Охота с телочкой Манькой

                Охота  с телочкой Манькой.

       Воздух  в аэропорту г Челябинска при выходе из самолета обдал лицо  сухим морозным ветром и разом остудил  легкие, привыкшие к теплой комфортности  самолета,  жесткой  уральской зимней действительностью.  Инстинктивно плотнее застегиваю шинель, натягиваю папаху поглубже на уши, надеваю перчатки и окинув взглядом заснеженный в морозной дымке город, со своим походным портфелем спускаюсь по  трапу к ожидавшему  нас автобусу
       Счастливый случай и обязанности воинской службы, непредсказуемо зависящие от воли начальства, занесли меня не планово в конце 90-х годов прошлого столетия и от этого еще более желанно, в этот уральский город моей юности.    Край, где родился и вырос мой отец, где прошло мое студенчество,  где родилась моя счастливая любовь, где до сих пор живут мои земляки., однокурсники, родственники и друзья и который, к моему  большому сожалению,  я с каждым  разом  посещаю все реже и короче, чем хотелось бы. Вот и в этот раз в моем распоряжении имеется до отлета в Москву только один короткий зимний день. Вернее, только одни сутки, чтобы навестить, по возможности больше, дорогих моему сердцу людей.
        После короткой и изумительно теплой встречи с однокурсниками, и посещения родителей супруги Нины и ее родственников в шахтерском городе Копейске, о чем пойдет речь уже в другом рассказе, я спешно выехал на ближайшей электричке в город Миасс, чтобы навестить очень дорогую для меня семью Позолотиных. Пусть не обижаются на меня остальные родственники живущие в г.Миассе и Чебаркуле. У меня просто на большее не было времени. Дядю Пашу, человека уже почтенного возраста,  который воевал на Волховском фронте, где-то  рядом с моим погибшим отцом,  и его супругу , мою двоюродную сестру Зою, я просто, как человек военный, не имел морального права не навестить.
      Привожу отрывок из моего очерка «Поклонимся и мертвым и живым…» в мае 2019 года на портале Западно-сибирского землячества, написанного к 74 годовщине победы   над фашистской Германией, где есть короткий эпизод об этом человеке и его семье,

    На наружной музейной площадке мемориального комплекса в Снегирях, созданного земляками под Москвой в память о сибиряках, участвующих в  разгроме немцев под Москвой в декабре 1941 года, значительное место занимает экспозиция  артиллерийских орудий всевозможного предназначения. От самоходных САУ и тяжелых стволов береговой артиллерии, до бомбометов, зенитных и противотанковых пушек и конечно же минометов и полевых орудий, в том числе гаубиц.
    Меня заинтересовали  152 мм гаубицы.  Я думаю, от того, что именно, командиром расчета такого орудия прошел всю войну, до Кёнисберга  сержант Позолотин Павел Сергеевич, уралец из города Миасса, муж моей двоюродной сестры по отцу Ефимовой Зои Васильевны. 
Ее отец Ефимов Василий Михайлович тоже погиб на войне, как и его братья Николай и мой отец Петр. Её мать тетя Дуня, тоже одна, как и моя мама, вырастила четырех детей. Две младшие дочери Вера и Анна замуж не выходили, так как в войну нужно было помогать матери содержать семью, да и женихи воевали, а после войны, они оказались уже переростками, а их женихов взяла себе война. Так и прожили в одиночестве без счастья любви и материнства, две прекрасные русские молодые, доброй души и отзывчивого сердца,  женщины. И таких по России из-за войны одиноких женщин и молодых вдов десятки, если не сотни тысяч.

  У  Павла Сергеевича с Зоей детей не было и в годы моего тощего студенчества  они часто меня привечали с любовью и заботой. Естественно при встречах наш разговор касался войны. Дядя Паша войну прошел в звании сержанта, командира  расчета 152 мм гаубицы. Воевал  тоже, как и мой отец, на Волховском фронте, потом на Прибалтийском и закончил войну под Кинесбергом в Пруссии.
-  У меня в расчете было 8 человек –рассказывал он. На позициях мы размещались не на переднем крае, а во второй или даже третьей линии обороны.  Дальность стрельбы у нас была  почти 15 км. Стрельбу  вели по данным  разведки и по указаниям корректировщиков огня, так как  цели на таком расстоянии,  мы естественно не видели. Правда, нас иногда выводили на стрельбу прямой наводкой. Это когда нужно было подавить хорошо укрепленный ДОТ, выбить немцев из массивных капитальных сооружений и зданий или при прорыве в наш тыл тяжелых немецких танков и САУ.  У нас были более капитальные   землянки, укрытия и блиндажи, чем у пехоты.-  рассказывал Павел Сергеевич.
-  А почему в расчете было восемь человек?
-  Согласно,  Толян, штатного расписания. Каждый номер имел свои обязанности. Вес нашего орудия  был -  3600 кг, вес снаряда  - 40кг. Это без порохового заряда.  Скорострельность – 4 выстрела в минуту. Обычно, мы вели огонь при подавлении отдельных укрепленных огневых точек, скоплениям танков или другого вооружения, скоплениям живой силы. Особенно было тяжело перед наступлением. Как правило, перед началом наступления проводилась артподготовка.
     После пристрелки, давалась команда на стрельбу беглым огнем. Это значит, нужно было выпустить до 50 снарядов, с учетом скорострельности, в течение 25 – 30 минут. Особенно доставалось подносчикам 40 килограммовых снарядов и заряжающему.  Даже зимой бойцы раздевались до нательной рубахи. А при смене позиции  при таком тяжелом орудии, тоже было не просто.  Перенести боеприпасы, оборудовать позицию, перевезти  и развернуть орудие. Сделать насыпи, капониры, и укрытия.  Я не говорю о землянках, окопах, ячейках  и наблюдательных пунктах. Тяжелая работа.  Доставалось всем.
-  Дядя Паша, а за что вы получили награды?  Два ордена, в том числе орден Славы, и несколько медалей.
-  Первый орден  мы командиры орудий получили при прорыве блокада Ленинграда.  У нас тогда была наиболее мощная по продолжительности и интенсивности артподготовка, а второй  за взятие Кенисберга при разрушении хорошо укрепленной  и мощной  обороны немцев. Медали нам давали, кроме, «За боевые заслуги»,  за взятие и оборону отдельных городов.  Но у меня есть еще личная благодарность от Командующего фронтом.
-  От Командующего фронтов!  За что?
-  За вшей.
-  Как это?
-  Толя, кроме немцев, на фронте у солдат был еще один страшный враг.  Вши!  Не  всегда были условия и возможности на переднем крае помыться во время в бане или сменить белье. Поэтому эта гадость преследовала бойцов постоянно. Особенно в местах массового скопления людей. В блиндажах же спали вповалку не раздеваясь, в тесноте.Одно слово передний край. Однажды к нам на позицию батареи  пришел с проверкой Командующий фронтом  генерал, а в последствии, маршал Мерецков К.А., когда после проверки ему доложили, что в орудийном расчете сержанта Позолотина П.С. отсутствуют вши. Он очень удивился  и захотел лично убедиться и посмотреть.
      Я ему показал  нашу фронтовую баню с парной, а также баки и устройства для кипячения белья и прожаривания и сушки одежды при высокой температуре.  Он тут же мне объявил благодарность и  поручил издать приказ по армии об оборудовании таких бань в каждой батарее и взводе. В нашей бане мылась вся батарея и один раз в неделю мы топили баню для девушек и женщин из расчета охранявшей нас зенитной батареи и узла связи, а также  медперсонал лазарета.
-  Женщинам на фронте было наверное тяжелее, чем мужчинам!
-  Конечно.  Но много гибло бойцов. Особенно в пехоте и на переднем крае. Людей не хватало.  Вынуждены были призывать в действующую  армию женщин.      Санитарки и медики нас лечили и спасали от смерти, связистки обеспечивали связь, без которой на войне никуда, а зенитчицы прикрывали от налетов немецкой авиации. Было на фронте много женщин водителей.
      При этом расчеты зениток практически постоянно сражались с немецкими самолетами на прямой наводке, а это кто кого уничтожит точнее и быстрее. Не надо забывать, что за штурвалами немецких самолетов сидели   хорошо обученные мужики. Часто девушки гибли, защищая нас.  Мы их жалели и помогали, чем могли.


    Однажды при очередном налете  был полностью уничтожен боевой женский расчет, прикрывавший нас зенитки. Погибли и тяжело ранены были все девушки. Но они успели подбить и атакующий их самолет. Летчик выпрыгнул с парашютом на нейтральной территории и побежал к своим.  Мой ребята, без приказа сумели в считанные секунды развернуть тяжеленное орудие и двумя осколочными 40 –килограммовыми снарядами догнали и  распылили его.
    Вообще на войне женщинам тяжело и конечно, это не женское дело Их дело в первую очередь рожать, растить и воспитывать детей -  с  горечью закончил дядя Паша.   

     После войны, дядя Паша вернулся в г Миасс и жил с Зоей Васильевной в своем уютном собственном домике. Они имели маленький огород, держали кур, небольшую собачку Жулика  и кота Ваську. Жулик добросовестно исполнял возложенные на него обязанности по охране и до надрыва лаял на всех проходящих мимо дома  людей, показывая свою преданность хозяевам.  Павел Сергеевич был немногословным трудолюбивым человеком. Постоянно курил папиросы «Красная звезда» и «Памир».  Зоя постоянно выгоняла его курить из дома в сенцы или на улицу, так как дым у этих сигарет был очень едкий.
- От твоего курева, у меня уже весь дом провонял – обычно не злобно сердилась она.
   Работал он  в местном городском коммунальном хозяйстве шофером на стареньком видавшим виды еще довоенном ЗиС – 5 с деревянной кабиной,  без обогрева.
      Машина шустро ездила и даже заводилась зимой ручной рукояткой, которую шофера называли кривым стартером. Это было возможно только благодаря мастерству дяди Паши. Он обычно, когда машина капризничала и не заводилась особенно в холодную погоду,  говорил ей назидательно и с укором:  «Смотри, Маруся, доиграешься. Меня спишут на пенсию, а без меня ты пропадешь. Тебя быстренько отправят на  разборку в утиль. Никто твои капризы кроме меня исполнять  не будет»
      Жили небогато, скромно, бесконфликтно, уважая  соседей, родных и знакомых.  Детей у них своих не было, поэтому они свою любовь  щедро раздавали племянникам  и  окружающим ребятам, в том числе и мне. Зоя умела хорошо готовить. Была моложе дяди Павла,  очень гостеприимная и хлебосольная. Ко мне они относились с отеческим теплом и заботой. Следили за моей одеждой. Старались во всем поддержать меня, вкуснее и сытнее накормить, постирать и подштопать одежду.
    Однажды, когда у меня уже совсем  износился темно-синий в полоску костюм отца, который, остался после его ухода на фронт, и мама отправила в нем меня на учебу после окончания школы, сестры Зоя, Вера и Аня помогли мне. Они из своей небольшой рабочей зарплаты, добавили мне к заработанным на студенческой практике деньгам, недостающую сумму для приобретения костюма.
       В один из летних солнечных дней в конце августа 1960 года  я, находясь в Миассе на студенческой практике  на заводе  «Миассэлектроаппарат», приехал по приглашению   к ним на выходные дни из поселка Динамо, на окраине города по дороге на озеро Тургояк,где временно жил в семье  брата Ивана и сестер  Веры и  Ани.
-  Толян, ты завтра, чем думаешь заняться? – спросил за ужином дядя Паша.
-  Да, собственно, ничем.  Что-то нужно помочь сделать?
-  Понимаешь, у нас с соседом возникла одна проблема.  Может,  поучаствуешь в ней? За телкой надо съездить в деревню.
-  Ты что старый  придумал! Пусть Толя,  хоть отдохнет.  Он же вчера целую ночь в своих громадных котлах, как Змей  Горыныч варил смолу для кровельщиков.. Опять котлы воспламенились. Дыму было на весь завод и поселок. Вызывали пожарные машины.  Мне Вера звонила.  Посмотри, у него вся голова и тело в брызгах смолы. Наверное, обжегся, смола же кипела. Надо будет баню  истопить, да отмыть эту смолу. Одни привезете телку. – громко возмутилась Зоя.
-  Хорошо. Одни так одни, нам не впервой Я же этого, Зоенька,  не знал.  Сами с соседом разберемся.  А баню я сейчас затоплю – миролюбиво ответил дядя Паша..
-  Дядя  Паша! Я не устал и поеду с Вами  в деревню. А смолу мне вымоют Саша и Сережа сыновья Ивана на пруду.  Мочалками. Они это делают каждый раз, когда я прихожу забрызганный смолой с работы. Я ложусь на берегу на траву, а они по мне ползают с мочалками и мылом с песком оттирают с меня капельки битума. А что за телку нужно привезти из деревни?
-  Тогда договорились, поедем вместе. Мы с соседом  Геннадием, ты его видел у нас в предыдущий приезд, купили весной молодую телочку и отвезли в деревню, чтобы летом ее местный пастух пас в общем стаде. Она за лето на горных лугах нагуляется и мы осенью ее должны забрать.  На зиму будем  с мясом. А с пастухом рассчитаемся. Вот за ней-то и надо  съездить, пока хорошая погода.
-  Дядя  Паша!  Спасибо! Как хорошо, что Вы берете меня с собой.
-  А ты что там  за смолу  готовишь на заводе?  Работаешь на смолокурне что ли?
-  Нет, я работаю в бригаде кровельщиков.
- У нас раньше при расчистке  территории от леса под пашню или для строительства, раскорчеванные пни от хвойных деревьев, обычно сжигали в специальных ямах без доступа воздуха и получали, таким образом, древесную смолу, т.е. деготь., который применялся в строительстве и в химическом производстве. Им также лечили раны и смазывали различные трущиеся детали механизмом, а также   валы и оси телег. Рабочих, которые гнали деготь, называли смолокурами.  Они всегда ходили  чумазыми и в грязной от дыма и сажи одежде.  От них постоянно  очень воняло дымом и горелым.
-  После второго, курса  у нас по программе обучения проходит практика на рабочих местах.  Нас, группу ИС-34 распределили работать на заводе «Миассэлектроаппарат», что у Вас на Динамо, за  автомобильным заводом.
- Да, знаем мы  ваш завод.  У нас на Динамо живут родня.  Тетка Дуня с дочерьми Верой и Аней и  Зоин брат Иван с семьей.
-  Вот у них я и живу на время практики. Это рядом с цехом, который мы строим. Все наши студенты из группы живут в строительном общежитии, откуда они ездят на работу на заказном автобусе.  Днем бригада наклеивает  рулонную кровлю из рубероида, а ночью меня поставили кочегаром для разогрева битумной смолы, чтобы к началу рабочего дня, она была горячей. Поручили  греть битум мне, потому, что и живу рядом и не надо меня ночью везти специальной машиной на растопку котлов.
- А почему у тебя Толян, котлы воспламеняются?  Это же опасно, так как рядом хвойный лес и завод.  Да и сам можешь  обжечься. Не зря же когда у тебя горят котлы, к тебе едут со всего города по несколько пожарных машин.
-  Здесь у местных строителей, какая-то допотопная несовершенная технология разогрева битума и подготовки и подачи его на перекрытие  для наклеивания  кровли.
-  Расскажи.
-  Я видел на стройках в Челябинске, куда нас водили на экскурсию, что битум привозили на объекты в специальных цистернах уже разогретый, а на месте его температуру поддерживали заводскими безопасными форсунками на дизельном топливе, и разогретый битум подавали на  кровлю к местам наклейки рулонов по трубам, насосом.
-  Все правильно, а у вас, что не так?
-  У нас как в сказке Тобольского сказочника Ершова  «Конек – Горбунок»
-  У вас там, что, сказочное производство?
-  Почти.  Только  волшебник у нас молодой.  Но я учусь. Вот представьте! Рядом с о строящимся многопролетным цехом в зоне действия башенного крана, установлены в ряд на бетонных блоках три металлических открытых котла диаметром по полтора метра, со съемными круглыми стальными крышками  такого же размера.
   Мой рассказ привлек внимание Зои, которая даже перестала готовить нам пирожки к чаю и заинтересованно подошла к столу, чтобы ничего не пропустить.
- И правда, как в сказке о «Коньке – Горбунке» - удивилась Зоя.
-  После окончания рабочей смены и использования всего горячего битума бригада кровельщиков спускалась с кровли и загружала все три котла кусками битума и обкладывала котлы поленьями и целыми чуркам дров. К этому времени, я обычно подходил из дому, чтобы помочь и заодно проверить загрузку котлов и наличие  дров на ночь. Наиболее неприятной была работа по загрузке котлов кусками битума. 
     Обычно битум привозили на стройку   марки – 5 в бухтах упакованных в крафт бумагу и  марки 3 – в жидком  виде, который выливался из автоцистерн в подготовленные в земле углубления глубиной до 20  сантиметров. Битум 5 марки кололся ломами на куски, а третьей марки рубился топорами как слепившейся холодец и кусками тоже загружался в котел.   Из-за разной температуры плавления, марки битума перемешивались в определенной пропорции, чтобы в летний зной кровля не плавилась, а зимой не трескалась от мороза. – продолжал я свой рассказ.
-  Смотри, как у Вас все продумано - заметил дядя Паша.
-   При дроблении битума на куски обычно мелкие кусочки попадали под одежду и в волосы и затем таяли от температуры тела, пачкая тело и одежду. В сочетании с общением с сажей и дымом горевших дров, я видимо к утру представлял из себя,  с почерневшим лицом и белыми зубами и белками глаз, в брезентовой одежде и небольшого роста, да  рядом с горячими огромными котлами, настоящего чертенка из подземного царства и вызывал дружный смех идущих на смену заводчан.  Особенно потешались  надо мной девчата.
-  С девчатами, Толян, все понятно.  Они насмешницы еще те. На фронте и то не упустят, чтобы над кем-нибудь не посмеяться в свободное от боев время.  Ты объясни мне доходчиво, почему у тебя горят котлы со смолой?
- Температура воспламенения битума около 180 градусов.  а температура битума для наклейки рулонного материала должна быть не более 130 градусов. Поэтому в котле жидкий битум не горит, так как он ниже температуры воспламенения, но причина воспламенения битума в том, что края котла выше зеркала битума нагреваются до температуры воспламенения битума,  их жидкий битум не остужает и поэтому воспламеняется битум на поверхности котла от его стенок  при открытом костре. – рассказал я про свою пожарную проблему.
-  Ну и как же ты тушишь свой котел.  К нему же когда он загорит и не подойдешь.  Кроме того рядом еще и другие горячие котлы.  А если загорят два, а может и все три котла, что делать?
-  Обычно когда загорит один котел, загорает и второй, если промедлили с тушением первого. Часто выручают пожарники.  Битум обычно горит с огромным выделением дыма и сажи. Столбы поднимается до ста метров.  Даже спящему пожарнику видно это черное облако. Иногда удается плотнее закрыть крышку и отодвинуть горящие дрова от котла.  Без воздуха огонь тоже может погаснуть.
Можно залить водой, но это нужно много воды и практически остывает весь котел и естественно срывается работа бригады.
    Но я потом с опытом изобрел еще один   рационализаторский способ.  Правда он требовал смелости и ловкости. Способ,  граничащий с опасностью.
-  И что же это за самоубийство ты придумал?
-  Тушить взрывом.
-  Расскажи конкретнее о своих саперных методах тушения пожаров. Плохо представляю, как взрывчаткой можно погасить пожар в котле полном горячего битума и чтобы одновременно не забрызгать территорию самодельным напалмом или разрушить ползавода.
-  Я тушу не взрывчаткой, а водой. Обычно беру легкую стальную  полудюймовую  трубу в левую руку, подхожу поближе к горящему котлу и заталкиваю ее в горящую щель между крышкой и верхней гранью стенки котла.  В правую руку беру стальной черпак для разлива битума с длинной ручкой с водой. Поднимаю перегибом крышку котла и в образовавшуюся щель, как в парной бане, плескаю ковш воды с одновременным захлопыванием крышки.  В пламени горящего котла ковш воды испаряется мгновенно и взрывом пара гасится огонь.
    Очень здесь, важна синхронизация действий.  Как правило, при взрыве пара  крышка немного подпрыгивает над котлом и гасит  пламя. Если опоздал с опусканием крышки, огонь может быть не погашен.  Хуже того взрывом выбрасывается через щель между крышкой и стенками котла, горячий пар как в парной и горящий жидкий битум. Нужно быть на чеку, чтобы не обжечься. 
    Пожарники перестали, с той поры как узнали про мои личные способы борьбы с огнем, ругаться со мной и даже просили меня показать на практике, как и тушу горящие котлы со смолой.
-  Ну, Толя и нагнал ты нам страху.  Я теперь и не засну, пока ты не закончишь топить свой котлы.  Надо будет еще раз почитать «Конька-Горбунка»  -  испуганно проговорила  Зоя – Давайте спать.  Утром рано вставать.
-  Горячий битум в специальных бадьях с крышкой, краном подавали на крышу, как и другие материалы. Битум и рубероид развозили по огромной кровле  на грузовых  мотороллерах и затем уже наклеивали рулонный ковер.- закончил за ужином я свой рассказ.
 
       Встали утром очень рано, быстро перекусили , взяли с собой еду на дорогу и в нужное время встретились с Геннадием на автобусной остановке. Дядя Гена был одет по- походному и у него кроме узелка с едой было еще двуствольное ружье и сдвоенный патронташ, набитый патронами. 
-  Здорово, Гена!  Ты что это собрался, как на войну? – спросил дядя Паша при встрече.
-  Здравствуй, Паша! Хватит!  Мы с тобой свое отвоевали. Дальше дело, вот  за ними – поздоровался с нами дядя Гена, указывая на меня.
-  А зачем ружье и патроны? От кого собираешься обороняться или наоборот нападать?
-  Обратно же будем идти с телкой пешком. Без билета телку в автобус не пустят, а на телячий билет на грузовую машину мы с тобой денег не накопили.
-  Это точно.
-  Пойдем  пешком   напрямую, по проселкам,  вдруг какая – нибудь дичь попадется в горах. Конец лета, охотничий сезон уже открыт.  А это кто с тобой?
-  Зоин двоюродный брат Анатолий из Сибири. У них отцы родные братья. Учится на строителя в институте в Челябинске. Сейчас трудится в Миассе на практике.  Приехал в гости.  Его отец тоже воевал на Волховском фронте.  Там и погиб.
-  Понятно. Много там нашего брата полегло. Особенно под Синявино, Погостьем и подо Мгой.- после некоторой паузы, медленно, со скорбным выражением на лице от нахлынувших тяжких воспоминаний о войне, ответил дядя Гена
-  Ну, пошли на автобус.  Он уже подходит.
    Автобус марки ЛАЗ – 690 Львовского завода, похоже, доживал свою затянувшуюся жизнь и соответственно пыхтел, скрежетал, дымил, едва корабкалса на взгорках  и особенно не  торопился нас довести до  деревни, где паслась и выгуливалась молодая  телка.  В течении часа мы с горем пополам наконец-то добрались до места. Мужики оставили меня возле околицы с вещами, а сами пошли искать пастуха и свою телку. День обещал быть жарким.
       Я устроился возле большого пня и с интересом стал изучать оставленную двустволку. Приклад, ложе и цевье были украшены красивой резьбой, а металлические части  ружья  отделаны  затейливым орнаментом.  Тоже очень красивым.  Ружье, видимо было  дорогим. Вспомнились стихи Н.А.Некрасова «Крестьянские дети»
         «…Ружье! Погляди-тко: стволина двойная,
          Замочки резные……..Глядит…»
По сути, я был такой же крестьянский мальчишка, как в этом стихотворении и ежедневно и жадно впитывал в себя все многообразие жизни раннее неизвестные мне, хотя уже не по-детски знал и воспринимал ее основы.
    
     Увлекшись ружьем, я не сразу заметил, как вернулись мужики. За собой они вели на веревке, накинутой как удавка на шею, небольшую, меньше года  рыжеватую  с белыми пятнами телочку. Она была чрезвычайно худая с выпирающими ребрами и костями, но с ласковой мордочкой и большими глазами. «Наверное, ее плохо пасли» и содержали. – подумал я, отломив и подавая ей кусочек хлеба из наших припасов. Она неожиданно шустро с голодухи схватила своими мягкими губами  поданный мною кусочек. За лето телята всегда на свежих пастбищах становились гладкими и упитанными.
     Это я сразу же понял, так как до института жил в деревне, а два года на школьных летних каникулах,  тоже пас колхозных телят.  За то, что я не допустил потравы полей от стада, сохранил все стадо и телята хорошо прибавили в весе, меня на колхозном собрании  премировали. За первый год молоденькой телочкой, очень похожей на эту,  а за второй год -  валенками.   Валенки были серые и на вырост.  Я в них ходил почти четыре года.  Правда, последний год мне  приходилось их подшивать каждую неделю. Они стали  мне малы и постоянно дырявились на пятках.
-  Дядя Паша!  А почему телка такая худая – спросил я.
      Мой вопрос оказался последней каплей испытывающей чашу терпения мужиков и они разразились такой откровенной бранью в адрес пастуха, что я просто опешил, а дядя Гена все порывался забрать у меня ружье и вернуться и застрелить этого  му…ка и пропойцу. В крайнем случае, всадить в толстую ленивую задницу  этому засранцу, хороший заряд дроби, чтоб впредь знал, как нужно относиться к порученному делу и ухаживать за скотиной.
   . В конце концов решили не пачкать о него руки, но бутылку водки, что захватили с собой, чтобы отблагодарить  пастуха, решили ему не отдавать, а лучше выпить самим. Худую телочку договорились подержать у себя дома в сарае до морозов пару месяцев и откормить свежескошенной  травой, фуражом и пойлом с мукой и овощами.,.
-  Дядя Паша!  Почему все-таки телка такая худая, что плохо пасли или она больная. Тогда ее надо лечить. Вызвать ветеринара и показать ее ему. Я пас в колхозе телят и они у меня за лето хорошо выгуливались. К осени все были упитанные и гладкие.
-  Толя! Так это у тебя, ничего не  соображающего пацана, телята были  справные, потому, что ты человек совестливый и ответственный. Кроме того любишь животных А этот взрослый горе-пастух все лето лоботрясничал и пьянствовал,  вместо того чтобы пасти скот на хороших лугах. Бывало, сутками не выводил стадо пастись. Поить и то забывал в отдельные дни. Тут никакая скотина не выдержит. Хорошо, хоть совсем не. сдохли Человек без стыда и совести.  Таких сволочей, не только к скотине, к любому  делу подпускать нельзя. Обязательно угробят. – завелись снова мужики.
    Успокоившись от принятого решения, как дальше выходить телочку, расположились на большом пне у околицы села в тени под березой,  перекусить принесенной из дому едой. Достали бутылку водки, раннее обещанную пастуху,  и железные кружки. Мужики выпили за жизнь. Похрустели огурцами. Подобрели. Решили телочку назвать Манькой.
-  Что, Анатолий так заинтересованно смотришь на ружье? Нравиться! – спросил дядя  Гена.
-  Хорошее ружье!  Красивое.
-    Стрелять-то умеешь?
-  Ты что!  Он же из Сибири. Они там все охотники. Не успеют родиться, а им уже в люльку кладут ружье. – возмутился  за меня  дядя Паша.
-  А мы сейчас проверим. Возьми пустую бутылку от водки, поставь вон на тот пень и попади с первого выстрела.   А мы посмотрим,  какой ты Ворошиловский стрелок. Можно ли тебе доверять оружие – проговорил дядя Гена.
   Я взял пустую бутылку и поставил ее на пень, который находился от нас  примерно   в  сорока метрах  и вернулся к нашему бивуаку, чтобы зарядить ружье.
-  Патроны, Анатолий бери заряженные мелкой дробью.  На них написано. С картечью и крупной дробью не трогай, так как эти боеприпасы на крупную дичь и животных и бьют дальше, а здесь все-таки населенный пункт и можно невзначай поранить какую-нибудь живность, кошку, собаку или заблудившую домашнюю птицу.- предупредил  меня  дядя Гена.
«Что это он заговорил о домашних животных, словно предчувствует что-то необычное?» - подумал я. Зарядив  оба ствола, стоя прицелился и первым же выстрелом разбил бутылку.
-  Ну, что я тебе говорил. Одно слово  сибиряк. Они и на войне хорошо воевали. Не хуже нас  уральцев.- воскликнул с одобрением  дядя Паша.
-  Считай, Толя, что экзамен ты выдержал.  Может, Паша, пока мы с Манькой тихонько будем плестись по дороге, с ней не разбежишься, пусть он с ружьем идет рядом, по лесу и распадкам не отдаляясь от дороги.  Может какая – нибудь  дичь ему и подвернется.
-  Конечно, Гена. Что ему с нами   тащиться.  Пусть побегает по кустам по молодости.  Заодно и поохотиться.  Для чего же мы таскали сюда ружье. Я сам хотел тебе это предложить. – согласился с ним дядя Паша
    Повторять эту фразу мне было не нужно.  Уже через минуту с патронташем на животе и ружьем в руках я был в ближайшем мелколесье. Можно только представить мое состояние. Парню нет еще и двадцати лет, а у него в руках прекрасное ружье, которое, конечно же, стреляет без осечки и промаха, полный патронташ  заряженных патронов.  В моем воображении  окружающий лес и горы были  в буквальном смысле нашпигованы всевозможной дичью, от лосей и кабанов до уток, тетеревов и куропаток, зайцев и лис, а также бесчисленных водоплавающих, ползающих и летающих представителей.
      Я просто весь  горел в азарте выследить и добыть хорошие охотничьи трофеи.  Тем более при таком оснащении. Оружие обжигало мне руки. Голова кружилась от свободы принятия решений,  действий, планов и ожидаемых  успехов. Ноги несли меня сквозь валежник и кусты, не считая лощин, распадков пригорков и болот. Уши улавливали малейший шорох и звук. Глаза, словно окуляры дальномеров, непрерывно обшаривали попадающие на пули склоны сопок, окружающее меня пространство и всевозможные закоулки в поисках дичи. Руки, держащие ружьё были, как две взведенные пружины, готовы к немедленному действию
   Но лес словно вымер в этот полуденный жаркий день. Никакой дичи не попадалось. Не летали  даже вороны. А прошло уже более двух часов. Солнце уже приближалось к своему зениту. Боковым слухом я отслеживал движение нашей основной группы, чтобы не отстать и не отклониться  далеко от дороги. Вокруг были предгорья Урала, покрытые хвойным и смешанным лесом. Самое место для проживания всякого зверья. Но его – то, как раз и не было. Куда же они все подевались!  Таяла надежда на успех охоты.  Подъем и азарт. от невероятным образом, неожиданно подаренной мне охоты, ввиду отсутствия дичи, улетучивались.
      И вдруг! В этот критический момент моего душевного состояния из-за впереди стоящего куста, выскакивает заяц и, увидев меня, видимо с испугу садится столбиком передо мной на расстоянии  около тридцати метров. У меня остановилось дыхание.
Наконец-то!
      Заряженный на охоту механизм  моего тела стремительно, как от спускового курка. пришел в движение.  Я  вскидываю  ружье и,  отметая случайно возникшую в голове короткую мысль, что заяц белый, а в августе  ему еще белеть вроде бы рано, стреляю.  Заяц падает  и тут же, почти одновременно с выстрелом из-за куста вновь выбегает еще один заяц и точно также садится столбиком. напротив меня. Не опуская  ружья, прицеливаюсь и стреляю из второго ствола.  Заяц падает рядом с первым. Вздохнув от напряжения, перезаряжаю, на всякий случай ружье и подхожу к неподвижно лежащим  зайцам.
       Более  настойчиво, пробивается мысль, почему же они все-таки   так рано  побелели. До первого снега еще почти три месяца. Поднимаю зайцев за уши и чувствую ладонями их мягкую белую шерстку.  Страшная мысль пронзает меня:
-  Да это же кролики!
   Поднимаю глаза и к своему ужасу вижу за кустом будку железнодорожного обходчика. Догадываюсь, что, видимо сами кролики или кто-то другой, нечаянно открыли клетку и  кролики выбрались наружу, а затем  пролезли через ограду  и убежали в лес под мое  ружье. Понимаю, что мне от хозяев кроликов не поздоровиться. Могут даже отобрать ружье. Быстро кидаю кроликов в рюкзак и стремительно уношу свои ноги и кроликов в глубь леса, пока хозяева не спохватились. Бегу  торопливо к мужикам искать совета  и помощи в этой  нестандартной ситуации.

        А  в  это время, дядя Паша и Геннадий  неторопливо после выпитой водки и перекуса ведут телочку по проселочной дорожке, обсуждая  разные житейские вопросы. Услышав мой выстрел и следом за ним другой, дядя Паша  говорит: «Слышишь, кого-то  подстрелил. А теперь, дуплетом добивает подранка! Говорил тебе, что они сибиряки в этом деле доки с рождения. Интересно, что за дичь ему попалась?».
Через несколько минут я их догнал.
-  Ты стрелял? – спросили, не сговариваясь оба.
-  Я.
-  Ну, и что?
-  Вот двух подстрелил – безрадостно говорю я, доставая из рюкзака своих белых кроликов.
-  Да это же кролики! – мужики с непониманием недоуменно смотрят друг на друга  и затем на меня.
-  Да – лепечу я.
-  Ну, тогда рассказывай.
     После моего сбивчивого и взволнованного рассказа, мужики долго и откровенно хохотали, глядя то на кроликов, то мое растерянное и виноватое лицо, то друг на друга
– Ну, ты брат даешь!
    Перестав смеяться, дядя Гена  говорит:  «На фронте нам приходилось не раз реквизировать домашнюю живность у местного населения, когда запаздывала или вообще не приезжала  полевая кухня. Под расписку с печатью начальника штаба. В Германии, правда, мы этих расписок не давали по понятным причинам. Они не заслужили нашей жалости, а наоборот. Но чтобы сейчас в мирное время  и так бесцеремонно с применением оружия?!.- и мужики вновь начинали смеяться. Я от стыда и растерянности не знал,  что делать.
-  Ну, что же теперь будем делать? – после молчания я обратился к мужикам.
-  Ладно ты не унывай. С оружием всегда происходят какие-нибудь невероятные случаи.  Говорят, даже вилы стреляют. Дело сделано. Кроликов не оживить. Все равно это их жизненный путь. Раньше - позже, конец один. Складывай их в рюкзак и пошли поживее, дальше.  От греха подальше.
-  Может кроликов, пока далеко не ушли вернуть хозяевам! – неуверенно предлагаю я.
-  Еще чего! По шее хочешь заработать! Да, они сами тоже виноваты!  Нечего открывать клетки.  Раз кролики бесконтрольно, по  недосмотру  убежали в лес, то они уже становятся дичью, на которую можно охотиться. Да и время на разбираловку с хозяевами кроликов много потеряем.  Можем с телкой засветло не добраться до дому. Простят они нас! -  вот такой  практичный  выход нашел опытный фронтовик дядя Паша из создавшегося положения.
   К вечеру мы в сумерках наконец-то благополучно добрались до города и уже в потемках усталые дошли до дома дяди Паши.  У него еще была жива маленькая стайка, где он держал по молодости   козу и поросенка. В ней решили подержать телку на период реанимации после летнего «откорма» на горных лугах незадачливым пастухом. Маньке этот горный  суворовский переход с голодухи дался тяжело, несмотря на то, что мы дважды останавливались  подкормить ее свежей травкой и попоить из горного ручья.
   Мужики тоже подустали. Я от своей героической охоты на кроликов чувствовал себя сконфуженно и свой усталости не проявлял. В свободную охоту мужики больше меня не пустили.  Так, на всякий случай. Вдруг я опять,  нечаянно, или с  перепугу, подстрелю какую-нибудь отбившуюся от стада корову  или лошадь вместо лося. Или же на худой конец, домашнюю мирную свинью с поросятами, вместо кабана.  Да, и за ружье,  дядя Гена,  вдруг забеспокоился. Так, что, дальше до дома, я уже шел в качестве оруженосца и охранника, уныло шагая рядом с Манькой.
   Кроликов при расставании поделили пополам. Мужики хитровато поблагодарили меня за охотничий  трофей и удачную охоту.  Все довольные результатами дня,  в добром настроении разошлись по домам.
    
      Итак, прошло более двадцати лет и вот я, поздним морозным зимним вечером, добрался на полузамерзшем местном автобусе от вокзала до знакомого мне с юности , тоже постаревшего деревянного бревенчатого домика. Постучал железной накладной щеколдой в знакомую мне  калитку старинных высоких и резных, от времени уже изрядно потемневших, уральских ворот. Жулика уже не было в живых, и поэтому никто меня дружески не облаял.  Пришлось постучать в окно горницы, так как еще в доме горел свет, значит, хозяева были дома и еще не спали.
     Во двор, с высокого крыльца, покашливая как всегда от курева с неизменной сигаретой в зубах, спустился постаревший, с сухонькой фигурой дядя Паша, в подшитых валенках и черном полушубке, накинутом на плечи. Открыл задвижку калитки и стал внимательно,  при слабом уличном освещении рассматривать, что за поздний гость к нему приехал. Меня он в форме не признал сразу, но видя перед собой военного, вежливо пригласил в дом.
      Возле крыльца в соответствии с раз и навсегда заведенным порядком,  стоял, прислоненный к стенке веник, чтобы обмести валенки от снега.  Чуть в отдалении у дровяного сарая сиротливо коротала время,  пустая собачья будка Жулика.  Со своей открытой дверцей она с надеждой, гостеприимно ждала  нового хозяина. Внутренний двор был заботливо очищен от снега.
      Мы зашли в темные сени по деревянным поскрипывающим ступеням крыльца, как и раньше выкрашенного желтой половой масляной краской. Ступени, как и в прошлые времена, были на морозе скользкие и поэтому, Зоя их  зимой, всегда покрывала самодельными ковриками, тканными на древних громоздких станках-кроснах из полосок ткани, нарезанных из старой  разноцветной изношенной одежды. Характерная бережливая особенность деревень и провинциальных небольших городков глубинной России.
    Из темноты и мороза  сеней, мы через низкую, даже для моего роста,  дверь с высоким бревенчатым порогом  зашли в жарко натопленное, небольшое и очень уютное и светлое помещение, являющееся одновременно столовой, кухней и прихожей. У перегородки, отделяющей это помещения от гостиной, по-прежнему размещалась печка-камин для приготовления пищи и отопления дома. В углу слева стоял небольшой обеденный столик, покрытый красивой тканевой клеенкой с прислоненной к стене лавкой. С другой стороны входной  двери, стоял маленький холодильник типа «Саратов!
     В открытую дверь в гостиную, был виден старый знакомый мне  диван со светлым чехлом  и «голландка», круглая печь, обшитая железным кожухом, покрашенным в черный цвет, для обогрева  второй половины дома. Гостеприимно пахло пирогами и разной вкусной едой. Тем более мне с дороги и мороза.

    При свете от яркой лампы, дядя Паша, наконец-то  разглядел  неожиданного запоздалого гостя и узнал в приезжем офицере меня.
- Зоя! Иди скорее сюда.  Ты посмотри, кто к нам приехал. Да, это же Толян!  А  я его сразу и не узнал!
-  Ну, какой он теперь тебе Толян! – смущенно поправляя свою домашнюю одежду, вышла из горницы  Зоя.  Прошедшее время тоже наложило свой отпечаток на ее как прежде миловидное, с доброй приветливостью, отзывчивое   лицо. – Я  теперь, и не знаю, как тебя, Толя  называть.  Ты вон сейчас в папахе.
- Папаха, это  не для Вас. Здравствуйте, дорогие мои, любимые и  бесконечно  желанные люди! – растроганно с волнением от долгожданной встречи , я радостно обнимал, то по очереди то сразу обеих,  дядю Пашу и сестру Зою.
-  Зоя,  человек с мороза и дороги проголодался, а мы никак не можем посадить его за стол.  Давай быстренько собери нам с Толяном легкую закусочку и мы с ним поговорим о жизни, пока ты готовишь ужин. Бутылочка  водки у меня  уже в холодильнике – забеспокоился  дядя Паша, снимая с меня  шинель и папаху и примеривая ее на себя.
-  Ну как я выгляжу!
-  Прекрасно. Она Вам идет, но ваши  фронтовые сержантские погоны, дядя Паша многократно значимее моих полковничьих  звезд вместе с папахой, так как в них Вы в жестоких и смертельно опасных боях защищали страну во время войны, рискуя собственной жизнью  Мы, правда, тоже сегодня много делаем, чтобы закрепить Вашу Победу на века.
-  Ну теперь-то ты наверно сможешь выпить рюмочку за встречу со старым солдатом?
-  А, я вот тоже привез Вам гостинец – заторопился я доставая из портфеля бутылку коньяка, привезенную с собой.
-  Спасибо! Но мы как-то больше приучены к беленькой, еще с фронтовых ста граммов -  наливая в рюмки заметил дядя Паша
-  Зоинька! Что-то ты от неожиданности что ли, растерялась.  Выпей с нами за встречу рюмочку и успокоишься.
- Такой неожиданный гость! Растеряешься.  Никак не соображу, чем буду вас кормить.
-  Тут и соображать нечего. В чулане полмешка намороженных своих самодельных уральских пельменей из молодой телятины с чесноком.  Ты, только  Толян, не думай, что это из  Маньки - пошутил он – В холодильнике тоже полно всякой еды и солений.  Картошечки со своего огорода с сальцем поджарь. Не суетись. У тебя  из-за стола, сколько я помню еще с войны,  никто голодным не уходил.
 
    За разговорами и воспоминаниями прошлого и рассказами о настоящем под водочку с уральскими пельменями время летело незаметно. Помянули фронтовиков. Обменялись гостинцами.  Время подошло уезжать и мы оба, со слезами на глазах на прощанье растроганно обнялись и рассмеялись от воспоминаний, о том прекрасном времени моей молодости и  необыкновенной прогулке зеленого студента с двумя бывалыми фронтовиками,  солнечным августовским днем в компании с очаровательно ласковой, хоть и  тощей, рыженькой телочкой Манькой, по  живописному осеннему Зауралью.  И конечно же о моей азартной охоте с непредсказуемыми, как оказалось,   последствиями.
    Обнимая меня на прощание, дядя Паша со свойственным ему уральским юмором, тихонько с придыханием  прошептал мне на ухо:
-  Толян! Приезжай к нам на следующий год в конце лета.  В августе. Ты же знаешь не по наслышке, какая у нас в это время замечательная погода.  А о нашей уральской природе я уже не говорю. Отдохнем.  Сходим на рыбалку. У соседей завелись замечательные домашние уточки.  Может,  на зорьке сбегаем поохотиться на уточек, как в былые  добрые времена. Охотники мы бывалые. 
    И мы оба рассмеялись от озорных и очень теплых и дорогих нам обеим воспоминаний.

    Больше с дядей Пашей мы не встречались. Замечательным и добрым человеком, бывалым фронтовиком, командиром расчета 152 мм гаубицы, громившим фашистские танковые колонны и укрепления. Солдатом второй мировой  войны, получившим благодарность в той далекой и страшной войне,  от самого командующего фронтом за отсутствие вшей в его расчете. Еще одна победа над очередным коварным  врагом, в непростой фронтовой судьбе  сержанта Позолотина П.С. и  подчиненного ему артиллерийского расчета.
      Он похоронен на родной нам всем Уральской земле, которую достойно и конкретно защищал всеми доступными ему средствами. А мне выпала большая честь быть родственником и другом этого мужественного, обаятельного и необычайно скромного человека.