Глава 1

1.

Дежа-вю*…

Именно это слово, когда-то вычитанное в «Энциклопедии Всякого», всплыло в голове у Лизы, когда она вышла на тропинку,  протоптанную в снегу, в том числе и ее же собственными ногами - ведущую к крыльцу двухэтажного дома.

Своего дома.

В смысле, дома, который приютил ее… после известных событий. И стал подлинным Приютом для девочки… сбежавшей из приюта.

Такая вот… пошутейка в стиле calamo burlare**. На грани парономазии***. 

Сколько времени она отсутствовала? Час-полтора, вряд ли больше… Часов у Лизы не было, а телефон, который девочке их заменял, остался в ее комнате, на «хвостике» зарядного устройства.

Конечно же, это было нарушением договоренности, которая когда-то состоялась между нею и миссис Эллоной Мэйбл, ее, Лизы, Старшей. Согласно тому самому соглашению - устному и торжественному - девочка обязана была всегда носить то самое мобильное средство связи при себе. Однако Элли была в курсе того, что телефон у Лизы остался дома по вполне себе уважительной причине. И совершенно спокойно отпустила ее на погулять. Без опасений, что с нею может что-либо случиться.

Ну... в общем, с девочкой все было в порядке. Вроде бы. Чего нельзя было сказать о ее Старшей...

Интересно, а что же все-таки случилось? Прогулка по окрестностям не стала для девочки каким-то длительным мероприятием. Однако, за это небольшое время что-то в доме – или около него! - поменялось. И очень-очень сильно.

Быстрый взгляд налево-направо-кругом… Так, чтобы оценить обстановку. Особенно на предмет ее, обстановки, потенциальной… вредоносности.

Ну... да, так и есть, кое-что прибавилось. Если конкретно, то на небольшой площадке - под окнами, там, где Элли паркует свой джип - рядом с машиной хозяйки дома сего находится... какая-то чужая. Причем, поставлена она не так, как автомобиль бывшего военного медика, а совсем наоборот, капотом наружу - наверное, для того, чтобы сразу выехать в сторону дороги. И это вовсе не служебный автомобиль Дика Шелтона! Цвет и модель... вовсе не «полицейского» образца. Тоже джип, размером вряд ли меньше, чем тот, на котором ездит Элли. Вот только эмблема на нем вовсе незнакомая. Какая-то пятилучевая звездочка, вписанная в пятиугольник.

Впрочем, в марках и брендах автомобилей Лиза разбиралась слабо. Даже более, чем. В отличие от некоторых явлений природы... человека. Вернее, их проявлений. Тех, которые ощущаешь изнутри, как странную волну беспокойства - весьма нервного. И еще, с оттенками неуверенности, на грани испуга.

С некоторых пор, Лиза чувствовала свою Старшую почти так же, как когда-то она чувствовала Маму. И девочка прекрасно помнила, когда и при каких обстоятельствах она ощутила это впервые именно здесь, на крыльце их общего дома. Когда, внезапно, очнулись ото сна ее прежние способности... особого рода. Очнулись, после долгого мучительного перерыва.

И сейчас... Она снова ощутила это все остро и жестко, даже болезненно. Как будто у ее Старшей неприятности... связанные с этим незваным гостем.

Лиза, наконец-то позволила себе глянуть на лобовое стекло «приезжего» джипа и вздрогнула. В правом нижнем углу, изнутри салона, была прикреплена табличка темно-коричневого цвета, с золотыми буквами. Текст гласил: «J. Zudmann. Magistrate Judge»****. И справа, на той же табличке, золотистым, было обозначено изображение весов в состоянии равновесия. Наверное, эмблема.   

Лиза снова ощутила неприятную волну беспокойства - точное и однозначное проявление эмоций миссис Эллоны Мэйбл. И немедленно бросилась к крыльцу. Распахнула входную дверь и... замерла на пороге.

Да, на вешалке-стойке висело черное мужское пальто - явно из дорогой шерсти. Сверху этого предмета, там же, на роге для головных уборов, красовалась черная шляпа с полями умеренной длины - как раз, приличествующая должности незваного гостя. 

Лиза... аккуратно прикрыла за собой входную дверь. Разулась-разделась - в смысле, сняла с себя верхнюю одежду и сменила сапожки-дутики, предназначенные для игр на снегу, на домашние шерстяные вязаные башмаки с пришитой к ним снизу кожаной подошвой. Переодеваться, то есть, менять комбинезон для прогулок на домашнее платье, она пока что не стала - не до того ей было... сейчас.

Девочка замерла, прислушиваясь к звукам и тем ощущениям, которые можно было поймать изнутри самоё себя. Нет, на первом этаже никого не было. Смутные отголоски какого-то разговора - замешанные на волне тех самых, крайне неприятных ощущений! - доносились сверху. Наверняка, из кабинета миссис Эллоны Мэйбл.

В чем-то это было логично - принимать мирового судью именно в кабинете, а не в гостиной. Однако общая тональность ощущений от этого разговора, внушала беспокойство.

Лиза шагнула к лестнице, которая вела наверх - шагнула решительно, но как можно тише и аккуратнее. И поднималась так, чтобы ни одна досочка на лестнице не скрипнула у нее под ногами. Просто... в голове билась одна мысль: «Неужто... из-за меня? Зачем?» 

Она действительно боялась, что поводом-причиной для визита этого судейского персонажа стали какие-то нарушения-проступки-преступления с ее, Лизы, стороны. Неужели мстительные сестры из приюта ему напели в уши что-то... нехорошее? Вдруг он пришел, чтобы забрать Лизу из ее дома и вернуть туда откуда она сбежала?

С другой стороны... девочка прекрасно помнила, что именно этот судья подписывал документы об опеке над нею. А значит, он был на ее стороне - во всяком случае, тогда!

К тому же, именно его посещал Глава Клана, Дик Шелтон, когда договаривался насчет ее, Лизы, опеки. Значит, все должно быть хорошо и правильно! Ведь помощник шерифа не постеснялся бы предупредить и ее, Лизу, и саму Элли о грозящих им неприятностях! Хотя бы за полчаса-час. А ведь ничего этого не было!

Так может быть, все обойдется?

Эта мысль, как ни странно, внушила ей некоторую уверенность. И последние несколько ступенек девочка уже преодолела вовсе не на цыпочках а, можно сказать, твердым и уверенным шагом.

Ну, почти.

Вот она уже стоит перед кабинетом своей Старшей. Да… голоса слышатся оттуда. Самое время вмешаться в эти самые… разговоры.

Девочка… сделала кое-что важное – там, внутри себя. Быстро, но осмысленно. Только потом она взялась за ручку двери, повернула ее, потянула на себя. Отворила дверь и переступила через порог.

Лиза вошла в кабинет… с выражением радости на лице. С широко распахнутыми улыбающимися глазами – да-да, взор ее сейчас излучал некое свечение, той же самой тональности, что и улыбка на устах! Всем своим видом она обозначала довольство жизнью и безудержный оптимизм. Как актриса дурного мюзикла – та, которая, действует почти карикатурно, но эффектно, выступает на сцене перед всеми, не стесняясь выглядеть эдакой яркой раскрашенной куклой, поражая-цепляя простые эмоции невзыскательной публики en masse*****.   

В общем… это было настолько ярко и убедительно, что Лиза сама поверила в реальность своего оптимизма, имитацию которого она запустила изнутри себя наружу. И обостренное специфическое чутьё подсказывало девочке, что адресаты ее воздействия в это тоже поверят. Те лица, для кого предназначалась вся эта эмоционально-полевая интермедия эзотерического свойства, сидели за столом. Причем гость - в смысле, судья - расположился в том кресле, которое обычно занимала сама миссис Эллона Мэйбл. Разложил какие-то бумаги и, с шариковой ручкой в руке, что-то в них пишет. А хозяйка дома сего скромно устроилась на стуле сбоку – так, как это делала обычно сама Лиза.

Видеть Элли в таком вот… подчиненном состоянии было непривычно. А учитывая огорченно-обеспокоенное выражение ее лица, еще и неприятно. Очень.

Лиза визуально оценила их общего оппонента. За столом этого самого кабинета расположился мужчина, возрастом... не то, что «за сорок», а скорее уже «за пятьдесят». Одетый в черный костюм - а вовсе не в мантию! - но при этом, все равно, оставлявший о себе весьма внушительное впечатление. Был он, как говорится, с сединой на висках, при этом чуть лысоватый, в очках такой… несколько старомодной формы - которые он, казалось, носил больше для солидности. Да еще и с лицом, на котором, по умолчанию, было запечатлено выражение недовольства, причем несколько высокомерного и принципиального рода.

Впрочем... ощущения от него были почти нейтральные. Чуточку «в минус», но не так, чтобы существенно. Во всяком случае, никаких «волн опасности» от него точно не исходило. 

Поэтому Лиза продолжила действовать в прежнем стиле. Девочка смогла удержать изнутри себя то самое общее состояние «искусственного и принципиального оптимизма» и не прервать его трансляцию вовне. И добилась результата. Взгляды обоих, сидевших за столом, сосредоточились на ней и… Было видно, что она произвела впечатление - причем, в точности то самое, которое она хотела произвести!
 
- Здравствуйте! – произнесла Лиза, обращаясь к судье. – Привет, Элли! – добавила она, проявив внимание к своей Старшей.

- Э-э-э… Здравствуй!

Судья, похоже, несколько смутился. И это дало девочке новый заряд оптимизма.

Элли, в ответ на ее обращение, просто кивнула головой. Дескать, я тоже рада тебя видеть!

Лиза воспользовалась некой неопределенностью такого ответа тут же, сразу и немедленно. Ведь запрета не было, правда? Значит, она свободна в своих действиях, здесь и сейчас. И может поступать так, как нужно.

Девочка аккуратно прикрыла за собой дверь. Потом прошла к столу, встала рядом с этим предметом меблировки – с другой стороны, почти напротив своей Старшей. В смысле, так, чтобы их гостю пришлось теперь глядеть на них с Элли последовательно, направо-налево и порознь.

- Я посмотрела на табличку - там, у Вас на машине! - с той же эффектной улыбкой актрисы мюзикла заявила Лиза. - Очень рада Вас увидеть... и поблагодарить Вас за все, что Вы для меня сделали! Спасибо!

Она обозначила поклон в адрес судьи, чем ввела его в еще большее смущение. Впрочем, миссис Эллона Мэйбл, в ответ на эту ее интермедию покачала головой, как-то неопределенно и отрицательно. В самом факте прибытия этого гостя, незваного и неприятного, она явно не видела ни малейших признаков позитива.

Однако девочку это, в проявлениях ею  показного гостеприимства вовсе не остановило.

- Господин... Зюйдман? Или господин судья? Как будет правильно? - с той же самой улыбкой поинтересовалась Лиза.

- Э-э-э... Наверное, господин судья, - после мгновенного размышления определился гость. - Я все-таки здесь... при исполнении. В некотором роде, - объявил он еще более смущенным тоном голоса.

На мгновение судья опустил куда-то вниз и в сторону свои глаза - Лиза, почему-то только сейчас заметила, что они, за стеклами очков, смотрелись как водянисто-серые. Странно... Они и без того ничего особенно яркого не выражали. Чего их прятать?

Лиза отметила для себя это странное обстоятельство, но комментировать не стала. Вместо этого, она изобразила лицом выражение некоего восторженного оттенка - в отношении своего взрослого собеседника. Совершенно бредовое - при взгляде со стороны.

- Вы приехали проверить, в каких условиях живет девочка, которую Вы отдали под опеку, - уверенно заявила Лиза. - Посмотреть, есть ли у меня, где спать, чем позавтракать, пообедать и поужинать, во что одеться... Ну и всякое такое! Правильно?

- Верно! - подтвердил судья. - А еще... Я обязан проверить ситуацию с воспитанием этой самой девочки, на предмет возможных злоупотреблений. Например, возможного... жестокого обращения с нею, физического или же психологического насилия. Увы, в этой части дела обстоят не самым лучшим образом.

- Э... что? - Лиза изобразила лицом своим вежливое недоумение.

- Нас штрафуют, - хмуро сообщила Элли. - В смысле, меня. За злоупотребление правами и психологическое насилие... над тобой!

- Вы недоговариваете, миссис Мэйбл! - чуть раздраженным тоном заметил судья. - Вам грозит еще несколько обвинений.  В жестоком обращении с Вашей воспитанницей. И еще, в отказе от содействия правосудию!

- Простите... Но не могу ли я сама... прямо сейчас узнать суть и подробности обвинения? - уточнила Лиза, не снижая яркости своей улыбки, игнорируя неприятный холодок в пальцах. - В конце концов, именно я здесь числюсь пострадавшей... вроде бы.

- Извольте, мисс Лир, - судья кивнул девочке со всей серьезностью и немедленно пустился в объяснения - не забыв перейти «на вы», в целях придания своим словам оттенка официальности:
- Ваша опекун... вот прямо сейчас, не пожелала отвечать на один конкретный вопрос. О том, как и когда в отношении Вас применялись... Э-э-э... телесные воздействия. Ваша опекун... проговорилась о том, что это было. Но уточнять, что и как происходило, сколько раз и когда - она наотрез отказалась. Ссылаясь на то, что это, дескать, не вполне этично.

- В этом есть определенная логика! - невозмутимо парировала девочка. - Вы не находите?

Судья как-то странно усмехнулся и продемонстрировал юной своей собеседнице те самые несколько листов бумаги, которые лежали перед ним на столе. Бланки, уже заполненные его рукой. Сверху каждого из них значилось: «Protocol». 

Лиза похолодела, но... не перестала улыбаться этому, как выяснилось, зловредному персонажу.

- Я нахожу, - заявил судья, - что здесь, - он еще раз потряс своими бумагами, - мною зафиксированы факты, которые суть основания, достаточные для привлечения Вашего опекуна к ответственности.  Не хватает моей подписи... в каждом документе. Подпишу ли я их - зависит, прежде всего, от Вас... Ну, и от благоразумия Вашего опекуна тоже!

- Ваша честь! – Лиза припомнила обращение к судье, услышанное ею в каком-то фильме. При этом, она добавила в улыбку свою и голос некую долю иронии, маскируя страх, который подкрался к ней как бы уже всерьез. – Лично я готова дать Вам все необходимые пояснения! Со своей стороны, я подтверждаю, что настоятельно просила Элли… простите, миссис Эллону Мэйбл, моего опекуна, никому не рассказывать об эксцессах нашего… воспитания. Тех, которые были между нами. Все-таки, это наши с нею личные дела! Элли обещала мне держать все эти наши… неудобные моменты в тайне от всех – так, чтобы это знали только мы вдвоем! И я лично благодарна ей за то, что она защищает меня от нескромного внимания… мужчины!

Финальную часть своего спича девочка произнесла с нотками обиды – между прочим, вполне искренними! При этом, судья, откровенно говоря, снова выразил лицом смущение. Он даже положил бумаги на стол – броскими заголовками вниз.

- Мисс Лир! – заявил он. – Мое внимание вызвано служебной надобностью, а вовсе не праздным любопытством. Установив факт правонарушения, я ищу сопутствующие ему обстоятельства. Как правило, они приводят меня к отысканию и осмыслению иных… фактов и обстоятельств, связанных с неправомерными деяниями. Так раскрывают преступления во всей их совокупности. Это показатель профессионализма.

Крайнюю фразу юрист-в-летах произнес с особой акцентуацией. Едва ли не с гордостью. За этот свой… профессионализм.

- А можно подробнее? – Лиза снова обозначила свой интерес самым доброжелательным тоном. Искусно подавляя возникающую неприязнь. – Ну… про факты?

- Извольте! – как-то холодно усмехнулся юрист. И, многозначительно взглянув на Элли – молодая женщина чуть поёжилась от такого его внимания! – начал свои пояснения по делу:
- Первый факт касается «предупредительного уголка», в этом самом кабинете.

- А что с ним не так? – Лиза добавила к своему внутренне выращенному оптимизму искусственного образца малую толику удивления. – Мы с Элли так старательно его... обустраивали!

- Что?

Судья в недоумении перевел глаза в очках на хозяйку дома сего, явно желая получить от нее подтверждение высказанному. Миссис Эллона Мэйбл в ответ как-то неопределенно пожала плечами и собственным движением глаз переадресовала его молчаливый вопрос - обратно, в направлении своей воспитанницы. Дескать, имеет смысл уточнить именно у нее. Иначе, снова все получается не вполне этично.

Судья вернул свой взгляд девочке. И даже придал ему некое вопросительное выражение.

- Когда Элли объявила мне о Вашем решении оставить меня с ней, она сообщила мне, что для предупреждения моего дурного поведения, необходимо вывесить предмет... которым, за это самое дурное поведение, она сможет меня наказать.

Так ответила Лиза на его вопрос - молчаливый, но понятный. Ответила честно и точно. Почти.

- Один, - жестко напомнил судья. – Это должен был быть всего один предмет. Самый суровый по возможным результатам применения.

- А, Вы про это! – Лиза беспечно махнула рукой своей в сторону стены, где рядом висели на крючках несколько предметов такого... э-э-э… болевого назначения. - Так это я настояла. Можно сказать, взяла Элли «на слабо»! Предложила ей вывесить там все, что она, чисто теоретически, может… употребить. Ну, раз уж так необходимо что-то вывешивать!

- Вы что же… совсем не испугались всего этого?

Собеседник поглядел на девочку не просто с удивлением, а едва ли не с ужасом.

- Господин судья! – звонким голосом провозгласила девочка. – Мой жизненный опыт определенно свидетельствует, что опасаться следует отнюдь не предметов, а людей… Да, именно людей - тех, которые могут эти самые предметы применить!

- Хм… справедливо, - задумчиво откликнулся адресат ее слов.

- А пуще всяких таких… субъектов, я полагаю, следует опасаться тех, кто может дурно подумать о вовсе невинных вещах, истолковав их весьма превратным образом! – добавила девочка, коротко взглянув на своего оппонента – прямо таки стрельнув глазами в его сторону.

- Was that jab directed at my chin?****** – прокомментировал судья ее реплику ироничным вопросом.

Ну, а когда юная его собеседница коротко кивнула головой, обозначив тем самым полное свое согласие с его пониманием – Элли буквально замерла в ужасе! – пожилой юрист усмехнулся. Коротко и с явным одобрением.

- Сколько Вам полных лет, мисс Лир? – осведомился он.

Произнесенная фраза прозвучала для Лизы, как очередное проявление дежа-вю. Некоторое время тому назад, практически, то же самое произнес Дик Шелтон – в тот самый день, когда поймал юную беглянку возле расписания поездов железной дороги. Девочку это неприятно кольнуло. Но она снова сдержала себя. И, еще раз улыбнувшись гостю, ответила:
- Двенадцать!

- Вы развиты не по годам, моя дорогая! – отметил ее взрослый собеседник. – Впрочем, распространенное мнение, будто дети, прошедшие курс приютского воспитания, непременно слабы и инфантильны, всегда казалось мне не вполне адекватным. Случается так, что сироты действительно рано взрослеют. Я вижу, что Вы ведете себя со мной намеренно дерзко. При этом Вы четко обозначаете свою преданность и доверие той, кого я назначил Вашим опекуном.

- Она этого достойна!

Лиза тут же адресовала свой взгляд и улыбку миссис Эллоне Мэйбл. Та, в ужасе, наблюдала за развитием этого бредового диалога, происходящего между судьей и школьницей - по-прежнему молча, чтобы, не навредить своей воспитаннице лишним словом.

- Тогда… помогите ей! – мягким тоном продолжил взрослый собеседник. – Ответьте на мои вопросы, точно, прямо и честно! Тогда, возможно… я сниму мои претензии к Вашему опекуну!

- Возможно – это весьма удачное слово! – по-прежнему дерзко откликнулась девочка. – Оно такое… многозначительное! 

- Я обещаю истолковать Вашу ситуацию вовсе не превратно! – судья улыбнулся ей встречно и с пониманием. Использовав ее же собственные слова - для того, чтобы показать, что ничуть не обижен на прежние... намеки.

- Но я сказала Вам правду! – со всей возможной убедительностью в голосе воскликнула девочка. – Я сама, своими руками готовила… все это!

- Не совсем, - миссис Эллона Мэйбл попыталась, все же, вмешаться в этот их безумный разговор - очень... очень аккуратно! – Мы делали это… вместе!

- Но развешивала все это я!

Лиза адресовала своей Старшей особую многозначительную улыбку – пользуясь тем, что судья снова в смущении потупил очи долу. Элли все поняла и движением глаз выразила подопечной своё одобрение.

Тем временем, судья, кажется пришел в себя от таких… занятных новостей.

- Что же, - сказал он, - Ваше признание мне видится вполне искренним. Имеет смысл снять претензии к Вашему опекуну… по этому поводу. Но это вовсе не означает того, что прочие мои вопросы тоже при этом автоматически отпадают!

- Есть что-то еще? – удивилась Лиза. Тональность ее удивления оказалась несколько завышенной и нервозной. По понятным причинам.

- В «предупредительном уголке» отсутствуют номера телефонов полиции и социальной службы, - судья констатировал факт вполне беспристрастным голосом. С полной убежденностью в противоправности такого… упущения. 

- А… зачем? – искренне удивилась девочка. – Какой смысл в написании этого номера?

- Чтобы Вы могли предотвратить дурное обращение с Вами, - по-прежнему внушительным тоном напомнил собеседник то, что когда-то поведала ей сама миссис Эллона Мэйбл. – Вы можете защищать себя… просто позвонив в полицию или социальному работнику, которые, безо всяких споров, немедленно наложат запрет на грозящее Вам наказание… Если Вы боитесь или не доверяете своей воспитательнице.

Лиза в ответ откровенно рассмеялась, и тогда уже открыто глянула в сторону своей Старшей, с выражением полного доверия и одобрения на лице. После чего вернула собеседнику свой повеселевший взгляд. 

- Вряд ли стоит так уж сильно переживать, по этому поводу, - добавила она словесно. - У меня есть уже один защитник. Надежный и храбрый! Готовый аккуратно и тактично разобраться в любых хитросплетениях моей жизни!

- Давайте, я сам угадаю! - усмехнулся в ответ пожилой юрист. - Наверняка, это мистер Ричард Шелтон, помощник шерифа!

- В точку! - воскликнула Лиза. - Хотите, я принесу свой мобильный телефон? Он там у меня, на зарядке, в комнате. Я немедленно позвоню ему и он подтвердит, что лично контролирует ситуацию, связанную с моим... воспитанием!

- Вас не смущает тот факт, что он друг Вашего опекуна? - поинтересовался ее собеседник. - Вдруг, в случае конфликта между Вами и миссис Мэйбл, он выберет ее сторону?

- Я знаю, что именно он устраивал опеку надо мною, - напомнила девочка. - За это я ему благодарна... так же, как и Вам!

Произнеся это, Лиза коротко поклонилась гостю. Этот жест не выглядел как некая... лесть, в адрес собеседника. Скорее, как намек на то, что пора прекратить копаться в разных мелочах ее, Лизы, жития-бытия. На то, что имеет смысл оставить все как есть, и больше не выискивать сложностей там, где все и всем довольны.

Однако, у въедливого юриста, по этому поводу, было свое мнение.

- Я готов принять, что в Вашем конкретном случае Вы и вправду, достаточно надежно защищены - в части возможности обратиться за помощью к человеку, которому лично Вы доверяете, - произнес он многозначительно. - Но как быть с тем, что Ваша опекун нарушила мои рекомендации? Я категорически настаивал на том, чтобы она, по возможности, избегала в отношении Вас... э-э-э... скажем так, болевых эффектов. Но она сама же и проговорилась, признав факт применения к вам достаточно суровых методов. Что Вы можете пояснить мне по этому поводу?

- Вы... про вчерашнее? - с невинной улыбкой уточнила Лиза.

Элли встрепенулась. Она хотела что-то сказать, но замерла, в молчании, так и не решившись вставить какую-то свою реплику.

Судья, естественно, заметил это ее... движение. И усмехнулся, едва ли не торжествуя. Скорее, даже, предвкушая победу.

- С этого места подробнее, - потребовал гость. И добавил, эдак, со значением в голосе. – Ваша обязанность поведать мне всю правду, только правду и ничего кроме правды! И еще… ничего не бойтесь, - добавил он. – Я располагаю достаточными возможностями, чтобы Вас защитить.

Теперь Элли, с ужасом в глазах, смотрела на Лизу. Она даже ущипнула себя за руку, в тщетной надежде проснуться. Кстати, это ее движение-действие заметил судья, и усмехнулся, радуясь такому жесту, выражавшему явную слабость хозяйки дома сего.

Сама же девочка кивнула гостю головой и всем своим видом обозначила некую… готовность сотрудничать.

Когда же она начала… у молодой женщины замерло дыхание. Просто все, что сейчас ее воспитанница выражала своими словами, было ложью – наглой, беспардонной и попросту оскорбительной!

- Как раз вчера… Элли меня наказала, - сказала девочка. – По этому поводу я вынуждена сообщить, что у меня действительно есть замечания – именно в части неподобающего обращения. Весьма сурового... В смысле, обидного и даже унизительного. 

Элли буквально подскочила на стуле. Она хотела резко возразить заявленному – вернее, возмутиться! Но судья взглянул на нее очень даже грозно.

- Миссис Эллона Мэйбл! - четко произнес он. – Будьте так любезны молчать! Не прерывайте девочку, когда она дает показания. Свои возможные возражения Вы сможете высказать позже!

Молодая женщина осеклась и застыла – с выражением обиды на лице. Однако девочку это вовсе не смутило и даже не удивило. И она продолжила.

- Элли воспользовалась ремнем. Вот тем, который висит на третьем крючке слева, - уточнила Лиза, коротко махнув рукой в сторону развешанных на стене «предметов болевого назначения». Судья взглянул в указанном направлении и сразу же кивнул головой, в знак понимания.

- С Вашего позволения я осмотрю этот самый… экземпляр! – произнес он.

Лиза немедленно кивнула в знак согласия. А ее Старшая… просто неопределенно пожала плечами. Дескать, делайте, как сочтете нужным, я не возражаю!

Судья воспользовался этим разрешением – молчаливым, но всеобщим. Он встал-вышел из-за стола, прошел к спорному месту и снял с крючка указанный предмет. Осмотрел, усмехнулся. Сложил толстую и достаточно узкую кожаную полосу вдвое, опробовал получившееся на хлест.

- Ну… В принципе, это достаточно серьезно! – объявил он свой предварительный вердикт. – Таким предметом можно действовать… вполне сурово!

- Элли его использовала... не так! – возразила девочка. – Она… зажимала пряжку в правой руке, а потом, наматывала ремень на кулак – на тыльную сторону ладони. Оставляя «хвостик»… в один слой.

Судья тут же выполнил… приготовление орудия наказания по заявленному рецепту.

- Так? – спросил он, коротко взмахнув кожаной полосой, снова проверяя ее взмахом.
 
- Примерно, - кивнула головой девочка. – Вот только… Элли сделала тогда полосу гораздо короче. Как она сказала, «На размер протяженности обрабатываемой поверхности, плюс четыре дюйма от кулака».

- Проверим… - нахмурился ее собеседник.

Он мельком взглянул на свою собеседницу – возможно, прикинув тот самый… «размер». И перемотал ремень на руке, в точности так, как было ему предложено. После этого, он снова опробовал сей инструмент на хлест.

Кажется, результат его не впечатлил.

- Ваша опекун… поставила Вас… к стене или на колени? – осведомился он. Причем, тут же пояснил свой вопрос, в несколько смущенном тоне. – Просто… хотелось бы уточнить, насчет возможности сурового наказания… вот так вот, с таким вот… предметом.

- Давайте, я Вам покажу, как все было. Вы посмотрите и сами все оцените.

Девочка мельком взглянула на молодую женщину - как бы испрашивая ее согласия. На этот раз ее Старшая сама отвела взгляд в сторону. Она снова промолчала. Дескать, делай, что хочешь!

Лиза, естественно, тоже воспользовалась этим молчаливым дозволением. Она быстрым шагом прошла мимо хозяйки дома сего… прямо к кожаному дивану. И тут же улеглась на него, уложив свою голову и ступни ног на противоположные валики, развернув лицо в сторону от спинки этого предмета меблировки.

Стоит напомнить, что на девочке все еще был стеганый комбинезон, для игр на снегу. Возможно, именно это состояние, когда она все-таки оставалась полностью одетой, давало ей некую иллюзию полной защищённости и уверенности в себе, даже в такой... подчиненной ситуации.

Судья подошел к возлежащей – как раз так, чтобы можно было ее… хлестнуть. Элли тут же вскочила со стула и шагнула в его сторону.

- Господин Зюйдман! – воскликнула она. – Оставьте Лизу в покое! Вы… не имеете права ее ударить!

- Спокойнее, миссис Мэйбл! – усмехнулся юрист-в-летах. – У нас здесь происходит некое подобие… следственного эксперимента.

- Что Вы хотите с нею сделать? – с тревогой вопрошала его взрослая собеседница.

- Не волнуйтесь, ничего страшного! – услышала она в ответ. – Я просто хочу проверить… принципиальную возможность пресловутых «суровостей» с Вашей стороны. Я даже не стану прикладывать ремень к телу Вашей подопечной. Просто прикину, что к чему… даже не касаясь ее! 

Несколькими условными движениями судья обозначил некие действия, имитирующие предполагаемое наказание – более чем условно! Покачал головой, в чем-то сомневаясь. 

- Такая длина «хвоста» ремня совсем не подходит, - заявил он. – Мисс Лир! Вы уверены в том, что Ваша опекун действовала ремнем именно такой длины?

- Элли… вставала передо мною на колени! – пояснила девочка, глядя на него снизу вверх. – Чтобы… не слишком размахнуться.

- Однако… - судья, в сомнениях, снова покачал головой.

Все-таки, он был профессионалом. Хотел все попробовать… лично. В смысле, попробовать с главенствующей стороны.

Кряхтя, юрист-в-летах, опустился на колени. И еще раз сымитировал подобие условно-наказательных движений по направлению к возлежащей.

- Здесь… действительно, толком не размахнуться, - согласился он с высказанным. - В смысле, так, чтобы ударить по-настоящему сильно, - добавил гость.

А потом… нахмурился и снова покачал головой. На этот раз весьма недовольно.

- Что-то здесь не так, - произнес он. И поднялся, опершись на валик, приложив руку, почти что рядом с лицом адресата своих… псевдохлестательных действий.

Вновь оказавшись в вертикальном положении, судья еще раз покачал головой, а после аккуратно смотал с руки кожаную полосу. Потом, не менее аккуратно, свернул ремень в плотную бухту-шайбу и вручил его оторопелой хозяйке дома.

- Держите, миссис Мэйбл, - произнес он. И добавил, эдак, многозначительно, взглянув при этом на девочку, все еще лежавшую вниз лицом на диване:
- Вы имеете право им воспользоваться, я полагаю!

- Что Вы имеете в виду? – удивилась Элли.

Судья не стал отвечать ей. Он вернулся за стол и жестами предложил своим собеседницам занять их прежние места.

Лиза поднялась с дивана и прошла туда, где стояла до этой… лежательной интермедии. Элли просто шагнула обратно, но не стала присаживаться на стул, а встала рядом. Обе напряженно уставились на юриста, снова восседавшего за столом на хозяйском месте.

- Итак… - гость как-то скептически поглядел на Лизу. – Мисс Лир! Сдается мне, что Вы были со мною более, чем неискренни. Ваша опекун… Она никак не могла причинить Вам серьезных страданий. Я в этом убедился сам, лично. В той позиции, в какой Вы находились относительно друг друга, той длиной… наказательного предмета… В общем, ударить Вас по-настоящему больно, у нее бы не получилось. Кстати, сколько ударов Вы от нее получили?

- Полдюжины, - ответила Лиза.

Элли прикусила губу. Кажется, теперь она сама себя сдерживала от резкостей.

- Вам самой не смешны Ваши обвинения? – укоризненный голос судьи теперь уже точно определил его позицию. – Вам не стыдно обвинять честную и порядочную женщину в том, что она, дескать, поступила с Вами сурово? Я Вас спрашиваю, мисс Лир?

- А я и не говорила, что суровость обращения выражалась именно… в ударах. – последовал странный ответ.

- Интересно… - в этот раз судья усмехнулся, с явным недоверием к ее словам. – Что же Вы имели в виду?

- То, что этому предшествовало, - невозмутимо ответствовала адресат его недовольства. - И то, как это все было обставлено. Боль... здесь вовсе ни при чем. В конце концов, Вы правы, боли от наказания я, почти что, не почувствовала. Меня унижало то, как это все делалось. Я мучилась от нравственных страданий, а вовсе не от того, что получила полдюжины легоньких хлестов по телу.

 Элли задохнулась от стыда и возмущения. Молодая женщина вспыхнула лицом своим и умоляюще посмотрела на судью, желая хоть что-то пояснить, по этому делу. Но судья оставался непреклонен.

- Молчите, - распорядился он. – Я обещал, что выслушаю Вас. Но теперь… пускай говорит девочка. Если она считает, что Вы ее чем-то унизили или оскорбили... Поверьте, и мне, и Вам лучше знать ее точку зрения на случившееся между Вами и Вашей подопечной. Продолжайте, мисс Лир! 

Крайняя фраза была обращена уже к ее воспитаннице. Лиза тут же кивнула головой и принципиально не глядя на свою Старшую – с чего бы это, а? – продолжила свой рассказ… о необыкновенном. Вернее, о небывалом.   

- Элли, я прошу прощения, - сказала она, - что расскажу сейчас... неприятное для тебя... Но так нужно.

Миссис Эллона Мэйбл отвернулась от нее и промолчала. Скорее всего, это было правильное решение. С ее стороны.

- Чем же Ваша опекун умудрилась Вас... оскорбить? - теперь и лицо и голос юриста четко обозначили его позицию. Была она явно не в пользу рассказывающей, но девочку это, почему-то не смутило.

- Вы знаете, у нее не было умысла, по этому поводу, - кажется, Лиза, внезапно, решила отыграть назад. Возможно, учитывая изменившееся настроение слушателя. - Но... так получилось! Прости меня, Элли! - обратилась она к своей Старшей. - Я никак не могла решиться рассказать тебе о том, что мне так неприятно. Но теперь... Я скажу, при судье, что именно задело меня горше, чем любые возможные удары от тебя!

- Я. Никогда. Тебя. Не обижала, - твердо, отдельными словами, как бы чеканя произносимое, заявила Элли. Да, эти слова нарушали запрет судьи на разговоры, но терпеть она уже не могла никак. - Никогда. Я даже помыслить об этом не могла!

- Ты... не хотела этого, - согласилась Лиза. - Но есть вещи, которые меня обижают, вне зависимости от твоих намерений.

- Ты могла сказать мне... словами. Или, хотя бы, видом своим показать, что ты чем-то недовольна! - в словах молодой женщины звучали огорчение и еще искренняя обида на свою воспитанницу.

- Я... стыдилась говорить тебе, - ответила девочка. - Просто... Для тебя это привычные дела. Ты и мысли не можешь допустить, что это может доставить мне неудобство.

- Миссис Мэйбл! - наконец-то вмешался судья в их внезапно начавшийся диалог. - Вынужден Вам напомнить о том, что сейчас дает показания девочка, а не Вы. Давайте дадим ей высказаться.

- Простите... Ваша честь! - Элли снова отвела свой взгляд в сторону.

В сторону от Лизы.

Кажется, девочку это несколько задело. Но она все равно продолжила свой рассказ.

- Ваша честь! - она, так же, как и ее Старшая, воспользовалась этим обращением - как будто бы они сейчас и вправду участвовали в суде. Впрочем, так оно, по сути, и было. - Вы ведь в курсе моей... грустной истории. Вы знаете, что я из приюта, и что там меня обучали и воспитывали в традициях католических школ?

- Разумеется! - юрист-в-летах кивнул головой. - Я в курсе этих Ваших... обстоятельств. Естественно, я учитывал их при принятии решения. То, что Вы со своим опекуном одной веры, должно было вам обеим помочь найти общий язык гораздо быстрее. Второй вариант, в части опеки над Вами, был, по моим предположениям, менее благоприятен. Поэтому я, с учетом рекомендаций помощника шерифа, мистера Шелтона, выбрал Вашим опекуном именно миссис Эллону Мэйбл. И мое чутье подсказывает мне, что я вовсе не ошибся!

- Второй?! - в один голос воскликнули молодая женщина и ее подопечная.

- Нет... Не может быть... - добавила Элли, растерянно переводя свой взгляд с девочки на судью и обратно.




*Deja vu – букв. «уже виденное». – перевод с фр. Согласно Вики, «психическое состояние, при котором человек ощущает, что когда-то уже был в подобной ситуации или в подобном месте».

**Букв. «шутить пером» - итал.

Одно из старинных выражений, с которым связывают понятие каламбур :-)

***Цитирую Вики :-)

«Паронома;зия, парономасия (др.-греч. paronomasia от «вне» + «названного») или анноминация — стилистическая фигура речи, образное сближение схожих по звучанию слов при частичном совпадении морфемного состава. Используется в речи каламбурно.

Паронимы — созвучные разнокоренные слова, разные по значению: если смешение паронимов — грубая лексическая ошибка, то преднамеренное употребление двух слов-паронимов в одном предложении представляет собой стилистическую фигуру.

Парономазия — бинарная фигура стилистики, поскольку в ней принимают участие оба паронима.»

****Д. Зюйдман. Мировой судья - передод с англ.

*****В массе – перевод с фр.

******Букв. «Этот удар был направлен мне в подбородок?» - перевод с англ. Намек на боксерский прием, обычно завершающийся нокаутом. Автор хотел, поначалу, перевести это как «Камешек в мой огород?», примерно по смыслу. Но исходник звучит жестче и точнее. Пришлось оставить реплику на языке оригинала.