Огурцы

«Верните мои первые шесть лет детства и можете взять себе все остальные»
Джозеф Редьярд Киплинг.

Солнце к полудню грело невообразимо, можно сказать, даже пекло. Дождливая весна, наконец-то, закончилась, сразу, по календарю. С первых июньских дней казалось, что солнце даже по вечерам не уходит с небосвода, зной не исчезал даже ночью. Лишь под утро, в голубоватом прощальном сумраке рассвета, появлялся лёгкий свежий ветерок, принося какую-то надежду на природную справедливость.

Школа закрылась на каникулы, и мы сразу из первоклашек превратились в стайку сорванцов, весь день проводивших на сельских просторах: в прохладных водах ручья, на ближайших к деревне склонах гор или в колхозных садах и огородах. Наша физическая активность не иссякала, лишь иногда требовалось подпитывать её полузрелыми абрикосами «цоголами», черешней, вишней или же кисло-зелеными сливами. Чаще мы срывали плоды, проходя по улочкам нашего села, реже налёту подвергались огороды.

Как-то, спустившись с рыжих скал, где мы с двумя подружками, исцарапав худые коленки об острые, покрытые рыжеватым мхом камни, искали особых больших бабочек, уставшие, залезли в огороды, нарвать огурцов, так-как нас мучала жажда. Сорвать парочку-другую не велико преступление, страшно хотелось пить. В подол ситцевого сарафана я набрала три красивых пупырчатых и немного колючих огурца.

Вдруг на огуречном листе заметила удивительное существо, которое меня заворожило: стрекозу ярко-красного цвета (тогда я не знала, что это редкий экземпляр стрекозы Шафранка невольница - Crocothemis servilia), и тут над моей головой прозвучал голос:
- Вот и поймал я тебя, маленькая воришка, -  сухая, как старое дерево, рука крепко сжала моё предплечье.
Это был колхозный сторож дедушка Степанос.
- Из чьих будешь? - грозно спросил он.

Я с размаху начала реветь, по пыльным щекам потекли горькие слёзы, образуя солёные дорожки. Почти реально плача, так-как мне было обидно, что подруги убежали, а я попалась (в голове уже рисовалась трагическая картина семейного собрания, а в качестве судей были мои строгие и справедливые родители), проговорила, что я из соседнего села, просто очень жарко, а мне пить хотелось, вот и не выдержала. Размазав свободной рукой слёзы и превратив щеки в пылающую чумазость, я протянула огурцы деду. Дед Степанос улыбнулся в усы, разжал свою крепкую руку, и сказал:
- А ну, давай, быстро домой, а огурцы бери себе, так и быть, на первый раз прощаю.

Вот счастье-то! Свобода моя пахла молодыми огурцами, свежую мякоть которых я по дороге к себе домой со стремительной скоростью уничтожила, пытаясь замести следы содеянного преступления. Войдя во двор, я сполоснула лицо и руки водой, высушила чистым вафельным полотенцем, которое, сникнув, почему-то сразу потеряло свою свежесть, и зашла в дом.

Всё было спокойно, и день закончился как-то сразу, будто кто-то потянул за шнурок ночника и свет выключили, так бывает всегда летом.
Утром следующего дня я проснулась, натянула на себя с бельевой верёвки выстиранный с ночи и уже высохший мой любимый сарафан, выпила свежего молока с хлебом-сыром и собралась идти к подругам, жившим по-соседству.

Прямо у ворот отец ковырялся в капоте какого-то трактора. Поздоровавшись с отцом, я вдруг остолбенела, дед Степанос, стоявший рядом с отцом, удивлённо, совсем как я, уставился на меня.
- Вот так встреча, - проговорил дед.
- Доброе утро, дедушка Степанос.
- Так ты младшенькая нашего Каро? - я кивнула головой и попыталась пройти мимо, но дед знакомо вцепился в мою руку, и, неожиданно для меня, погладил по головке, - вот смышлёная девчонка, вот озорница!

Дед Степанос папе не рассказал про мои проделки, а в благодарность за починку трактора принёс папе огуречную водку, приготовленную по его технологии с настоящим огурцом внутри. Вся село знало, что огуречную завязь дед осторожно засовывал в бутылку из-под водки или коньяка. Огурец для себя спокойно рос и постепенно занимал пространство внутри бутыли, а потом дед срезал плодоножку, заливал водкой и отстаивал в темном месте неделю другую. А потом удивлял гостей из города или же дарил особенным людям.

Начиная с того дня, дедушка Степанос, увидев меня, всегда хитро улыбался и называл меня только «озорница».
Вот такие воспоминания детства нахлынули на меня: ведь порой так хочется пробежаться по полям, по течению ветра расправив худые руки, голыми ступнями загорелых ног ощутить холодную свежесть ручья, поймать бабочку, чтобы тут же её, трепещущую крыльями, отпустить, пальцами нащупать пупырчатую шершавость огурцов, а потом долго, закинув голову, искать в синеве неба неподвижно парящих орлов.

19 апреля 2021