Авария. Отрывок 7 из повести Гипнотизерша

Мы сдержали обещание, данное директору школы, и вышли на работу 7 ноября – в день Октябрьской революции.
Норма для сборщика – сорок килограммов, оплата по двойному тарифу 14 копеек за килограмм хлопка.

Желающих потрудиться в День Октябрьской революции было не много.
«Зая» запаздывал, мы заняли рядки для себя и для него,  начали работу. Каждый  куст на поле был  просто увешан большими комьями белоснежной ваты. Похоже, здесь комбайны еще не проходили! Праздник, так праздник! Жаль, что руки всего две... Часов до трёх управимся с нормой!
 
Пока не было «Заи», Женька поделилась секретом:
- Сашина бабушка уже продала усадьбу.  Через неделю они уезжают. Но, сразу же после выпускного вечера, он прилетит за мной, и мы вместе полетим в Москву! У них там огромная квартира с видом на Кремль! Я буду жить у них!  Он поможет мне подготовиться к экзаменам, и мы вместе будем поступать в медицинский! А на следующий год, как только нам исполнится восемнадцать, - мы поженимся! Анька! Я такая счастливая! Ты представляешь? Я -  москвичка! И прощай, этот чертов хлопок, навсегда!

- А его родители знают о ваших планах? – осторожно спросила я,  ошеломленная  новостями.
- Он написал им письмо!

- А твои?
- Папа сказал, что Александр очень умный и интеллигентный мальчик! Из хорошей семьи! Москвич!
- А ты любишь его?
- Кого? Папу?
- Балда! Москвича своего!
- Ну, он конечно не Ален Делон, но мне нравится! А мама сказала, что для женщины главное, чтоб ее любили!

  Появился «Зая». Он светился, будто выиграл в лотерею! Сказал, что вчера забыл в машине свой фотоаппарат.   

Мальчик уже договорился с нашей старостой о том, что сегодня же она поможет ему в своей маленькой домашней лаборатории  проявить и напечатать  вчерашние снимки.
- Так что, уже завтра утром мы увидим наши ташкентские приключения!

Мы не прошли и половины рядка, как у Женьки снова разболелась нога. Она села на мягкий  мешок и сняла обувь. Мозоли на пальчиках лопнули, пластырь сбился, носки были в крови… 
- Женечка, ты сиди, отдыхай! Мы сами соберем твою норму!  – суетился вокруг нее «Зая». 

 
  И вот, наконец, норма выполнена!  Можно отправляться домой!
Я попросила   у тракториста бинт, чтоб забинтовать  подружке ногу. Но в грязной аптечке оказался только  резиновый жгут.

  Парнишка - тракторист, не сводя глаз с «Ламборджини»,  предложил:
- Конечно, это запрещено техникой безопасности…  Но минут через пятнадцать – двадцать я «погоню» тележку на хлопзавод, могу подбросить «раненую»  до поселка.- и шопотом добавил, - В поселок  с хлопком нам нельзя заезжать... От трассы до твоего дома - рукой подать! К сожалению, в кабине - место весовщицы, так что остались места только  в «мягком  вагоне»!

- Я поеду с Женей! - решительно сказал «Зая», глядя в глаза трактористу.
  Парень замялся:
- Ну... Только до поворота!
    
  Я отправилась домой одна.
Минут через сорок пути, почти у самой трассы, послышался шум мотора и голубой «Беларусь» обогнал меня на бешеной скорости.  Мелькнула мысль: «Вот придурок! Здесь же сплошные колдобины!» 

  Через решётчатую сетку  тележки, я успела заметить, что мои друзья на  хлопке подпрыгивают как мячики!   
 В следующее мгновение, как в страшном сне, на моих глазах, трактор, подскочив на кочке, как в замедленной киносъёмке, вдруг стал заваливаться набок, потянув за собой тележку!  Женька и «Зая» исчезли под  горой хлопка…
      
- Боже, там же - больше двух тонны! – похолодела я, машинально глянула на часы и рванула к месту аварии.

В ту же секунду раздался страшный, нечеловеческий крик... Кричал тракторист.

Из-под ватной горы еще никто не выбрался…

На трассе останавливались машины, люди спешили на помощь пострадавшим.

Я прибежала первой…
Парнишка - тракторист лежал под трактором, виднелась лишь его голова. Он был без сознания.
Подскочил какой-то пожилой мужчина и заорал, что ничего нельзя трогать до приезда милиции!
Молодые водители, не обращая внимания на протесты дядьки, стали  приподнимать трактор… 

С криками «Помогите!!! Здесь люди-и-и-и-и!!!» - я изо всех сил «по собачьи» разгребала хлопок. Белые комья летели во все стороны, вокруг перевернутой тележки образовался белый остров.

Рядом со мной, не разгибаясь, «копали» несколько человек.

И вдруг  я увидела окровавленную вату…

Первой мы  откопали  Женьку. Она не дышала! Широко открытый рот был забит хлопком. У виска рана. На шее - ещё одна…
Ребята подняли мою подругу на руки, уложили её на вату на обочине дороги.   
- Там ещё «Зая»! – орала я, - Копайте быстрее!!!
- Сколько минут прошло? - спросил кто-то.
- Три!

Я очистила Женькин рот от ваты и пыталась делать   искусственное дыхание. Но у меня не получалось.

Подскочил парень в тельняшке и отодвинул меня:
- Давай, я умею! Нас на флоте учили! Скорая уже выехала!
 
Из Женькиной головы набежала целая лужица крови.  Золотые волосы слиплись.  Из шеи пульсировал маленький черный фонтанчик…

Я зажимала  руками раны, но кровь продолжала сочиться сквозь пальцы…
Парень в тельняшке старался изо всех сил! 

И вдруг…  Женька, прерывисто вдохнула воздух. Закашлялась…

Рядом укладывали «Заю».  Крови на нем не было, но он был без сознания.
- Пульса нет!!! Начинаю массаж сердца! - крикнул морячок.
 
Моя одежда и  руки были в крови по локоть. Сердце колотилось… Женька истекала кровью, а я не могла ей помочь! 

И вдруг в моей голове  возник голос бабушки: «…а для сильной раны - нужна другая молитва - троекратная»…
-  Во Цареграде  Иерусалиме, Святого Макария убивали…- закричала  я во всё горло. - Не было у него боли! Не было истечения крови! Так бы  у рабы Божьей Евгении не было бы ни раны, не было бы крови! Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Амин!!!»  - стоя на коленях над Женькой,  потеряв счет времени, я во все горло пыталась докричаться до небес…

И вдруг заметила: кровь стала сочиться меньше… Приложила ухо к груди… Стучит!

Парень в окровавленной тельняшке, не останавливаясь, делал массаж сердца нашему другу.
- «Зая» дыши! - вопила я. - Женька жива! Дыши, «Зая»! Дыши! Дыши! Дыши! Господь Бог, если ты есть на свете, услышь меня! Помоги «Зае»!
 
И, кажется,  ОН услышал меня…  – сердце мальчика завелось на последних секундах пятой минуты.

К нам бежали люди в белых халатах…
Уложили на носилки «Заю». Понесли…

Мои руки еле отодрали от Женьки и стали укладывать её на вторые носилки.
- Большая кровопотеря… Низкая вероятность, что довезем… Впервые вижу такое! Чудеса какие-то… - говорил кто-то рядом. - Как смогли кровь  остановить? Поднимаем на счет "три"! Понесли! 

Краем глаза я видела, как вытащили из-под трактора парнишку и уложили на третьи носилки…

Из оцепенения меня вывел голос весовщицы:
- Сто раз ентому идиёту говорила: «Не ехай быстро! Не ехай быстро!  Он не послушался!» Там,  в тележке,  лесенка сломатая была… Штыри арматурные торчали! Вот тебе и на… -  В её руке был зажат железный безмен, гирька медленно ползла вниз по узкой шкале веса.

Одна за другой отъехали две  кареты скорой  помощи. 
Вот, наконец, носилки с Женькой установили в машине…

Пытаюсь забраться в салон… Мне что-то кричат и с силой выталкивают назад. Падаю, поднимаюсь и опять карабкалась… Опять выталкивают…  Я знаю: если буду рядом с Женькой – она не умрет!
- Уберите эту ненормальную! – кричит докторша.
Подскочил морячок:
- Это родственница! – он   заталкивает меня в салон, машина трогается, набирает скорость и с ревом выруливает на трассу.
 
Я стою на коленях перед носилками, держу Женькину  руку и повторяю как заведенная: 
- Женя,  дыши! «Зая»  в первой машине! Он живой! Дыши,  Женька! Дыши!  Дыши!

За дверью с матовым стеклом и  с надписью «Операционная» мелькают тени. Я сижу на длинной скамейке в плохо освещенном коридоре.
 
Пожилая нянечка в темно-синем халате моет пол. Дошла до меня, присела рядом:
- Что, дочка, беда? - я кивнула. - Да… здесь кажный день такого насмотрися... Вчера у человека радость была, а завтра горе случается. Не зря говорят, что «радость и горе   в одном доме живут.  Когда радость с вами за стол садится, беда спит в вашей постели»...

Вышла медсестра:
- Это ты, что ли,  – родственница? Какая у тебя группа крови?
Я поднялась:
- Первая!  Резус - фактор положительный! 
- Быстро за мной на прямое переливание! У нас донорская кровь закончилась! 
- Они живы?
  Она посмотрела на меня:   
- Ну. это... Парень умер прямо на операционном столе...
- Как… умер? - остановилась я.
- Ну, он же под трактор попал… Множественные переломы несовместимые с жизнью. 
- А второй?
- Второй уже в реанимации! У него сильный ушиб позвоночника и сотрясение головного мозга.  А девчонке голову шьют… Ох, и повозились с ней! Большая кровопотеря!
               
                ***
Я проснулась в приемном покое. Передо мной, склонив головы, стояли родители Женьки. Они  плакали…
- Все… живы? - осторожно спросила я.
- Да!  Александр уже пришел в себя, а Евгения еще в медицинской коме, но прогноз положительный.

Папа "Ламборджини"опустился на колени перед кроватью и поцеловал мою руку:
- Я в неоплатном долгу перед тобой, дочка! Женька жива благодаря тебе!
- Там морячок ещё был…  Он искусственное дыхание делал. Я только кровь остановила и свою дала для переливания. 
-  Восемьсот граммов!!!   Вы с ней теперь не просто подруги, а кровные сестры! А ты - наша вторая дочь! – вытирала слезы Женькина мама.

- Это мне бабушкина молитва помогла!
- Получается, что ты тут как бы и не причём? - сквозь слезы смеялся Женькин отец.

Когда мы выезжали с больничной стоянки, перед нами резко затормозил   мотоциклист. Возмущенный Женькин отец выскочил из машины:
- Куда прешь?
- Я - к ней! -  парень в шлеме показывал рукой на меня. - Мы сегодня вместе спасали девушку и парня… Хотел узнать, как они?

Все  вышли из машины и бросились обнимать морячка.   
- Я подала руку: - Аня…
- Александр Кузнецов.
- Как? Еще один Кузнецов? – удивилась я.

- Сынок, следуй за нами, - сказал Женькин папа, - дома   обо всем поговорим, заодно и поужинаем!   У меня с утра маковой росинки во рту не было.
 
                ***
Когда Женьку перевели из реанимации в палату, мы с морячком приехали навестить моих друзей, привезли с собой ташкентские фотографии.

Палата была отдельной. У моей «кровной сестры» на голове «красовалась» марлевая шапочка, с завязками под подбородком. На шее  - повязка.
- Представляешь, Аня, они  меня остригли! Ножницами! Как овцу! -  подруга, похоже, собиралась расплакаться.

- Женька, волосы не зубы,  отрастут! - утешала я её. – Главное – ты жива!!!
- Мне сказали, что ты свою кровь дала мне для переливания.  Как ты себя чувствуешь?
- Штормит немного, но жить буду!
- Значит, - прошептала она, – Ты и частью своего гипноза со мной поделилась?
- Женька, мне для тебя и всего гипноза не жалко!