хотели укатится, потому что им не хватало место на узком измождённом лице.
Моя история начнётся с любви и ею же закончится. Я, будучи отличницей, пианисткой-конкурсанткой, не худой и не толстой, примерной дочерью и гордостью родителей, влюбилась в новенького из параллельного класса. Новенький тот оказался не только дураком, оставшимся на второй год, но и распоследней сволочью. Я делала ему домашнее задание, а он делал меня счастливой, но длилось недолго, а ровно до того момента, как я не увидела его на школьном бале, танцующим с моей соседкой по парте. Я помню, как его руки скользили по её спине, помню её пальцы на его плечах, помню, как они соприкоснулись лбами… Дальше я уже не смотрела, я бежала домой, потом пряталась в ванной и долго плакала под струями горячей воды. Я не могла понять, почему он выбрал мою одноклассницу, а не меня? Чем она лучше? Красивей? Умнее? Веселее? Никак всё это в голове не укладывалось, пока я не вылезла из горячего душа и не увидела в зеркале своё раскраснешееся безобразное тело. Она была худее меня, потому он её и выбрал! С того самого дня я стала отказывать от еды. Даже не так, я её возненавидела и начала стремительно таять в воздухе. Он разбил моё сердце, а я, начала разрушать мир, сознательно причиняя боль всем, кому не повезло оказаться на моём пути. Я разбила несколько десятков сердец, растворялась в доброй половине школы, разрушила множество пар, разрушила брак учителя физкультуры и даже брак собственных родителей. А сердце моё разбилось не образно, а буквально. Журавли сказали родителям, что ему так долго не хватало энергии, что оно стало слабым и пустым, совсем как я сама. А ещё, из-за того, как я избавлялась от съеденной за семейным столом еды, у меня не только болело горло и крошились зубы, но и вымылись мельчайшие частички металлов и сердцу было неоткуда брать электричество, чтобы биться ритмично. Журавли грустно улыбались, снимая у меня с груди присоски и глядя на нарисованную на миллиметровке зубчатую линию, они невесело шутили о том, что совсем скоро эта линия станет прямой. Мама с Папой меня страшно любили, но то, как моё сердце разбилось и сломалось, разбило ещё и их сердца, и они разругались, вычеркнули штампы из паспортов и нашли себе новых людей, которых полюбили, а потом завели с ними здоровых детей с целыми сердцами, а меня сдали в Руины, чтобы поскорее забыть друг друга.
Палка грустно улыбнулась, если то, как ниточка её бледных губ изогнулась уголками вниз, можно было назвать улыбкой. Девочка достала из нагрудного кармана самую обыкновенную ветку дерева, бережно очищенную от коры и даже покрытую каким-то лаком.
Это кусочек клёна, который под моим окном рос, ветвями прямо в комнату всё норовил забраться – пояснила Палка.
Когда я попала в Руины, Журавли понимали, что сердце моё уже никак не починить, и долго не могли понять какими ягодами меня кормить, чтобы починить голову. Травница говорит, что за те, что я пью сейчас, потусторонние много отдать могут, наверно хорошее у меня лекарство. А пока Журавли его подбирали, я натворили тут много чего, даже хорошо, что ты не помнишь, некоторым Журавлям даже улететь отсюда пришлось. А потом, здесь появился Хрусталь, моя Любовь. Я перестала терять вес, бить чужие сердца и резать руки стеклом от ампул, вот только сердце моё уже ничем не починить, даже таким огромным сердцем, как у Хрусталя, даже всей его любовью. Вот так.