Г. В. Бруев

   (Фотографии ветерана у меня, к сожалению, не сохранилось)


 Вот и Берлин. Позади тяжелые бои с эсэсовцами в Китце, ночной штурм Зееловских высот. Георгию Васильевичу Бруеву казалось невероятным, что их тридцатьчетверка находится в пятистах метрах от рейхстага. Огромное серое здание хорошо видно: оно окутано дымом, истерзано металлом. На площади - груды щебня и битого кирпича. Танк ведет огонь по домам, окружающим площадь. Там на чердаках и в квартирах фашисты оборудовали огневые точки. Танк, как снайперская винтовка: опытный наводчик не промахнется, а у него за спиной четыре года артиллерийской практики. Бьет наверняка, но и они уязвимы: борта открыты фаустникам. Вся надежда на пехоту: славяне, небось, не просмотрят.
      В горячке боя Бруев не увидел, когда появился над рейхстагом красный флаг: еще минуту назад ничего не было, а тут взглянул случайно - уже трепещет на ветру. Конечно, в тот момент он не знал, что видит Знамя Победы, не знал и того, что, подавляя огневые точки врага, обеспечивает продвижение автоматчиков к куполу. 
      А потом пришла тишина. Трудно было привыкнут к молчанию пушек. Солдаты испытывали чувство радости и легкости: слышались смех, звуки трофейных губных гармошек и аккордеонов. Им, столько испытавшим на пути к Берлину, хотелось получше рассмотреть поверженный город. Георгий Васильевич вместе с друзьями поднимаюсь на Бранденбургские ворота, забирался в подземелья, коридоры которых был завалены обрывками толстых томов с документами, составлявшими некогда государственные тайны третьего рейха. На улицах у наших полевых кухонь выстраиваются длинные очереди стариков, женщин, детей, и повара наделяют их русскими щами и солдатской кашей.       
      На второй или третий день после окончания боев он расписался на рейхстаге. Кто первым поставил свою фамилию на этой стене - уже никогда не узнать. Ему, чтобы достать до свободного местечка, приходилось вытягивать руку, а пришедшие позже взбирались друг другу на плечи. Тысячи имен на стенах. Конечно, его затерялось среди них, как затерялась и его военная судьба среди судеб других фронтовиков. Это была их солдатская подпись на акте безоговорочной капитуляции Германии. Расписавшись за себя, он как бы расписывался за всех друзей, кто не дошел до Берлина, за пятерых братьев, погибших на разных фронтах.       
      На памяти сорок первый. Осень, тяжелые бои за Орел. Противотанковая часть, только что сформированная, разбита на оборонительных рубежах. Их трое около 37-миллиметровой скорострельной пушки, установленной прямо на улице. Где наши, а где противник - непонятно: взрывы и выстрелы слышны со всех сторон. Отовсюду несется: "Окружили, окружили!" Георгий Васильевич в их группе самый старший, правда, не высоко звание - старший сержант. Однако опыт и сноровка есть - прицел скорректировал заранее и, когда из переулка вывернул легкий немецкий танк, почти машинально нажал педаль спуска. Лязгнули стреляные гильзы. Танк вздрогнул, подался назад. Башню его свернуло в строну. Но из-за дома уже выползала, разворачиваясь в их сторону, вторая машина. Перезаряжать пушку было некогда. Не помнит, как отскочил, упал в канаву. Взрыв - и орудие разбито вдребезги.
      Потом уходили через дворы и, дождавшись темноты, завели брошенную полуторку. Выбраться из города можно было лишь по забитой немецкими машинам дороге. Терять им было нечего. Жить оставалось до утра: в плен сдаваться они не собирались. А в колонне, идущей с потушенными фарами, кто их опознает? Ну а если все-таки неудача - в кузове закреплен счетверенный пулемет... Водитель въехал в колонну уверенно, как свой. Георгий Васильевич знал, что третий поворот направо их - от него путь прямо на улицу, ведущую к мосту через Оку. Немцы "выпустили" машину так же спокойно, как и "впустили". Мост был цел, и через некоторое время Бруев уже докладывал командиру первой встретившейся части о прибытии. За то, что вывел машину и двоих человек, он был награжден медалью "За отвагу". Но получил ее лишь через три года - в 44-м. В один день вместе с двумя орденами Красной Звезды и орденом Отечественной войны.